По-видимому, переводя дату своего рождения в соответствии с новым стилем, Юркун прибавил тринадцать дней, как предписывалось Декретом о введении в Российской республике западноевропейского календаря, хотя в тексте декрета такая операция подразумевалась для дат XX века. Но Юркун посчитал так, как он (да, наверное, и не он один) понял. До 1918 года день рождения Юркун отмечал 3 сентября, об этом есть упоминание в дневнике Кузмина от 3 сентября 1915 года: «3 (четверг). Бедняжка мой. Его рожденье, и даже нельзя провести повеселее»181. 2. Юркун летом 1913 года: «Завелись, конечно, у меня новые еще знакомства, товарищи уже моих лет» 182 В ЦГАЛИ СПБ, в фонде О. Н. Гильдебрандт-Арбениной, хранится документ, значащийся как «Письмо Ю. И. Юркуну Эрнста С. Р., искусствоведа». Однако анализ почерка183 и содержания письма указывают на ошибочную атрибуцию. Так, Сергей Ростиславович Эрнст184 к лету 1913 года уже был студентом историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, тогда как автор письма только собирается подавать документы в Николаевское инженерное училище. Кроме того, орфография письма вряд ли могла принадлежать С. Эрнсту, которого П. П. Вейнер характеризует так: [1913,] март, стр. 33185. Впервые в качестве автора появляется С. Р. Эрнст. Краснощекий юноша, студент из Вологды, горевший любовью к искусству, уже много знавший и чувствовавший – таким пришел он в редакцию и сразу нас заинтересовал: мы надеялись из него выработать преемника Врангелю и стали охотно не только предоставлять ему свои страницы для его материала, но и постоянно подбивать его на дальнейшее, задавая ему темы. Очень молодой и лишенный той преемственной культуры, на которой вырос Врангель, он не имел достаточного самокритического чутья: если по добросовестности обработки он стоял на превосходной высоте, умел, как пчела, повсюду и как бы походя собирать нужное для его целей, отличался прекрасной памятью и острым глазом, прислушивался к чужим мнениям, то в смысле стиля он вдавался в излишнюю изысканность, цветистость, изломанность186, с которыми приходилось бороться187. Первая буква в затейливой подписи в конце письма действительно напоминает заглавную «Э», однако в середине слова явственно видна «лишняя» буква «е» («…ест»), отсутствующая в фамилии «Эрнст». С большой долей вероятности можно предположить, что начальная буква подписи – «О». Таким образом, подпись корреспондента Юркуна – Орест. Некий Орест упоминается в дневнике Кузмина как знакомый Юркуна, первый раз в записи от 27 мая 1913 года188. Окончательно не атрибутированное письмо Ореста – тем не менее одно из самых ранних известных на сегодня писем к Юркуну от корреспондента, судя по его осведомленности об образе жизни Кузмина и Юркуна, принадлежавшего летом 1913 года к их близкому кругу. Письмо приводится по автографу: ЦГАЛИ СПб. Ф. 436. Оп. 2. Д. 17189. Келломяки 1913 г. 19‐го июля Хотел я сразу ответить на Твое письмо, но как-то не нашел свободной минутки, да и настроения не было тоже: все болит голова и весь хожу какой-то разбитый. Скучно мне, скучно безумно, а главное, тоскливо. Читаю не особенно много, жара отбивает всякое желание. Надо заниматься математикой, но безумно лень, до ужаса стал ленив!
Ты ведь слышал, вероятно, что я собираюсь держать экзамен в Инженерное училище? Вчера, к моему удивлению, получил письмо от Пастухова191, его самочувствие моральное не особенно хорошо, это я сужу по общему тону его письма.. <две точки – так! – Е. К.> А как Ты себя теперь чувствуешь, как твое здоровье? Я думаю, тоже с трудом выносишь духоту. Да ведь еще в Петербурге! Что у тебя произошло с Канегиссером192 <так!>? Как живет Кузмин, что поделывает, пишет ли сейчас что либо <так!> новое? Меня все интересует судьба Твоего рассказа193; еще ничего о нем Тебе неизвестно? Сейчас я очень плохо себя чувствую и хожу злой при злой <так!>, меня даже здесь все начинают бояться. Развлечений здесь, в Келломяках, абсолютно никаких, знакомых тоже никого нет, в общем, прямо таки трагично. Пиши, милуся, что Ты поделываешь, как проводишь время, напиши, что делает Михаил Ал<ексеевич>. Послушай, Ты читал Оскара «Пастор <так!> и служка»194? Я нигде не могу достать его. Милый, у меня к Тебе есть приогромная <так!> просьба: если есть у Тебя Гнев Диониса195, и если он Тебе не нужен, то не можешь ли переслать его <зачеркнуто: зак> бандеролью? Я Тебе пришлю марками стоимость пересылки. Если это Тебя не затруднит, то я очень буду благодарен. Отвечай возможно скорее. Жду Твоего письма. Всего милого пока. Целую и целую. Любящий Тебя Твой Орест P. S. Привет сердечный Михаилу Алексеевичу 3. Юр. Юркун в альбомах современников В альбоме Анны Радловой В число ближайших Кузмину людей входила Анна Радлова196, вследствие этого и Юр. Юркун стал частью ее круга. В альбоме Анны Радловой197 он поместил два своих рисунка (л. 7 и л. 8). Рисунок на л. 7 сопровождается подписью: С нежностью и любовью Дорогой Анне Дмитриевне Радловой Юр. Юркун 1929 г. 26 Декабря В мае 1921 года Юркун записал в альбом: Анне Радловой В дни всевозможных революций и анархического произвола, самоуправлений и самоутверждений Вы пришли тем не менее самым из законнейших поэтов-творцов. Вас узнали, услышали и Вам обрадовались те, для которых Ваш голос и подлинные творческие слова не только не были чужды, но прозвучали большой радостью. Те, которые не затерялись и не растеряли сами своей души, не помрачились веры, глаз и слуха, будут и впредь с благодарностью и трепетом внимать Вам. А до остальных какое дело Вам, раз они трупы? Петербург Под этой записью А. Радлова вклеила фотографию Юркуна, более позднюю, чем запись, – 1934 года200. В этом страстном обращении Юркуна к А. Радловой очевидны текстовые параллели со статьей М. Кузмина «Голос поэта»201, по поводу вышедшей в конце 1920 года книги стихов А. Радловой «Корабли»202. Ср.: вернутьсяКузмин М. А. Дневник: 1908–1915 / Подг. текста и комм. Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина. СПб., 2005. С. 559. вернутьсяЮркун Юр. Шведские перчатки // Юркун Ю. И. Дурная компания / Сост., подгот. текста и примеч. П. В. Дмитриева, Г. А. Морева, вступит. ст. В. К. Кондратьева. СПб., 1995. С. 91. вернутьсяВыражаю благодарность И. А. Золотинкиной, старшему научному сотруднику Государственного Русского музея, за консультацию о почерке С. Эрнста на основе его автографов из фонда С. Р. Эрнста в ОР ГРМ. вернутьсяСм. о нем: Золотинкина И. А. Историк искусства Сергей Эрнст (1894–1980): Опыт творческой биографии // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. 2008. Вып. 2. С. 203–214. вернутьсяП. П. Вейнер дает комментарий к статье С. Эрнста «А. М. Легашев» (Старые годы. 1913. март. С. 33–36). вернутьсяСр. мнение о стиле С. Эрнста в дневнике К. Сомова (запись от 23 июня 1919 г.): «Эрнст заходил, принес книжку обо мне <…> Неплохо, толково, но чрезвычайно язык восторженный и не простой» – Сомов К. А. Дневник: 1917–1923. М., 2017. С. 297. Речь идет о книге: Эрнст С. Р. К. А. Сомов. СПб., 1918. О частых встречах и общении Сомова с Эрнстом см.: Сомов К. А. Дневник: 1917–1923; Он же. Дневник: 1923–1925. М., 2018 (обе – по именному указателю). вернутьсяВейнер П. П. Библиографические листки. «Старые годы»: их история и критика en connaissance de cause / Вступ. ст., комм., сост. И. А. Золотинкиной. СПб., 2008. С. 123. вернутьсяКузмин М. А. Дневник: 1908–1915. С. 407 и по именному указателю. вернутьсяАрхивная датировка письма: «19.05.1913» – исправлена по автографу. вернутьсяИмя, производное от фамилии Юркуна, стало его новым именем до конца жизни (см.: «Юрочку ведь действительно звали Иосиф. А „Юрия“ ему придумал Михаил Алексеевич, просто для гармонии с фамилией Юркун» – Милашевский В. А. Вчера, позавчера: Воспоминания художника. М., 1989. С. 205; см. также: Дмитриев П. В. М. Кузмин: Разыскания и комментарии. СПб., 2016. С. 97). вернутьсяВсеволод Леонидович Пастухов (1894, Рославль – 1967, Нью-Йорк) – пианист, педагог и музыкальный критик. В 1913–1917 гг. учился в Петербургской консерватории по классу фортепиано профессора М. Н. Бариновой. В записях от лета 1913 г. неоднократно упоминается в дневнике М. Кузмина (см.: Кузмин М. А. Дневник: 1908–1915). Посетитель «Бродячей собаки» (см.: Пяст В. А. Встречи / Вступ. ст., подг. текста и комм. Р. Тименчика. М., 1997. С. 364). Автор книги стихов (вышла посмертно): Пастухов В. Л. Хрупкий полет. Нью-Йорк, 1967. См. его позднейшую характеристику: «Один из его [Георгия Иванова. – Е. К.] друзей юности, „очаровательный Валечка Пастухов“ <…> действительно на редкость очаровательный, застенчивый и нежный, заслуживший в Петербурге прозвище – по Маяковскому – „не мужчина, а облако в штанах“» (Одоевцева И. В. На берегах Сены. М., 1989. С. 70). Ср.: «В десятых годах он жил в Петербурге, хорошо знал М. Кузмина, Г. Иванова и других, бывавших, как и он, в „Бродячей собаке“, в „Привале комедиантов“. Он внес в мою жизнь какую-то забытую петербургскую ноту, которую лично я знать не могла, но которая прозвучала мне в 1921 году, когда она растаяла в воздухе революционного Петербурга» (Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография. М., 2001. С. 574). См. также: «Мы служим не партиям, не государствам, а человеку». Из истории журнала «Опыты» и альманаха «Воздушные пути» / Публ., вступ. ст. и прим. В. Хазана // Toronto Slavic Quarterly. 2019. № 70. URL: http://sites.utoronto.ca/tsq/29/hazan29.shtml; «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950‐х гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов / Сост., предисл. и прим. О. А. Коростелева. М., 2008. С. 358 и по ук. вернутьсяКаннегисер Леонид Иоакимович (Акимович) (1896, Санкт-Петербург – 1918, Петроград) – поэт. В 1913 г. окончил гимназию Я. Г. Гуревича. Первая запись о нем в дневнике М. Кузмина – от 1 апреля 1913 г.: «Каннегисер влюбился в Юрочку и преследовал его» (Кузмин М. А. Дневник: 1908–1915. С. 401). Портрет юного Каннегисера дал Г. Иванов: «…он был очень красив – черноглазый, стройный, высокий» (Леонид Каннегиссер: Статьи Георгия Адамовича, М. А. Алданова, Георгия Иванова; Из посмертных стихов Леонида Каннегисера. Париж, 1928. С. 39). О доме семьи Каннегисеров (№ 10 по Саперному переулку), который был в 1910‐е гг. одним из популярных мест собраний литературной и артистической молодежи Петербурга, оставила воспоминания Гильдебрандт-Арбенина (см. первую их публикацию: Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Саперный, 10 / Публ. Г. А. Морева // Минувшее: Исторический альманах. Вып. 16. М.; СПб., 1994. С. 124–149). Каннегисеру посвящен рассказ Юркуна «Двойник», вошедший в книгу «Рассказы, написанные на Кирочной ул., в доме под № 48» (Пг., 1916; то же – Юркун Юр. Дурная компания. С. 296–298). Юркун был арестован после убийства Каннегисером Урицкого 30 августа 1918 г. (см.: Морев Г. А. Из комментариев к текстам Кузмина («Баржи затопили в Кронштадте…») // Шестые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига; М., 1992. С. 25–30; Он же. Из истории русской литературы 1910‐х гг.: к биографии Леонида Каннегисера // Минувшее. Вып. 16. С. 115–149). вернутьсяПервая публикация Юркуна в Санкт-Петербурге – рассказ «Ибо он знал, что делал. Литовская легенда» в журнале «Огонек» (1914. № 2 (12 января). С. 8) за подписью-факсимиле «Юр. Юркун». См. переписку М. Кузмина с редактором журнала В. А. Бонди: Юркун Юр. Дурная компания. С. 490. вернутьсяРассказ «The Priest and the Acolyte» (в русском переводе Е. Е. Бинович – «Патер и служка») написан не О. Уайльдом, а Дж. Ф. Блоксомом, с которым был связан А. Дуглас, друг и любовник Уайльда (см.: Oscar Wilde: Interviews & Recollections. Vol. 2. London, 1979. Р. 284). К моменту публикуемого письма выходил по-русски дважды: в вып. 18 «Художественной библиотеки» (Уайльд О. Кэнтервильское привидение: Фантастическая повесть; Патер и служка / Пер. с англ. под ред. И. Ясинского. СПб., [1909?]) и бесплатным приложением к журналу «Пробуждение» (Он же. Рассказы и сказки. СПб., [1912?]). В рассказе описана взаимная любовь 28‐летнего католического священника Рональда Хетерингтона и 14‐летнего Вильфреда, алтарного мальчика-певчего. Пафос рассказа – моральное оправдание однополой любви и, по мере сил автора, ее эстетизация: «Свирепо, безумно расправляется общество с теми, которые дерзнули пренебречь его законами и поступать согласно требованиям своей личности, не заботясь о сохранении старого порядка и его условностей. Не долго еще патер пользовался славой святого, а мальчик славой ангела. Но патер и служка не беспокоились. Что им до целого мира? Они были один для другого идеалом; ни небо, ни ад не могли им дать ничего взамен этой чистой невинной любви» (цит. по: Уайльд О. Рассказы и сказки. С. 58–59). О Уайльде как одном из любимых писателей Юркуна см.: Гильдебрандт О. Н. О Юрочке. С. 158, 163, 164. вернутьсяРоман Е. А. Нагродской «Гнев Диониса», вышедший в 1910 г. и к 1913 г. дважды переизданный. См. отзыв М. Кузмина о нем: «Второй женский роман (Е. Нагродской) нас неожиданно утешил. Написанный в непривычной для русской публики манере французских романов, живо и ярко, тактично и смело касаясь очень опасных и современных вопросов, он, кроме того, производит впечатление большой пережитости» (Аполлон. 1910. № 9. Паг. 2. С. 34). Просьба Ореста свидетельствует, с одной стороны, о знании обстоятельств жизни Юркуна, так как именно в июле 1913 г. Кузмин переезжает в дом Нагродских, указывая в письмах адрес «Мойка, 91» как постоянный, Юркун же часто бывает в доме. С другой стороны, именно из‐за связи с Юркуном у Кузмина происходят размолвки с Нагродской, а из‐за нее – и с самим Юркуном (см.: Кузмин М. А. Дневник: 1908–1915. С. 395, 397; Богомолов Н. А., Малмстад Дж. Михаил Кузмин… 2007. С. 299). Так что для того, чтобы выполнить просьбу Ореста надо было ждать затишья в отношениях сторон и подходящего настроения Юркуна. Тем не менее в августе 1914 г. Юркун посвятил Е. А. Нагродской новеллу «Стелло Курти» (Юркун Ю. И. Дурная компания. С. 487), вошедшую впоследствии в сборник «Рассказы, написанные на Кирочной ул., в доме под № 48». вернутьсяСм.: Куранда Е. Л. М. Кузмин и его круг в архиве Радловых в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки // Михаил Кузмин: Литературная судьба и художественная среда / Под ред. П. В. Дмитриева и А. В. Лаврова. СПб., 2015. С. 226–270. вернутьсяРадлова А. Д. Альбом ее со стихотворениями и записями. 1914–1945 гг. (РО ИРЛИ. Р. I. Оп. 42. № 68). вернутьсяСр. запись Кузмина в дневнике от 2 мая 1921 г. о посещении Радловых на следующий день после пасхального воскресенья: «2 (14), понедельник Солнце не так ясно, но тепло и хорошо <…> Дождик под солнцем. У Радловых был Лисенков и Тяпа, потом Чудовский и Горнф[ельд]. Была пасха, кулич и заливная рыба. Читали. Дождик лил, потом прошел. Ночь тепла и прозрачна. Юр. после часа еще провожал О. Н.» (Кузмин М. А. Дневник 1921 г. // Минувшее: Исторический альманах. Т. 12. М.; СПб., 1993. С. 467). вернутьсяРО ИРЛИ. Р. I. Оп. 42. № 68. Л. 46–46 об. вернутьсяОбычно в разных изданиях такая же фотография с подписью «Юрий Юркун у Крестового моста в Александровском парке в Детском Селе» воспроизводится из собрания Е. А. Голлербаха (см., например: Юрий Юркун: графика из собрания Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме / Сост. С. А. Бобкова. СПб., 2009. С. 22). вернутьсяКузмин М. А. Голос поэта // Жизнь искусства. 1921. 26–29 марта. вернутьсяРадлова А. Д. Корабли. Вторая книга стихов. Пб.: Алконост, 1920. |
