– Понять это невозможно, можно только запомнить. Вам не нужно выводить таблицы подводной и надводной непотопляемости для проекта 941, они есть в нашей экспозиции, если желаете ознакомиться, – донёсся до меня голос смотрителя, и в сознании возникла схема на пару десятков квадратных метров. Я по инерции погрузился в данные наиболее неочевидных отсеков, но быстро осёкся.

– Не желаю, спасибо.

Я сел и закрыл лицо руками. Феерия механизмов, процессов и схем неохотно рассеялась. Я почувствовал, что ужасно устал, и что ещё хуже – снова совсем ничего не понимаю в происходящем вокруг меня. Что неожиданно и очень обидно после того, как секунды назад я чувствовал себя властелином сложнейших механизмов. Что это вообще было? Как это вообще возможно? А сама экспозиция, умеющая так показывать механизмы, из чего построена? Могу я посмотреть так же её детали, узлы и агрегаты? Есть её чертежи в экспозиции? – забилось испуганной птицей сознание в тесной клетке логического тупика.

– Базовые реакции – усталость и любопытство. Вы хорошо идёте. Возможно, вам удастся утолить любопытство позже. Посмотреть внутреннее устройство экспозиции вы, если и сможете, то не очень скоро. Точно не сейчас. Нет, чертежей нет. Но важно сейчас совсем не это, – участие смотрителя начало меня бесить.

– Да вы что? И в самом деле? И то верно! Да кто вы вообще такой? – усталый взрыв моего возмущения вышел очень коротким. «Курт», – молча прочитал я крупные буквы на бейджике смотрителя под шапкой более мелких «Я здесь, чтобы помочь» или как-то так.

– Для всех этих ваших вопросов обязательно найдётся подходящее время. Сейчас приглашаю вас в следующий зал, он должен помочь сосредоточиться на действительно важном, – спокойно продолжил Курт после вежливой паузы.

Вывеска на двери в следующий зал гласила: «Зачем вы здесь?» Проталкивая её вперёд, я почувствовал – не увидел в удобном собственном ритме, – как где-то неподалёку в водонапорный бак поднялось и опрокинулось несколько наполненных с горкой вёдер.

– Автоматика! – беспомощно вякнуло сознание, – кибернетика!

Следующий зал был заполнен ярким белым светом, который не ослеплял, но различить стены от пола и потолка не давал. Только бледно-зелёный круг на полу с ярко-красной кнопкой в центре вяло намекал на пока ещё возможное продолжение истории.

– Назовите интересующее вас существующее место и время из настоящего или прошлого, и нажмите кнопку, чтобы там оказаться, – перебил моё беспокойство Курт и встал внутри круга, оставив кнопку между нами.

– Миядзима, веранда кафе «Ленте», настоящее, закат! – неожиданно для себя провозгласил я и топнул по кнопке. Кнопка исчезла, а моё сознание, судорожно растягивая мгновения, устремилось за включённым ею механизмом. Происходящее никак не связывалось не только с деталями, но даже со сколько-нибудь знакомыми агрегатами. Да и принцип работы не напоминал мне ничего даже отдалённо. Механизм просто расширялся, каждой долей своего объёма производя его расширение. Каждая затронутая расширением доля внешнего объёма стремилась сразу же влиться в механизм и производимое им его расширение, мерно наращивающее безумную скорость. Когда оно закончилось, я подумал, что, наверное, где-то с обратной стороны планеты можно было бы найти место, где грани расширения встретились, закончив её сборку. Можно было бы, если бы течение этого процесса имело смысл где-то, кроме моего сознания. А оно понимало, что в реальности, сколь бы неуместным ни казалось сейчас это слово, всё это произошло мгновенно.

Мы действительно были на веранде кафе на Миядзиме с прекрасным видом. По заботливо украшенному берегу гуляли туристы, преимущественно японцы, и олени, которые ничего не знают о том, что туристам нельзя их кормить. В тихо плещущейся воде залива стояли знаменитые ворота-тори, на другом берегу угадывались аккуратные очертания пригородов Хиросимы. Клонящееся к горизонту солнце разбавляло блаженной прохладой уходящую духоту дня. Закат – это действительно очень красиво. Курт сел за столик, стоявший примерно там, где только что была кнопка, мне ничего не оставалось, кроме как сесть рядом.

Едва я успел перевести дух, к нам подошла официантка, чтобы принять заказ.

– Вы не вегетарианец, возьмите карри из курицы с грибами, не пожалеете. Здесь прекрасный чизкейк, попробуйте обязательно. – доверительно объявил Курт.

– Я помню, спасибо! – огрызнулся я. В меню я ткнул пальцем в карри, чизкейк и лимонное пиво, он – только в пиво и чизкейк.

– Не помните. Вы были здесь неподалёку и только хотели сюда зайти, но нашлись какие-то другие дела. И закат вы здесь не видели, потому что торопились уехать.

– И верно, – обессиленно выдохнул я. Информированность Курта меня уже не удивляла, но пока ещё очень досаждала. – Так что же такое это «здесь», где я «зачем»? Музей автоматики? Миядзима? Или какое-то ещё издевательство? – снова ринулся в атаку я. – И почему кнопка на полу?

Тоненькая трещинка в моём голосе возвестила, что атака безвременно захлебнулась.

– Это удобное вам место, где вы можете спокойно выслушать мои необходимые объяснения. Всё, что вы могли увидеть сами, вы уже увидели, дальше без меня никак. Продолжим осмотр со мной уже в качестве экскурсовода.

– Экспоната, – попытался съязвить я.

– Я могу и так. Обсудим это позже. Да, это по-прежнему Музей автоматики. И да, это самая настоящая Миядзима на самой настоящей планете Земля. Никакого издевательства. Если вы сейчас выйдете из кафе, пройдёте по берегу до пристани, доедете на пароме до станции, затем по железной дороге до аэропорта, вы сможете вернуться в свой город.

– Доехать до музея на такси от аэропорта, спуститься по лестнице и попасть в Музей автоматики? И снова встретить вас, а заодно и самого себя?

– Нет, здесь, увы, ваш «самый обычный путь» невозможен. Вся эта планета полностью настоящая, во всяком случае, даже если бы вы остались тут навсегда, вы никогда бы не смогли найти не только ни одного свидетельства обратного, но даже намёка на это. Это самый совершенный автомат из доступных самым совершенным слоям вашего восприятия. Это точная модель вашего мира. В масштабе один к одному. Кстати, тот расширяющийся цилиндр из кнопки, за которым вы проследили, как думаете, больше расширялся вверх или вниз?

Моя попытка вспомнить обрушилась стремительно, обнаружив полное отсутствие какой-либо опоры.

– Не трудитесь. Вверх. Луна тоже была собрана, вы не обратили внимания.

– И Солнце?

– Нет. Простите, я обещал объяснять, вместо это путаю вас вопросами, как будто того, как вы сами себя ими путаете, недостаточно. Теперь по порядку: кнопка на полу – для тех, кто добирается до неё на четвереньках или ползком, а ещё потому что кроме пола в этом зале всё равно больше ничего нет. Чтобы встретить себя, не обязательно ехать так долго и далеко.

Напротив меня сидел… я.

– Ясно, спасибо! Верните, пожалуйста, Курта обратно, я как раз уже почти вспомнил его… вашу… фамилию!

Я почти прослезился, прочитав на бейджике эталонного научного сотрудника «Курт Фридрих Гёдель».

– Нет, я не против встретиться с самим собой, но слушать объяснения от самого себя как-то… неудобно, что ли, – после длинного выдоха продолжил я.

– Отвлекает? Мешает сосредоточиться?

– Немного. Порядком, – я искренне смутился.

– Меня особенно радует то, что вы не развиваете в вашей небрежной манере тему ползающих посетителей.

– Да я уже понял, что заведение у вас то ещё.

Тем временем мне принесли карри и пиво, а Курту – чизкейк и пиво.

– Ешьте карри. Наслаждайтесь. Я всё-таки хочу успеть рассказать хоть что-то, пока у вас рот занят. Ваши, прямо скажем, скромные представления об удобстве видятся мне хорошим знаком. – наконец начал Курт в качестве экскурсовода. – Обычно посетители, пресытившись тем, что их забавляет, испытывают смесь опустошённости, запредельной скуки и такого же запредельного страха.

На мгновение я снова пережил собственные недавние впечатления, едва не подавившись. Разве можно перебивать человека, особенно с набитым ртом? Но я не мог не встрять: «Видовое кафе среди мирового культурного наследия. Чем плохо? Куда ещё пригласить внезапного коллегу для необходимых объяснений?»