Я делаю глубокий вдох, тщательно подбирая слова:

– Думаю, что Сол солгал ей о своих планах, по крайней мере, в самом начале. И я знаю, что она часто пользовалась этим ключом. Так часто, что даже меняла свою собственную временную линию. Меняла свои собственные воспоминания. Это нехорошо. Кэтрин говорит…

Я тут же жалею, что не могу вернуть свои последние слова обратно, потому что мамины глаза тут же вспыхивают при упоминании имени Кэтрин.

– А откуда ты знаешь, что мама не лжет? Она лгала мне всю мою жизнь! Может быть, этот Сол действительно пытается…

– Нет! – говорю я, вкладывая в это слово всю уверенность, какую только могу собрать. – Нет, мам. В 1912 году Сол протестировал это в одной деревне в Джорджии. Я видела груды тел детей, даже младенцев, которые умерли, потому что Сол бросил что-то в их колодец.

От одной мысли о сцене в Божьей Лощине у меня на глаза наворачиваются слезы, и мне приходится сморгнуть их.

Выражение лица мамы немного смягчается, когда она смотрит на меня, но она все еще не убеждена.

– А Пруденс?

Сначала я не понимаю ее вопроса, а потом качаю головой, когда понимаю, что она спрашивает, была ли ее сестра причастна к резне.

– Нет. Я не думаю, что она знает про это. Но я не могу быть уверена в этом.

– Как ты вообще можешь быть уверена в том, что произошло в 1912 году, Кейт? Как ты можешь знать, что Сол был виноват?

Потому что я там была. Я слышала, как он смеется, видела, как он кружится, подняв лицо к небу, словно трупы перед ним в той часовне были даром небес.

Упоминание о том, что в последнее время я близко лично общалась с маньяком… точнее, с несколькими из них, только усилит переживания мамы. Вместо этого я решаю немного приврать ради блага.

– Я смогла посмотреть это в ключе, мама. Сол был счастлив, когда натворил это. Блаженно счастлив. Думаю, что теперь у нас появился шанс остановить его. Кое-что изменилось за последние несколько дней. Теперь у меня есть союзники, люди, которые могут мне помочь.

По крайней мере, я надеюсь, что они у меня есть. Я все еще не могу избавиться от ощущения, что я все еще одна, или даже хуже того, если то, что Джулия думает о Кирнане, правда.

– Мне нужно как можно скорее вернуться в Вашингтон, – говорю я. – Я просто должна была сначала убедиться, что ты в безопасности. Я знаю, что она твоя сестра, но ты не можешь ей доверять. Я даже не уверена, в своем ли она уме.

По выражению лица мамы я могу сказать, что она тоже задумывалась над последним. Она собирается что-то сказать, но раздается стук, и за дверью слышится голос Пруденс:

– Дебора? Ты здесь?

Вот тебе и предупреждение от Трея.

Мама направляется к двери. Я хватаю ее за руку и вкладываю ей в руку запасной ключ ХРОНОСа.

– Пожалуйста, мама, – шепчу я. – Ты должна держать это при себе. И мы должны вернуться в Вашингтон. Пожалуйста.

Она берет ключ, вздыхает и кладет его в карман.

– Только на время, – она вытирает руку с медальоном о джинсы так, будто прикоснулась к чему-то противному. – Мы закончим этот разговор позже. И я не оставлю Пруденс здесь одну. Я не могу.

Пру входит, как только мама открывает дверь. Трей стоит позади нее у стены коридора, не сводя глаз с чего-то слева.

– Почему вы не подождали в вестибюле? – Пруденс бросает сердитый взгляд в мою сторону, прежде чем снова посмотреть на маму. – Ты ведь знаешь, я бы вернулась спустя мгновение!

– Разве? – Мама шмыгает носом. – Твой опыт в этом не так уж и безупречен. Когда ты исчезла в первый раз, тебя не было больше тридцати лет.

По лицу Пруденс видно, что это ее ранило, и я почти (почти) чувствую жалость к ней.

– Деб, я же тебе все объяснила. Это была не моя вина. Ты же сказала, что веришь мне! А сейчас… я отправилась назад, чтобы забронировать столик. К чаепитию.

Это театральное представление Пруденс, кажется, работает, хотя я почти уверена, что мама никогда не купилась бы на такое в моем случае, даже когда я была маленьким ребенком.

Она одаривает Пру извиняющейся улыбкой:

– Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы все так вышло. Просто… все это так странно. Я больше не знаю, во что верить.

Пруденс бросает на меня самодовольный взгляд и, взяв маму за руку, тащит ее в коридор.

– Я знаю, – сочувственно говорит она. – Так много на тебя свалилось. Почему бы нам не спуститься вниз и не обсудить все за чаем и пирожными?

Пру ведет маму налево. Она все еще болтает о чае, но ее голос затихает, когда они сворачивают на перекрестке прямо по коридору и направляются к лифтам.

Мой взгляд был прикован к ним, поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что Трей все еще смотрит на то же самое место, справа от двери. Должно быть, он чувствует, что я наблюдаю за ним, потому что бросает взгляд в мою сторону, а затем обратно. И тут я замечаю тень на ковре. Это мужчина. Он кажется неестественно высоким, хотя я предполагаю, что это иллюзия из-за освещения в коридоре.

Кем бы он ни был, яркий синий свет, льющийся с его стороны, подсказывает мне, что у него есть ключ ХРОНОСа. И, хотя очертания тени на полу слишком расплывчаты, чтобы быть уверенной, мне кажется, что он держит пистолет.

Схватив свой рюкзак с кровати, я расстегиваю молнию переднего кармана и хватаю кольт. Трей все еще прикован к тому же месту.

К несчастью, если человек в тени держит в руках пистолет, то я не смогу к нему подойти. Обычно в фильмах стена с дверью всегда свободна от препятствий, поэтому героиня может прижаться к ней и развернуться вокруг дверного проема, вытянув пистолет. Очевидно, при планировании этого отеля не учитывались возможные перестрелки, потому что у стены расположен шкаф для багажа. Также подозреваю, что меня, по крайней мере отчасти, можно заметить с той точки, где стоит человек, из-за зеркальных дверей шкафа.

Я осторожно продвигаюсь вперед, но прежде чем успеваю подойти к двери, тень приближается ко входу. Мой пистолет наготове. Однако Трей слишком близок… и теперь он тоже движется. Я ловлю мимолетный взгляд очень знакомого лица, когда Трей хватает его сзади, толкая через дверь на пол.

– Черт возьми, вы что, спятили?

Он начинает подниматься, но Трей толкает его коленом обратно вниз.

– Ты идешь, Кейт? – кричит мама. – Мы устали держать лифт.

– Отправляйтесь! Мы встретимся с вами внизу.

Я жестом указываю Трею отойти. Он с беспокойством смотрит на пистолет в моей руке, затем убирает колено со спины Кирнана и идет к двери, закрывая ее за собой.

Кирнан приподнимается, потирая ушибленную голову. Он бросает настороженный взгляд на мой пистолет, теперь уже направленный в пол.

– Ты можешь убрать эту штуку, Кейт.

– Ты первый, – говорю я, кивая на кольт в его руке, идентичный моему, если не считать перламутровую рукоять.

Он пожимает плечами и, вставая, убирает пистолет в карман. Только тогда мне удается разглядеть его лицо, и тут же весь воздух будто покидает мои легкие.

Он… изменился. Повзрослел. Не поседел и не покрылся морщинами, но я вижу, что он постарел. По крайней мере, лет на пять. Его подбородок теперь более четко очерчен, а глаза… я не могу точно определить, чем они отличаются, но по ним изменения заметны ярче всего.

Кирнан удерживает мой взгляд на несколько секунд, а затем протягивает руку Трею:

– Кирнан Данн. А кто ты?

Широкий шрам зигзагами тянется сантиметров на десять вдоль внутренней стороны руки Кирнана, прямо между запястьем и локтем. Шрама не было, когда я покинула его вчера вечером в Джорджии, но он и не свежий. Он будто выцвел – осталась серебристая узловатая линия на его коже.

Трей коротко пожимает протянутую Кирнаном руку, все еще настороженно глядя на него:

– Трей Коулман.

Как только отпускает руку Кирнана, Трей оглядывается на меня и говорит, оставаясь начеку: