– Мы давно знакомы. Как раз собирались прогуляться, если она закончила смену.

– О, правда? – Мэгги с интересом на меня посмотрела. – Чем займетесь?

– Всего лишь банальным допросом, – ляпнул Ной.

Почему мне вдруг стало так жарко и неловко?

– Схожу за сумкой.

Как только мы вышли на улицу, он засунул мне в сумку свои книги.

– Раз уж ты отказала мне в пакете.

– Пф. Ты знаком с Мэгги?

– Остров маленький. Пересекались.

Мы перешли дорогу и направились к порту.

– Куда мы идем?

– Мы гуляем.

– Куда-то конкретно?

– Нет. Так в чем твой секрет?

Я сглотнула.

– Ха, прямо к сути перешел.

– Я из-за тебя как на иголках.

– Ладно. Что тебя интересует?

– Давай начнем с главного. Как ты оказалась в кабинете моего деда?

Ной пригвоздил меня взглядом к месту, а поскольку он был на голову выше, то мне пришлось изогнуть шею, чтобы взглянуть ему в лицо. Солнце озарило его кудри золотистым ореолом, словно вселенная решила окружить парня ангельским светом.

Мы дошли до деревянного пирса, и я окинула порт взглядом. Сегодня Нантакет-Саунд был гладким, как стеклышко. Небольшие судна спокойно покачивались над своими отражениями. Океан казался прирученным, прикованным лодками, окруженным пристанью и сушей. Ложь. Океан невозможно приручить.

– Он был знаком с моей бабушкой.

– Хорошо…

Я засунула руки в карманы платья и посмотрела ему в глаза.

– Он писал ей любовные письма. Я нашла их пару месяцев назад.

Ной удивленно вытаращил глаза.

– Думаешь, мой дед пишет твоей бабушке любовные письма?

– Нет, не сейчас, а много десятилетий назад.

– Когда?

– С пятьдесят второго по пятьдесят восьмой год. Ей тогда было восемнадцать, а ему двадцать два.

Ной решительно встряхнул головой.

– Невозможно.

– Правда? Потому что они были от Эдварда из «Золотых дверей».

– Эдвард – популярное имя. Это мог быть садовник, повар, уборщик…

Боже милостивый, да это привычный персонал Аббатства Даунтон.

– И он писал о том, что рисовал свет.

– Что?

– В одном письме он писал, что пытается изобразить свет океана. Я видела такую картину в кабинете твоего деда.

Ной нахмурился.

– Может, это вовсе не любовные письма и были.

– Хм. – Я задумалась о еще нескольких, кхм, романтических пассажах. –  И все же это любовные письма.

– Невозможно.

– Почему? – приняла я вызов. – Потому что в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом Эдвард женился на твоей бабушке?

– Откуда ты об этом знаешь? – огрызнулся он.

Я шагнула назад, удивившись его ярости.

– Есть такое модное изобретение, я называю его Гуглом.

Ной поджал губы.

– Да, он женился. Так что мой дед не стал бы писать любовные письма другой девушке в тот же год.

Уф. Я уставилась на мягкую ткань его рубашки поло.

– Не хочу тебя расстраивать, но…

– Вот и не нужно. – Ной продолжил идти широкими шагами.

– Что? Я никого не осуждаю, но это возможно. – Я ускорила шаг, чтобы нагнать его. – Разве тебе не любопытно?

– Изменял ли мой дедушка бабушке? Нет.

– Может, твои бабушка с дедушкой познакомились после того, как закончились отношения Эдварда и моей бабушки. И, ну… они быстро поженились.

– До свадьбы они встречались несколько лет.

Я задумалась. Несколько лет? Но Эдвард и бабушка писали друг другу любовные письма в течение шести лет. И некоторые из них были довольно чувственными. И он точно ни разу не упоминал Хелен.

– Может, они расставались и снова сходились? Или взяли паузу? Это вполне резонно. Кто захочет провести с одним человеком всю оставшуюся жизнь? – Когда Ной бросил на меня скептичный взгляд, я стала ему объяснять: – Нереально считать, что твоя первая любовь станет и последней. Люди меняются, понимаешь? Может, в один такой день ты безумно влюблен, а в другой – уже нет.

Парень взглянул на меня с большим интересом, как будто впервые увидел во мне не проблему, а личность.

– Я так понимаю, недавно ты пережила расставание.

– Да уж, – вздохнула я. – Четыре месяца назад меня бросил парень. Все нормально. Он не вызывал у меня сильных чувств.

– Тогда почему ты с ним встречалась?

– Отличный вопрос. – Сначала мы с Мэттом не особо дружили. Я вертелась в заурядной компании творческих ботанов, а он набирался успеха, будучи капитаном футбольной команды, президентом Национального общества почетов или дискуссионного клуба. Нас поставили в пару на химии, и как-то все само закрутилось. – В теории он был отличным парнем. Думаю, в этом и заключалась вся соль. Оказалось, отношения мешают ему составить достойное резюме в колледж.

– Неприятно.

– Да, не самый положительный жизненный опыт.

Мы прошли еще немного вперед.

– Ладно, – заявил Ной, – значит, ты считаешь, раз уж твои отношения провалились, то все отношения обязательно провалятся, и поэтому мой дед изменял моей бабушке?

– Боже мой, ты что, серьезно? Ты чересчур экстраполируешь.

Ной засмеялся.

– Чего ты смеешься?

Он с ухмылкой посмотрел на меня.

– Отличное применение термина «экстраполяция».

– Спасибо. Наверное.

– И поэтому ты заявилась в мой дом. Зачем?

– О. – Я поправила очки на носу. – Я не хотела совать нос в чужие дела, честно. Но я несколько месяцев пыталась связаться с твоим дедушкой…

– Что? – Ной уставился на меня. – Ты хотела поговорить с дедом?

– Да. Если он писал письма моей бабушке…

– Нет, – настойчиво покачал головой Ной. – Его в это не втягивай. Что говорит твоя бабушка?

– Она умерла. В прошлом году.

– Оу. – Ной откашлялся. – Соболезную.

– Спасибо.

Несколько секунд мы помолчали, а потом у него вырвался еще один вопрос.

– Чего ты хочешь от моего деда?

– Узнать больше о моей бабушке. Мы понятия не имели, что она когда-то была на Нантакете. Мы мало знаем про ее семью, она практически ничего о них не рассказывала. Может, этот парень – твой дедушка – знает о ней больше, чем мы. О них. К тому же глупо считать, что она была влюблена в парня в моем возрасте, но больше ни разу о нем не упоминала.

– Потому что ты планируешь рассказать будущим поколениям о «Сильных чувствах в теории»?

У меня невольно вырвался смешок.

– Нет. Хотя я бы не сказала, что мы были влюблены. Ну, то есть не так, как эти двое. К тому же… – Я замешкалась.

– Что?

Я подняла подбородок, прекрасно понимая, что эта часть вызовет споры.

– У него осталась одна из ее вещиц. Ожерелье. Я хотела бы узнать, что с ним стало.

Ной устремил взгляд на ровную гладь бесконечного моря, а потом снова посмотрел на меня.

– Нет.

– Не поняла?

– Меня вдруг заинтересовало прошлое твоей семьи. – Он запихнул руки в карманы и вытаращился на меня. – Но копаться в событиях пятидесятилетней давности? Об этом явно не стоит разговаривать с моим дедом.

Я рассердилась.

– Не знала, что тебе решать, какие разговоры важны, а какие – нет.

– Слушай, – вздохнул Ной, – уверен, ты милая девушка. Но ты здесь не живешь. У тебя нет полного представления о том, что здесь происходит. Это не приключение, где ты можешь вообразить себя Нэнси Дрю. Мои бабушка с дедушкой – живые люди, и им не нужно, чтобы ты баламутила воду.

– Я не пытаюсь «баламутить воду»…

– Разве? Потому что, по моему мнению, визит на остров на целое лето говорит об обратном.

– Я просто хотела поговорить с некоторыми людьми…

Ной посмотрел на меня пронзительным авторитарным взглядом.

– С «людьми»?

Разволновавшись, я помедлила с ответом.

– Ну да. С твоим дедом и другими людьми на острове, которые жили в те времена и могли ее помнить… в письмах указаны некоторые имена и адреса…

– Выходит, ты определенно планируешь взбаламутить воду. – Ной был в бешенстве. – Это не твоя семья. Не твой остров. Не лезь.

От чувства бессилия в животе стало жарко, а сердце сжалось. Обычно своим мнением я делилась лишь с родными, а остальным старалась показывать более кроткую и вежливую натуру. Как-никак, девушкам положено быть милыми.