Так и сформировался наш караван – по принципу иерархии. Уж насколько нелепым иногда казался наш прежний мир – особенно в стране, где Октябрьская революция перемешала самые разные слои, но теперь после Катастрофы середины XXI века, объединения разных, не то чтобы социально, а разнохарактерных людей, или лучше сказать, людей с разными рефлексами, разной реакцией на внешние раздражители…

Вот оно где видно и более-менее порядочных людей. Пока формировался автокараван, я и предположить не мог, что это противостояние в других местах (во всяком случае, в Город за Озером, куда мы прибыли в конце путешествия) будет еще более острым, если не сказать – драматическим…

Но обо всём по порядку. Итак, иерархия. В общем, у обслуги и охраны Автокаравана тоже были свои правила… Это были люди не только и не столько из внезаконной среды, мягко выражаясь. Многие из них (я имею в виду наших подчинённых), честно работали при прежней жизни, даже имели семьи. Хотя какая-то зависимость наблюдалась – грузчики и рубщики мяса из супермаркетов, работники торговой сферы и, так сказать, прочее хамло с заводов, чернорабочие. Хотя среди них попадались и вполне порядочные люди, иногда даже интеллигентные (сказывалась общественная революция начала 90-х, еще раз перемешавшая людей, да и прежде не все могли найти соответствующее им место в жизни)…

В общем, наш караван представлял страшную силу! Причем во всех смыслах страшную. Мы взяли (для устрашения возможных разбойников на пути) крепких ребят, в основном из той среды, которая резко обозначилась после Катастрофы (благодаря районам выживания).

Вообще-то, это была не моя инициатива, а нашего Капитана – начальника автокаравана, при котором я был доверенным лицом, его правой рукой, главным помощником – направляя курс Каравана. Будь моя воля, я бы взял нормальных ребят их «хороших» районов. Кстати, ничем не хуже по многим качествам, пусть они обычно менее агрессивны, но тем и лучше – проще следить за порядком. Правда, из-за последствий Катастрофы у многих людей еще не прошёл ступор, и они легко подчинялись приказам основных («инженеров») в Караване; даже между собой наши работяги мало разговаривали – что-то вроде последствий легкой контузии. Но сила и власть были у Капитана. Он решил взять в качестве боевой ударной силы ребят из «тауншипов», термин, который придумал опять же я (в Южной Африке – это гетто для африканцев).

А может, он решил избавить оставшихся жителей нашего города от опасных соседей. В общем, он убил двух зайцев – очистил город и собрал отряд.

Итак, наш отряд выступил ранней осенью. После станции Зима (мы ехали по автодороге, в основном следующей изгибам железной дороги – Транссибирской магистрали) стали сказываться осенние холода, но постепенно они перестали усиливаться.

Оказывается, наш шумный, пылящий автокараван, постепенно заползал в более тёплую климатическую зону. Самое примечательное, что мы продвигались все дальше на северо-запад от нашего города – такова особенность Транссиба и всего евразийского климата; лишь после Омска мы свернули на шоссе, ведущее круто на юго-восток, раньше я боялся – мне нужна была широкая и хорошая автодорога – уж больно много неповоротливых тяжелогруженых грузовиков у нас было: КамАЗы, и прочие, уже иностранные грузовики.

И осень никак не могла нас догнать. Вернее, мы играли с ней в перегонки. Холода после очередной ночёвки было усилились, но через день или два пути опять словно настало лето. А гнали мы (по пустынной дороге вдоль Транссиба) по причине страха перед скорой осенью изо всех сил!

А пустые автосервисы и бензоколонки! Всё было наготове. Редко встречаемых людей обычно не подбирали. Да и кто согласился бы ехать с такой публикой! А места для избранных («основных») в голове или середине автоколонны были резко ограниченны. Кроме меня и Капитана было еще несколько толковых ребят, не из самой низкой социальной среды, так сказать – не из «тауншипов». Они выполняли функции надсмотрщиков над Обслугой и Охраной Каравана (следили за порядком и доносили распоряжения: мои и Капитана). Впрочем, я и с ними близко не общался, кроме двух специалистов по радиосвязи (мы еще не теряли надежды дождаться момента начала работы радиосвязи).

Наш радист часто, особенно на привалах, крутил ручки настройки своего тяжелого приёмника, который с трудом вынесло трое ребят из Отдела физики твердого тела, находившегося в пустом здании Научного центра – на ступенях главного крыльца НИИ они чуть не уронили этот высокий серый металлический ящик. Габариты для приемника – солидные, ведь это почти радиостанция, так называемый морской приёмник, весивший несколько десятков килограмм…

С ребятами-тауншипистами я старался близко не сходиться, хотя за время путешествия, общение в некоторой форме всё же происходило. Они подчинялись определённому своду правил. И место в иерархии у меня было. Нашего Капитана они слушались. Он знал лучше меня их психологию и привычки, наверняка использовал в общении с ними их представления о мире… Мое жёстко оговорённое место в караване, конечно же, спасало меня. Человек на таком месте мог вести себя достаточно свободно, не придерживаясь правил, принятых в их среде. А у них… наверное, всё жёстко… Например, они могли смеяться над теми, кто говорил не как они и так далее… Хотя, могли не только смеяться… Это же бугаи и жлобы! Но пока – пока это было не моё дело!

Я был чистым исследователем, знатоком, экспертом – мы прокладывали путь по картам, по бумажным картам, так как все электронные устройства на микросхемах отказывались работать. В куче барахла из книжных магазинов, сваленной в КамАЗе Капитана, лежали географические атласы вперемешку с атласами автодорог и железных путей сообщения.

Сколько станций, посёлков мы миновали! Помню только названия: Тайшет, Ачинск… Да, было опасно. Везде могла встретиться та часть выживших, которая походила на наших тауншипистов…

Может, поэтому Капитан перестарался и набрал таких ребят в наш Караван побольше. Я с ним не соглашался (внутри себя, конечно – уж больно мрачное он имел лицо), но его энергия и ум давали нам шанс выжить. Не стоит забывать, что позади нас оставались наши близкие в брошенных сибирских городах – а осень всё наступала! ТЭЦ вряд ли кто уже мог запустить, и тем более поддерживать в них режим работы. Конечно, мы заранее переселили своих людей в утеплённые коттеджи с автономным отоплением (на газе или дровах, баллоны с газом очень экономичны; не зря наши богатеи так основательно расстроились: целые посёлки из кирпичных особнячков в черте города). Но долго жить в Сибири после Катастрофы – невозможно…

И мы приняли решение искать теплые края! Где запасы продовольствия могут возобновляться. А от наших сельхозрайонов – не дождёшься уже помощи. На юге легче вести сельское хозяйство. Как там люди, самоуправление?

Мы найдём землю обетованную, может быть, свяжемся с правительствами других стран (могли же остаться какие-то структуры). В любом случае с кем-то надо было искать контакт. И мы искали.

Ведь за несколько часов пропали люди: многие погибли от передозировки излучения (нейтронное «гуманное» оружие тоже может убивать, перегружая мозг), а оставшиеся лишились части памяти…

В двадцать первом веке случилась перемена в жизни людей, именуемая одними войной, а другими осторожно называемая Катастрофой. В том, что над планетой пронеслась мгновенная война, никто не был особенно уверен: ведь память была потеряна у всех оставшихся в живых.

Часть городов оказалась разрушена, а именно – оплавлена. Города и поселки той части Сибири, где я жил до Катастрофы, большей частью стояли целыми, лишь странно пустыми и тихими. Большинство населения навсегда осталась в своих домах… Видимо, катастрофа случилась ночью.

Вот и основное предположение – но больше мы ничего не знаем, поскольку не было никаких зримых предпосылок к войне. Все примерно, как и в начале века. Хотя кто знает: события последних лет у нас потускнели или вовсе пропали, мы даже не помним, кем работали последние годы, документы мало чем могли помочь, ведь у многих нет записей в трудовых, а лист трудового договора всегда трудно найти, тем более «беспамятным» людям после шока… А что-где должно лежать в квартире, вообще не помнится из-за провала в памяти.