Слышится бормотание, но никто явно не возражает. Затем таинственная женщина снова говорит:

– А как же дети? Киристы не получают своих татуировок, пока не станут послушниками. Обычно это происходит в возрасте около десяти лет, иногда даже позже.

Тилсон вздыхает.

– Дети, которые не были татуированы – и да, почти все они моложе десяти лет, – не защищены. Младенцы имеют некоторый иммунитет от своих матерей, но наша модель, основанная на ограниченных исследованиях, проведенных нами на животных, прогнозировала восьмидесятипроцентную смертность даже среди новорожденных и младенцев на грудном вскармливании.

– Но это ведь так… чудовищно. – Голос женщины звучит мягко. Кажется, будто она сейчас заплачет. – Как можно предполагать, что люди останутся верными тебе, если ты спасешь их жизни, но не жизнь их детей?

За этим следует долгая тишина, и я пользуюсь случаем, чтобы шепотом задать вопрос Шарлейн:

– Кто это говорит?

Она пожимает плечами:

– Даже не знаю. Кажется, босс Джулии.

Это смущает меня еще больше, потому что я и не знала, что у Джулии есть босс.

– Действительно, чудовищно, – говорит Тилсон. – Я должен также добавить, что статус иммунизации у всех, кто получил свою татуировку в Новом храме киристов, имеет подозрительный статус. У мисс Синглтон и мистера Раджи, например, не проявилось ни малейших признаков иммунитета.

Элликотт смотрит на татуировку у нее на руке и судорожно сглатывает. Два других мужчины тоже смотрят на свои, и тут я начинаю понимать, где они получили свои татуировки.

Тилсон кликает и переходит к следующему слайду. Появляются два изображения ключей ХРОНОСа. Один из них цел, но на другом изображении два металлических диска разделены на части, и между ними виднеется, как это называет Коннор, «нутро путешествий во времени». Очевидно, у Тилсона есть инструменты в распоряжении, которых нет у Коннора, потому что все, что Коннор смог сделать, это добраться до серной кислоты, что и деактивировало ключ.

Тилсон нажимает на клавишу и приближает изображение, чтобы рассмотреть его поближе. Похоже на кучку маленьких точек, но в центре находится область, которая напоминает мне шар, который когда-то был у моего отца в офисе. При прикосновении к нему он менял цвет, и маленькие электрические дуги поднимались к внутренней поверхности шара, прямо к тем точкам, где пальцы касались поверхности.

– Это плазменная батарея, – говорит Бен.

Он шепчет, но у Тилсона, должно быть, очень хороший слух, потому что он снова прочищает горло и говорит:

– Может быть, вы и нам расскажете, мистер Раджи?

– Нет, сэр, – выпаливает Бен и снова смотрит на экран.

– Наш юный друг прав. Одна из моих бывших студенток, профессор Массачусетского технологического института, помогла мне проанализировать устройство, которое историки ХРОНОСа назвали ключом. Она подтвердила, что он действительно питается от плазменной батареи. Мы знаем, основываясь на экспериментах, что устройство имеет механизм для обнаружения генетического состава человека, держащего его. Например, я не могу управлять ключом, в то время как мисс Келлер и другие, кто унаследовал ген ХРОНОСа, могут это сделать. Кроме того, единственное, что нам удалось расшифровать, – это то, что один из чипов управляет счетчиком, который переворачивается каждые двадцать четыре часа. Господин Раджи предположил, и, я думаю, что он может быть прав, что счетчик отмечает фактический возраст устройства – то есть сколько дней прошло с момента его создания в примерно 2250 году.

Сенатор Элликотт весело переглядывается с одним из двух мужчин, сидящих напротив, который качает головой и тихо посмеивается. Очевидно, они не верят во все это.

Когда Тилсон снова кликает на указатель, на экране появляется большой вопросительный знак.

– Это должно визуально напомнить вам, что все остальное, что я собираюсь вам рассказать, в значительной степени является гипотезой, основанной на информации, которую мы имеем под рукой. Она может быть не совсем точной.

Элликотт смеется:

– Этот слайд должен был быть в самом начале вашей презентации.

Тилсон бросает на нее короткий взгляд, но не поддается. В течение следующих нескольких минут он объясняет, как работает ключ ХРОНОСа. Я практически ничего не понимаю из того, что он говорит. Я изучала физику только на уроке общих наук, и мы не обсуждали ничего, связанного со временем. Но я все-таки понимаю кое-что из того, что он рассказывает о теории множественных миров – предположении, что каждое наше действие может породить новую реальность. Кэтрин и Коннор упомянули эту идею, и она мне отчасти нравится, потому что это означает, что другие дети папы, с которыми я мельком встретилась, возможно, все еще существуют. С другой стороны, Трей не такой большой поклонник этой теории, поскольку это означает, что мое спасение Кэтрин на выставке спровоцировало какую-то альтернативную вселенную, где он просто остался позади.

– …склонны считать, что появление бесчисленных альтернативных вселенных просто неуправляемо…

– …ответ, вероятно, можно найти в направлении теоретической физики, как теория струн…

В какой-то момент мои глаза стекленеют. Должно быть, у Тилсона есть сверхъестественная учительская способность находить ученика, чей мозг покинул здание, потому что следующее, что я слышу, это его слова: «…вы согласны, мисс Келлер?»

Ну почему он не обратился к сенатору Элликотт? Я же просто сидела, а она копалась в телефоне, пока он говорил.

Я обиженно улыбаюсь Тилсону:

– Не могли бы вы повторить вопрос, пожалуйста?

– Конечно. Я спрашивал, соответствует ли ваш опыт в большей степени гипотезе о множественных мирах, с бесконечными параллельными вселенными, или теории струн, которая предполагает, что они ограничены. Приводят ли малые изменения к сдвигу во времени?

– Хм… – Я останавливаюсь и делаю глоток содовой. – Нет. Каждый раз, когда я перемещалась, каждый раз, когда кто-то из первоначальных историков совершал перемещение, происходили небольшие изменения. Я выхожу на тротуар перед кем-то, и этот человек упускает такси и, следовательно, пропустит встречу или что-то еще – это изменение, верно? И даже те перемены, которые привели к созданию Пятой Колонны, казались… не знаю… наверное, локализованными? Я что-то почувствовала, но это было не то же самое ощущение, которое мы, люди с геном ХРОНОСа, испытывали в трех случаях, когда происходили масштабные изменения.

Хотя произошло уже четыре крупных изменения, последнее из которых стерло в пух и прах предыдущие. Но я почти уверена, что из всех остальных в комнате только Макс почувствовал это, и я не знаю, захочет ли Джулия, чтобы я рассказывала что-либо остальным.

– Думаю, небольшие изменения не порождают новую реальность, – говорю я, – а если и порождают, то эта реальность снова сливается с другой. Но вот часть о теории струн… понятия не имею.

– Так, – говорит Бенсен, – ты говоришь о временной инерции? Время как бы латает само себя, если трещина не очень большая? – Вопрос адресован мне, но все, что он получает в ответ, это взгляд, полный недопонимания. – Как в «Докторе Кто» или «Звездном пути»? Время сопротивляется изменению.

Селена Элликотт хихикает:

– На случай, если вы не знаете, это научно-фантастические сериалы. О вымышленном. Искусственном. Не реальном.

Правая бровь Бенсена приподнимается на несколько миллиметров. На самом деле это довольно яркая реакция с его стороны. Клянусь, такое чувство, будто кто-то напичкал ботоксом его лицо.

– Оборудование ХРОНОСа создали люди из будущего, которое наступит лет через двести, – говорит Бенсен. – Вернитесь на каких-нибудь сто или пятьдесят лет назад, и кто-нибудь, особенно люди с ограниченным воображением, скажут вам то же самое о самолетах, вертолетах, ракетах, ядерном оружии, не говоря уже об устройстве, которое вы только что использовали для проверки своей электронной почты.

Элликотт закатывает глаза, но ничего не отвечает.