Дрея плакала не менее двадцати минут. Так сильно она держала эмоции в себе, что они решили вырваться всем скопом. Я лишь молча дожидался, пока младшая дриада успокоится. Мне, конечно, хотелось поддержать, сказать, что она ни в чем виновата. Или, на худой конец, просто прижать к себе покрепче и не отпускать. Но тело будто парализовало, эмоции исчезли, сердце стало каменным. Такое состояние за собой впервые замечаю. Сейчас меня эта ситуация ничуть не волнует. Дрея — всего лишь избалованная дриада, не познавшая всю опасность жизни, где тебя предают, унижают, убивают и крадут самое ценное. Каменное сердце — вот как будет называться это состояние, когда все эмоции и чувства пропадают, уходя в само сердце, которое покрывается очень толстой коркой камня.
По истечении двадцати минут лань успокоилась и, как я и ожидал, уснула. Взглянув на её чарующий лик, я убедился: эмоции до сих пор не вернулись. Я магией приподнял её, освобождаясь, а вместо себя соорудил мягкую постилку из листьев и уложил на неё Дрею. Оставив её одну, я вошел в воду, погружаясь по шею. Не знаю, почему меня понесло в озеро, но мне хотелось. Оказавшись в центре озера, я погрузился под воду. Блаженные звуки подводного мира ласкали мой слух. Хотелось остаться здесь навсегда, отречься от чужого для меня мира и погрузиться в поток энергии, что, подобно течению, гнался по всему озеру.
— Условие выполнено, полная гармония самим собой. Открывается участок памяти объекта «29R-39» — послышался голос в моей голове, инструктируя меня об открытии. Мне захотелось резко вынырнуть, но интуиция подсказывала этого не делать. Если она так говорит, то лучше послушаться. Не двигаясь, я продолжил спокойно находиться под водой, ожидая следующих действий.
POV Корван
Я немногое помню с того дня, но мне было очень страшно. Незнакомец, напавший на меня, оказался уничтоженным моей загадочной силой. Мне трудно описать, что я тогда испытал. То ли страх, отчаяние, то ли гнев. Вся эта путаница чувств смешалась в одну кашу. В юном возрасте очень трудно понять себя самого, при этом если ты был полностью отрезан от цивилизации и рос в пещере. Мой преемник, не суди меня строго за мои действия, тогда мне было очень страшно.
Вспышка.
Очнулся я среди пепла. Всё, что раньше росло и благоухало, в одночасье уничтожено. Как? Кто это мог сделать? Неужели напавший на меня сотворил такое с лесом, да и где он сам? Но тут сильная головная боль позволила увидеть себя со стороны. Вот, меня скрутили и делают больно. Тут я дошел до болевого порога, и темная миазма, подобно туману, распространились по всему лесу, забирая жизнь всего живого.
Меня всего затрясло, паника и страх сковали тело. Рассудок трескался, подобно зеркалу после удара молотком. Осколок за осколком я понимал, что натворил. Забрал жизнь разумного, уничтожил ни в чем неповинных обитателей леса. Самое страшное, что я не чувствовал вины, будто так и должно быть.
Упав на землю, я принял позу эмбриона и стал тихонько подвывать. Говорить я не умел, лишь «га-а-а» мог произносить. Но мысленную речь никто не отменял. «Почему? Почему? Что я такое? Зачем сделал это?» — вопросами я старался забить голову, но лишь усугублял себе жизнь, напоминая о произошедшем.
Приемник, ты видишь маленький фрагмент меня самого. Беззащитного, никому не нужного, брошенного на произвол судьбы. Если бы отец не отдал меня хранителю леса, я бы не оказался в такой ситуации. Я до сих пор презираю его, мне хочется вернуться в то время и убить его за это. Но увы, переписать историю по-другому невозможно. Я, с твоего позволения, пропущу этот момент. Тебе наверняка уже надоело видеть меня, сошедшего с ума. Давай пройдем дальше, увидим того, кто поверил в меня и стал моим отцом.
Фрагмент памяти изменён.
Качаясь в разные стороны, я брёл по неизвестному мне пути. Весь мир померк, став однотонным. Слабому, голодному, мне хотелось лишь одного: найти темное холодное место и уединиться, забыть весь этот кошмар, как страшный сон. Но реальность не давала мне такого шанса. Она терзала меня усталостью по всему телу, болью и, самое страшное, голодом. С того дня я ел лишь траву и больше ничего. Незнание этого мира не позволяло мне рисковать собой. Так я брел ещё несколько часов, не давая себе расслабиться. Если дать телу слабину или расслабиться на мгновение, то оно остолбенеет и мертвым грузом упадёт на землю. Хищники не заставят себя ждать, соберутся вокруг меня и, не брезгуя от моего исхудалого вида, разорвут на мелкие кусочки.
Сил уже не оставалось, лишь моя воля двигала выжить и выбраться отсюда как можно скорее. Но проклятый лес не давал мне такой возможности, испытывая меня по полной. Первым его испытанием стало выбраться из ловушки. Маленькая кроличья тропа, по которой я шел, стала возвышаться и круто петлять. Понимая, что сил на это не хватит, я подумал остановиться и отдохнуть, шелест и странный дикий звук зверинца этого леса переубедили меня, заставив продолжить свой путь.
Сквозь боль и муки тела, я взбирался по этому холму. Ноги дрожали, мышцы были на пределе: ещё немного, и они разорвутся. Но я не думал об этом; страх о скорой гибели подталкивал меня вверх. Пять минут карабканья, и тело сдалось, дойдя до своей критической отметки. Не удержавшись на ногах, я кубарем скатился вниз и, не успев понять, что происходит, оказался в свободном полёте на жалкие секунды, после чего шмякнулся в болотную жижу, которая приняла меня с распростёртыми объятиями.
Тело не слушалась, а жижа болота стала тянуть меня на дно. Беспомощному, уже отчаявшемуся мне, ничего не оставалось, кроме как лишь выть от бессилья. — Га-а-а-а! — распространялся мой голос по всему болоту, но ответом было лишь кваканье лягушек да стрекотание каких-то насекомых.
Ничего мне не оставалось, как смириться со своей судьбой и умереть, не познав и крохи этого мира. Закрыв глаза, я перестал выть, понимая, что никто не поможет. Лучше умереть в тишине, чем в мучениях, будучи кем-то разорванным кем. С каждой секундой тело погружалось на сантиметр. Через несколько секунд болото полностью засосало тело, оставив лишь голову. Остались какие-то считаные секунды, и я начну захлёбываться. Из-за этих мыслей меня окутала паника. Я передумал умирать, но и сделать ничего не мог. Судьба сама решила за меня, что со мной должно случиться, и решением она меня не наделила.
— Га-а-а-а! — попытался снова я, но прямо в рот попала вода болота. Вместо того, чтобы выплюнуть, я рефлекторно проглотил её. Меня передёрнуло, но попытаться ещё раз закричать не удалось: голова практически полностью погрузилась в омут болота, лишь кончик носа оставался торчать, вбирая в себя последний воздух. После он тоже погрузился, и я остался без кислорода.
Нехватка кислорода заставила выпустить последнее издыхание, и маленькие пузырьки стали подыматься на свободу, оставляя меня одного на дне. Всё, теперь точно конец. Сознание стало теряться, глаза закатились, сердцебиение медленно ослабевало.
Удар. Меня подбрасывает вверх, сознание возвращается. Сердце снова стало ритмично биться; не замечаю, как отплёвываюсь. Я рву болотной жижей, освобождая желудок от всякой гадости. Всё моё внимание было сконцентрировано на незнакомце, который был выше меня в два раза. Но он взял моё тело страной лапой с пятью отростками. Потом всё померкло.
Некоторое время спустя.
Не помню, что было дальше; моё сознание стало возвращаться. Первое, что я сделал, это стал жадно глотать воздух. Головой понимал, что уже выбрался из ловушки и больше не нахожусь под водой, но воспалённый после пережитого мозг городил о другом. Я до сих пор буду на волоске от гибели, если не предприму каких-либо действий для своего спасения. Я стал озираться по сторонам в поисках спасения, но на мгновение осёкся и убедился в том, что не нахожусь у болота, а лежу на чем-то мягком вроде соломы. Темно, кроме своего носа ничего не вижу. Тело пронзила острая боль, напоминающая о себе. Скорчившись, шипел сквозь зубы, попытавшись сдержать свой голос, чтобы не позволить себя услышать. Не зная, где я и что тут происходит, привлекать к себе внимание мне не хотелось. Но боль не успокаивалась, норовя сломить меня. Как бы я не старался, ей практически это удалось. Прямо по позвоночнику ударила такая острая боль, будто нож вонзили в спину. Тут я не смог удержаться и выкрикнул в голос «га-а-а-а!», изогнувшись дугой. Боль не прекращалась, а, наоборот, усиливалась с каждым разом, доводя меня до сумасшествия. Я кричал в агонии, тело дрожало, мышцы натянулись до такой степени, словно струна гитары: если начать играть, то от прикосновения она порвётся. Сквозь свой крик я смог услышать странный скрип и после чьё-то прикосновение.
