Наряду с тем, что мистер Блюменталь был известным и авторитетным в финансовых кругах банкиром, он был к тому же заядлым коллекционером старинных музыкальных инструментов и каждый вечер после легкого ужина до полуночи проводил среди экспонатов своей коллекции, в идеальном порядке расположенных в отведенных для них трех комнатах, усаживался в удобное кресло с одним из редких экспонатов в руках и внимательно, сантиметр за сантиметром изучал и обследовал инструмент через лупу, сверяясь при этом с различными каталогами и справочниками.
Мистер Блюменталь сам лично вытирал пыль с образцов своей коллекции, в том числе с одной скрипки Г. де Салло, с одной - А. и Н. Амати и с двух скрипок (!) Страдивари, и в этом отношении тоже у мисс Джонсон не болела голова, что вдруг она что-то там уронит, или что-то такое сломает, или повредит...
* * *
В чем Фируза-то провинилась? А? В чем она провинилась? Никакой ее вины не было... посмотри только до чего ты довел свою семью, свой дом, эту бедную Фирузу, что она задумала продавать виноградные листья, торговать на базаре виноградными листьями! Твоему покойному отцу, когда он сажал во дворе этот виноградник, и в голову не могло придти, что когда-то, через много лет семья его сына будет так бедствовать и нуждаться, что его невестка задастся мыслью продавать на базаре листья с этого виноградника. Как же тут не переворачиваться в гробу покойному шапочнику Джафару, что не желал выдавать свою длинноволосую красавицу-дочь за зурначи (и правильно делал, что не желал!), но выдал за кларнетиста (и неправильно сделал!), зная о бедственном положении родной дочери ?! Глупец, сын глупца, вместо того, чтобы отталкивать руку Фирузы, поди лучше бейся головой о стену, Фируза тут при чем?..
... и сидя за столом, молча с треском ломая пальцы, Фатулла видел, как в комнату со двора вошла Фируза, и глаза Фирузы покраснели от слез, и он еле сдержался, чтобы не подойти и обнять ее, сказать ласково: "ты тут ни при чем, это я - язва проклятая!", но сдержался, боясь, что может при Фирузе прослезиться, и потому, не отрывая глаз от своих рук, продолжая нервно ломать пальцы, решился только произнести:
Ну, что такое?..
И Фируза не посмотрела на него, убирая со стола остатки завтрака, а только дрожащим голосом сказала:
У мальчика скоро ведь маленькая свадьба...
... теперь ты понял, тупица, сын тупицы, понял или нет? Хочет подарок внуку сделать, а на какие шиши?.. что ей делать?.. Треснуть бы по тупой твоей башке твоим кларнетом!.. Что ты приносишь в дом? Что зарабатываешь? Все, что приносишь, тут же сам и проедаешь!..
Дело в том, что через пять дней, в ближайшее воскресенье пятилетнему внуку Фатуллы должны делать обрезание, и Фируза после долгих размышлений что купить и на что купить, в конце концов, остановилась на мысли в виде источника доходов использовать виноградник...
... понял теперь, глупец, сын глупца?! ...
* * *
Конечно, Фатулла знал, что заработков в "Осеннем дожде" не хватает на все нужды семьи, но знать не знал, ведать не ведал, что дела обстоят настолько плохо, потому что все заработанные деньги он добросовестно и аккуратно вручал жене, а уж она вела дом, и все хозяйство было на ней, и Фируза выворачивалась, как умела, ни разу не пожаловавшись мужу, чтобы не расстраивать его, и без того ведь он делает все, что в его силах, в свои солидные лета играет на кларнете в шашлычной по заказу клиентов, которые почасту в сыновья ему годятся (и каких клиентов! Одни пьяные, другие драчливы, как петухи, третьи - Аллах их ведает, что за подозрительные субъекты...), что же еще должен делать несчастный Фатулла?
Но если б даже мир перевернулся, Фатулла не мог бы согласиться на то, чтобы жена его ради подарка внуку на его маленькую свадьбу, задумала продавать виноградные листья на базаре.
И поднявшись из-за стола, Фатулла подошел к буфету, что Фируза убрала с особым старанием, и задумчиво воззрился на верхнюю полку, где за стеклом красовался старинный инкрустированный перламутром балабан.
Украшенный серебряной и перламутровой инкрустацией и бирюзой, этот балабан достался Фатулле от отца, от деда, прадеда... и в доме Фатуллы он по праву считался дорогой реликвией. В свое время об этом балабане писали газеты, приходили даже из музея, чтобы приобрести его, но Фатулла продавать отказался, потому что был убежден, что если продаст, или отдаст кому-то, то перед памятью своих предков совершит недостойный мужчины поступок.
Временами Фатулле казалось, что с того дня, как он променял этот балабан на кларнет, балабан обиделся, и не только на Фатуллу, на весь белый свет обиделся.
Но раз или два в году Фатулла снимал балабан с верхней полки буфета, выходил с ним во двор, садился на аккуратно побеленный край маленького бассейна напротив виноградника и с упоением играл щемящую душу мелодию "Сары гялин ". И по мере того, как пальцы Фатуллы перебирали клапаны балабана, он чувствовал, как балабан, казалось бы, мирится с ним, и еще он чувствовал, что с того дня, как в последний раз балабан был водружен на свое почетное место на верхней полке буфета, он все это время терпеливо ждал своего маленького тихого праздника, что назывался "Сары гялин".
Сотрудники музея прочитали надпись, начертанную на балабане перламутровыми арабскими иероглифами, и Фатулла, попросив их переписать эту надпись на кирилице, положил бумажку с надписью, как обычно это делают в музеях, перед балабаном:
"Год - 923
Джамадиул - эввэл - 6
Тебриз
Мастер Мухаммед ибн Юсиф ибн Муталлиб"
Это были дата появления на свет инструмента и имя мастера, сотворившего в Тебризе сей балабан, дата давалась по мусульманскому календарю Хиджры, что по подсчетам музейных работников приравнивалось к году 1516 по христианскому летоисчислению, а еще точнее - 30 июня 1516 года.
В советское время музеи не испытывали недостатка в деньгах, и сотрудники музея долго уговаривали, обещали золотые горы, но так и не уговорили Фатуллу, он наотрез отказался продать балабан музею, разрешил, правда, сфотографировать инструмент и посылать эти фото, куда угодно, писать что угодно, но перламутровый балабан остался на своем прежнем месте в верхнем ярусе буфета за стеклом, и уважение к нему еще больше возросло.
Вниз по улице - отсчитайте четыре двери от дома Фатуллы, и вот вам будет дом семейства Алекпера. Алекпер был медником и прежде имел маленькую мастерскую на улице Басина, возле остановки трамвая номер 11, потом, когда улицу расширяли, снесли мастерскую, и Алекпер тогда был вынужден лудить медную посуду, чтобы прокормить семью, но как только рухнул Советской Союз, призошло странное событие: медные, гроша ломаного не стоившие кастрюли, подносы, самовары и прочая покрытая пылью посуда, сваленная в подвале дома Алекпера, внезапно фантастически подскочила в цене, и как мухи на мед стали слетаться в дом Алекпера сначала иностранцы, потом внезапно возникшие бакинские маклеры и предлагать Алекперу за эти бросовые вещи большие деньги, и когда Алекпер распродал всю медную утварь, что у него имелась, он сам сделался маклером, и медник Алекпер, буквально на глазах у окружающих обратившись в богача Алекпера, стал одним из самых видных и уважаемых людей в квартале, даже купил себе "мерседес", правда, не новый, 86 года выпуска, но как бы там ни было, "мерседес" - это "мерседес".
Как кошка, учуявшая мясо, маклер Алекпер трижды приходил к Фатулле и трижды заводил разговор о балабане с целью купить его, и каждый раз предлагал сумму несколько больше прежней, но Фатуллу сломить не удавалось, и в последний его приход Фатулла категорически сказал ему: "Алекпер, двери моего дома всегда открыты для тебя, но с этим предложением больше сюда не приходи!" И после этого разговора Алекпер, хорошо знавший характер Фатуллы, больше не заговаривал с ним о балабане.
* * *
Все, кто знал Фатуллу - соседи в квартале, друзья и знакомые, даже Фируза - думали, что кларнет для Фатуллы - все, смысл жизни, самый близкий, самый сердечный друг, с которым одним только Фатулла делится сердечными тайнами, и соседи, друзья и знакомые, и Фируза правильно полагали, и в самом деле было так, но так было нескольно поверхностно, так было то, что на виду, а в душе Фатуллы, очень глубоко проходила черта, и до той черты все было так, правильно было, но дальше той черты жили в душе Фатуллы другие, невыразимые чувства, и никто на свете, даже Фируза, не знал, что кларнет для Фатуллы - пустяк, ерунда (!), потому что дальше той черты, что залегла глубоко в душе Фатуллы, начинались голоса природы: шум моря, вой ветра, щебет птиц, шорох листвы...
