Вот белокурая девушка с мечтательными, восторженными глазами. Она говорила о том, что мои глаза похожи на глаза казненной французской королевы… Тоже не то. Эта так и будет душить меня своими поцелуями… И надоест мне очень скоро.

Вот серьезная, бледная, длиннолицая девушка, но она так нервна и болезненна на вид, что, наверное, не сделает и шагу со мной по саду от головной боли… Вот рыженькая, вот шатенка, опять белокурая… Которая же из них?

Вдруг глаза мои встретились с нежными печальными глазами той, что подошла к нам позже всех. Ее очаровательная улыбка блеснула и тотчас утонула в ее удивительно глубоком взоре.

О, как я могла сомневаться и выбирать! Как я могла искать среди других ту, улыбка которой покорила меня в первую же минуту!

– Катиш – это вы! – воскликнула я, бросаясь на шею смугляночке.

– Отгадала-таки! Как это ты отгадала, девчушка моя ненаглядная? – прозвучал ласково надо мной ее чарующий голос, и до слез растроганная пепиньерка Екатерина Сергеевна Титова крепко сжала меня в своих объятиях.

Поздние розы цветут и благоухают… Небо нежно голубеет над сиреневой беседкой, где мы сидим с Катиш… Она чуть ли не в сотый раз объясняет мне, сколько видов причастий в русском языке, а я смотрю осовевшими глазами на красивую зеленую муху, попавшую в сети паука.

Хотя уже начало сентября, но теплынь стоит такая, что мы целый день проводим на воздухе – учимся, читаем и обедаем в саду. Учусь я значительно лучше. Решено, что в середине зимы, как только я подготовлюсь, меня отвезут в Петербург, в институт, но не в Николаевский, где воспитывалась Катиш, а в Павловский[18]. Я это отлично знаю и ничуть не огорчена этим. Катиш сумела привить мне интерес к той таинственной жизни, где несколько сот девочек растут и развиваются среди подруг. И потому я заранее знаю, что меня полюбят там и мне будет хорошо. Разве можно не полюбить «маленькую принцессу»? Недаром Катиш с первых же дней едва не потеряла голову от моего ума, находчивости, резвости…

Вот только насчет уроков… Все мне не даются противные спряжения и эти причастия и деепричастия! Но Катиш терпелива, как ангел, и умеет увлечь меня. Зато я люблю ее ужасно, мою милую Катиш! Она такая молоденькая, такая чудесная, кроткая, она скорее друг мне, чем гувернантка. Вот вам и старая дева с крючковатым носом! Теперь я знаю, что тети нарочно запугали меня, чтобы сделать мне приятный сюрприз, когда моя гувернантка окажется молоденькой и хорошенькой. С Катиш я стала учиться прилежнее. Вот только сегодня мне что-то не везет. Но я знаю, отчего это. К нам приехали кузины, бывшие институтки, Оля и Вера Соснины. Оля – подруга Катиш по институту, Вера – бывшая «павлушка», воспитанница Павловского института, то есть такая же, какой вскоре стану я. Они обе такие жизнерадостные, веселые. Они весь дом наполнили своими молодыми голосами. С тех пор, как они приехали, стрелки-офицеры проводят у нас целые дни. Даже Хорченко отстал от меня и перестал меня дразнить своей невестой и не отходит от Веры, стройной белокурой девушки с бойкими глазами и с такой толстой косой, что все невольно ахают, когда видят ее.

Оля совсем другая. Есть что-то меланхоличное в ее томных серых глазах, в грациозных, размеренных движениях. Вера – хороший боец, разбойник; Оля же очаровательна своей женственностью. Я ужасно люблю их обеих!

Вот они ходят по саду. Вера хохочет и закидывает назад голову, и без того отягощенную ее гигантской косой. Оля улыбается, и ее нежный голосок звенит по всему саду. Я знаю, о чем они говорят: сегодня бал в белом доме, и все они едут туда: и тетя Лиза, и кузины, и Катиш. Солнышка не будет. Он уехал в Гатчину с визитом к родителям этой противной Нелли Роновой. Он приедет завтра, а пока… О, эти надоевшие причастия и деепричастия!..

– Ага! Вы еще учитесь, маленькая мученица! – заглянув к нам в сиреневую беседку, говорит Хорченко. – Да бросьте вы ее терзать, Екатерина Сергеевна! – просит он, умоляюще глядя на мою воспитательницу. – Вы уморите девочку! Смотрите, позеленела вся…

– Неправда! – защищает меня Вера. – И вовсе она не позеленела, а по-прежнему розанчик! Целуй меня, душка!

Я чмокаю Веру, а заодно и Катиш.

– Учиться больше не будем? – говорю я голосом, в который вкрались все семь умильно-ласковых нот разом.

Против этих ласковых нот Катиш не устоять ни за что на свете! Грамматика захлопнута, и я, наконец, вместе со своей гувернанткой присоединяюсь к веселой компании.

– А вы знаете? Вчера ночью квартиру Сумарокова ограбили! – говорю я, задыхаясь от нетерпения рассказать обо всем, что узнала сегодня утром, и во всех подробностях, но оказывается, офицеры уже все знают.

– Безобразие! – возмущается Ранский. – Произвести дерзкую кражу под самым носом у воинской части!

– Наша дача еще глубже в парке стоит… чего доброго… если… – нерешительно говорит Оля.

– Ax, какая ты трусиха! Ведь у дяди Алеши семь ружей, и все заряжены! – говорит веселая Вера и тотчас же прибавляет, задорно блеснув глазами: – Ах, это ужасно интересно: воры! Я бы хотела на них посмотреть…

– Ну, уж подобного мнения я разделить не могу, – вырвалось у меня.

После обеда Катиш, Вера и Оля стали одеваться на бал.

Ах, какие они хорошенькие! Я не могу налюбоваться ими! Bepa – вся в бледно-розовом, светлая и сияющая, настоящее воплощение весны. Оля – вся в голубом, точно осененная нежным сиянием весенней ночи. А моя милая Катиш – в скромном белом платьице, с гладко причесанной черной головкой – настоящая мушка в молоке! На тете Лизе черное бархатное платье, самое нарядное из всех. Я сижу в кресле и смотрю, как они одеваются, причесываются и вертятся перед зеркалом – и Bepa, и Оля, и Катиш. Сначала мне было интересно любоваться, как они собираются, и радоваться чужой радости, но вот неслышными шагами ко мне приближается мальчик-каприз и шепчет на ушко: «А тебя-то и не берут. Тебя оставят дома, как Золушку… И ты бы могла поехать, и была бы такой же хорошенькой и нарядной… Да!»

И вдруг я неожиданно сердито кричу:

– Да, да! Сами едут… а я оставайся… Очень весело, подумаешь!

– Деточка, что с тобой? – бросается ко мне тетя Лиза. – Ведь я только отвезу их, введу в залу и сейчас же обратно… Ведь это тут же, рядом… А ты в это время побудешь с Машей и Петром. Маша у тебя посидит, пока я не вернусь из белого дома.

– Не хочу Машу! Я Катиш хочу! Одну Катиш! Пусть все едут, а Катиш останется со мной. Она моя! – извожусь я, бросая на тетю злые взгляды.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.