Основной целью Кэмп-Фанстона было обучение солдат, призванных в штаты Среднего Запада, чтобы сражаться за границей. Люди проводили часы на тренировках, обучаясь новым военным приемам. Многие офицеры были приглашены из других стран, таких как Франция и Великобритания, чтобы обучать новобранцев со Среднего Запада. В свободное время солдаты могли посмотреть спектакль в театре или посетить один из социальных центров, хотя многие тосковали по жизни дома. Джеймс Х. Диксон, служивший в 356-м пехотном полку 89-й дивизии, писал своему другу: «Юнис, не стоит долго писать о новостях, потому что в Канзасе их почти нет, ветер все сдувает» [16]. Упоминание о ветре имеет большое значение. Солдаты часто жаловались на неблагоприятные погодные условия в Кэмп-Фанстоне, пробирающую до костей зиму и знойное лето. Первый лейтенант[10] Элизабет Хардинг, армейская медсестра корпуса и первая старшая медсестра в лагере, вспоминала: «Я прибыла в Форт-Райли примерно в середине октября 1917 года, во время снежной бури! Это была самая холодная зима в моей жизни и самое жаркое лето, которое я могу вспомнить» [17]. Хотя климат был недостаточно суров, чтобы бороться с ним, условия ухудшались слепящими пыльными бурями, которые, в свою очередь, усиливались у навозных костров. Форт-Райли был центром американской кавалерии, и тысячи лошадей и мулов были размещены там. Солдаты, кроме верховой езды, осваивали различные навыки, от тех, что касаются ветеринарии, до подковывания лошадей и изготовления упряжи и шор. Там можно было увидеть будущего генерала Джорджа Паттона, который по выходным играл в поло и занимался конкуром[11] [18]. Лошади производили около девяти тонн навоза в месяц, и его сжигание было общепринятым методом утилизации. В результате пыль, смешанная с пеплом от горящего навоза, создавала жгучую зловонную желтую дымку. Крупинки мелкого песка ухудшали состояние легких и бронхов, делая людей склонными к астме, бронхиту и пневмонии. А густой черный дым часами окутывал землю и еще больше раздражал дыхательные пути [19].

Одной из самых больших проблем в любом военном лагере были инфекционные заболевания. Всем солдатам при поступлении в лагерь делали прививки от «боевых» болезней, таких как холера и дизентерия. А всех мужчин, считавшихся заразными, немедленно помещали на карантин до тех пор, пока они не выздоравливали или больше не считались заразными. В 1918 году комендантом базового госпиталя в Форт-Райли был полковник Эдвард Шрайнер, хирург, который поступил на государственную службу по контракту. Он присоединился к регулярному медицинскому корпусу и командовал госпиталем на мексиканской границе в 1916 году [20]. Армейские медсестры прибыли в эти суровые условия всего лишь за год до него. Первый лейтенант Элизабет Хардинг вспоминала, что «казармы превращались в госпитали. Сначала он был очень примитивным, без туалета или ванны, кроме как в подвале зданий. Горячей воды и отопления почти не было» [21].

В субботу, 9 марта 1918 года, Форт-Райли пережил пыльную бурю, одну из самых страшных, какую только могли припомнить люди.

Говорили, что в тот день солнце в Канзасе почернело. Поезда должны были останавливаться на путях, и Форт-Райли был покрыт сажей и пеплом. Людям было поручено навести порядок, но их командирам не пришло в голову выдать им маски. В следующий понедельник, 11 марта, повар рядовой Альберт Гитчелл сообщил о своей болезни: он страдал от боли в горле и мигрени. Дежурный медик заподозрил, что его симптомы вызваны пыльными бурями и последствиями навозных костров. Но, поскольку температура рядового Гитчелла была 40 °C, его поместили в изолятор [22]. Вскоре после этого в госпиталь обратились капрал Ли У. Дрейк и сержант Адольф Херби. Температура рядового Херби была даже выше (41 °C), чем у Гитчелла, и он страдал от воспаления горла, носовых ходов и бронхов. Когда постоянный поток больных выстроился в аккуратную очередь, дежурный офицер вызвал полковника Шрайнера для подкрепления. К полудню полковник и его помощники осмотрели более 107 больных. К концу недели в лагере было зарегистрировано 522 заболевших. К концу марта болели 1100 человек, их было так много, что ангар пришлось превратить в общую палату [23]. Обращая внимание на эту вспышку гриппа и выполняя свой долг по уходу за солдатами, полковник Шрайнер был крайне осторожен после событий предыдущего года. В 1917 году офицер армии Джон Дуайер был отдан под трибунал после смерти новобранцев от гриппа. Его признали виновным в халатности за то, что он приказал одному солдату с гриппом взять на себя дополнительные обязанности, несмотря на то что тот был тяжело болен. Дуайера уволили из армии [24].

Эта вспышка была серьезной, но не неожиданной. Очаги инфекций были обычным явлением в казармах, где так много людей постоянно жило вместе в стесненных условиях.

Лейтенант Хардинг отметил, что «как обычно в больших группах, которые были размещены вместе в Кэмп-Фанстоне, было много эпидемий. Многие из солдат прибыли с ферм, где они никогда не сталкивались с заразными болезнями» [25]. Но эта вспышка была иной.

Первоначальный диагноз полковника Шрайнера предполагал, что его пациенты умерли от гриппа. Их симптомы напоминали классический случай гриппа: озноб, сопровождаемый высокой температурой, головной болью и болью в спине. Но некоторые были слишком слабы, чтобы даже встать, и их симптомы включали сильный кашель, кровотечение из носа и дыхательную недостаточность. Некоторые задыхались и умирали. Число погибших было необычайно велико: в то время как большинство пациентов выздоравливали в течение пяти дней, сорок восемь умерли от осложнений, таких как пневмония и кровотечения. Когда вирулентный[12] штамм вируса гриппа пронесся вихрем через Кэмп-Фанстон, полковник Шрайнер телеграфировал в штаб армии США в Вашингтоне 30 марта: «Многие умерли от гриппа сразу после двух чрезвычайно сильных пыльных бурь» [26]. Власти отнеслись к полковнику Шрайнеру так же, как и к доктору Лорингу Майнеру: они не восприняли всерьез его предостережения.

Пыльные бури не были чем-то новым в Канзасе, как и вспышки инфекций в военных лагерях. Но, вместе взятые, они, казалось, наводили на мысль о какой-то новой и доселе неизвестной угрозе. Доктор Майнер и полковник Шрайнер знали, что легочная чума представляет реальную угрозу. Легочная чума, черная смерть из средневековой истории, передавалась воздушно-капельным путем, как и грипп. И, как отмечалось в предыдущей главе, в Маньчжурии была вспышка этого заболевания. Около 200 000 рабочих из Северного Китая путешествовали через США, чтобы работать с союзниками во Франции. Неужели они принесли с собой легочную чуму, которая, сменив среду обитания, превратилась в новый и смертельный штамм вируса гриппа? Эта теория, конечно, не объясняет вспышек болезни на отдаленных фермах, свидетелем которых был доктор Майнер.

Полковник Шрайнер, казалось, верил, что сама пыльная буря спровоцировала эпидемию. Но в ретроспективе были и другие возможности: свиной грипп мутировал у животных, содержавшихся на базе, или лошадиный грипп видоизменился у тысячи кавалерийских коней лагеря? [27] Вполне возможно, что некоторые из этих лошадей болели гриппом, который затем распространился по лагерю в результате сжигания навоза. С практической точки зрения, хотя пылевое облако, возможно, и не было причиной гриппа, оно, безусловно, помогало ему распространяться, оставляя после себя след из больных солдат, задыхающихся и хрипящих в течение нескольких дней. Это были идеальные условия, при которых вирус гриппа мог бы процветать.

А потом, как и прежде в округе Хаскелл, грипп исчез так же быстро, как и начался, и был забыт в суете подготовки к войне в Европе.

Когда весной 1918 года американские военные усилия активизировались, вспышки особо тяжелого штамма гриппа вспыхнули в военных лагерях, по-видимому, одновременно, от Нью-Йорка до Флориды, Калифорнии и Алабамы. Хотя грипп представлял постоянную опасность в условиях армейской жизни, будучи следствием перенаселенности и антисанитарии в помещениях, многих офицеров встревожила быстрота и серьезность распространения заболевания. Новый штамм смертельно опасного гриппа также начал распространяться среди гражданского населения, нацеливаясь на те места, где люди собирались вместе в тесных замкнутых помещениях, таких как школы и тюрьмы. Следующая цепь событий указывает на произвольный характер распространения по Америке первой волны испанского гриппа.