Идея демократии в современном российском политическом дискурсе является одной из основополагающих. Однако для очень многих российских граждан эта идея кажется какой-то внешней, заимствованной, привнесенной извне, более того, нередко само слово «демократия» ассоциируется преимущественно с негативными явлениями. Конечно, свою роль в наполнении понятия «демократия» отрицательными коннотациями сыграли тяжелейшие для России 1990-е годы. Не добавили идее демократии положительных черт трагические войны в Югославии, натовские бомбежки Сербии, а также последовавшие в первые два десятилетия XXI в. многообразные «цветные революции» во имя «победы демократии» в республиках бывшего СССР, в странах Магриба и Ближнего Востока. Не случайно именно в то время в российском фольклоре появилась горькая шутка: «Демократия – это власть демократов».

Критическое отношение в России к идее демократии вовсе не означает, что эта идея плоха сама по себе, или никак не соответствует российским политическим традициям, или же совершенно не принимается российским обществом. Проблема заключается не в самой идее демократии, а, во-первых, в какой-то даже фанатичной убежденности западных интеллектуалов и политических деятелей в абсолютном преимуществе демократического устройства общества, и, во-вторых, в господствующей теоретической модели демократии, которая не учитывает множество особенностей и нюансов исторического, политического, социального, экономического, культурного и даже природно-географического бытия других народов. А еще больший протест вызывает настойчивое стремление ведущих западных государств использовать идею демократии как средство для насильственного уничтожения традиционных социально-политических устоев иных народов и цивилизаций с целью установления собственной политической, экономической и культурной гегемонии. Ведь, если западные интеллектуалы и политики и в самом деле заинтересованы в благодатном развитии того или иного народа, то они обязаны учитывать специфические особенности исторического существования этих народов. Впрочем, даже в этом случае любые попытки извне изменить социально-политический строй государства могут и должны рассматриваться как откровенное вмешательство во внутренние дела того или иного народа.

В итоге все эти и многие другие события, связанные с распространением идеи и практики демократии в разных странах, позволяют сделать несколько важных выводов. Во-первых, если теоретическая модель демократии является неким идеальным представлением о наиболее справедливом политическом устройстве общества, в котором власть принадлежит народу и одновременно предоставляет возможность для реализации прав личности, то любая реальная модель демократии – это конкретно-историческое явление, в котором выражаются и отражаются специфические черты исторического существования того или иного народа, при этом достаточно далекая от идеального понятия «демократия». Во-вторых, господствующая сегодня теоретическая модель демократии является обобщением конкретно-исторического опыта западноевропейской цивилизации, и потому не может считаться общеупотребительной для любых конкретно-исторических условий. В-третьих, каждый народ, каждое государство, каждая цивилизация имеют право самостоятельно решать вопрос о собственном политическом устройстве, исходя из собственного конкретно-исторического опыта, а не из навязанных извне абстрактных схем и моделей.

Свой исторический опыт имеет и Россия, ведь история России как страны-цивилизации насчитывает более тысячи лет. Вполне естественно, что накопленный за столь длительное время опыт был весьма многообразен. Один из этапов накопления такого опыта – период существования земских учреждений в Российской империи, созданных в ходе известной «земской реформы» 1864 г. В этот период земское самоуправление стало, с одной стороны, серьезным опытом развития местного самоуправления для населения России того времени, а с другой стороны, породило немалое число споров о том, каким именно образом должно быть устроено российское земское самоуправление. В этих спорах участвовали сторонники всех существовавших политических лагерей, от левых радикалов до самых правых консерваторов. Однако, если либеральные и радикальные мнения о роли земства в политической жизни России известны в достаточной степени, то дискуссия о земстве в консервативной среде практически не изучена.

Именно проблеме местного самоуправления и ее трактовкам в русской консервативной традиции посвящено первая монография молодого исследователя Марии Александровны Саевской. Нужно сразу сказать, что работа М. А. Саевской подводит некоторый итог целому циклу исследований теоретических концепций отдельных русских консерваторов конца XIX – начала XX в., потому что в монографии осуществлен комплексный сравнительно-исторический анализ всех теоретических концептов земского самоуправления, сформулированных в русскими консерваторами. И в этом заключена несомненная актуальность работы М. А. Саевской.

Более чем репрезентативна источниковая база монографии, в которой тщательно проанализированы практически все работы русских консерваторов, в той или иной степени затрагивавших вопрос о земском самоуправлении. Читатель найдет в книге анализ статей, книг, писем, дневников и мемуаров И. С. и К. С. Аксаковых, И. Д. Беляева, А. А. Киреева, И. В. Киреевского, С. Ф. Шарапова, Д. А. Хомякова, А. С. Суворина, Ю. Ф. Самарина, А. С. Хомякова, Ф. Д. Самарина, В. П. Мещерского, А. Д. Пазухина, К. Н. Леонтьева, М. Н. Каткова, Ф. М. Достоевского, К. Ф. Головина, Н. И. Черняева, В. И. Грингмута, К. Н. Пасхалова, А. С. Будиловича, В. Л. Величко, К. П. Победоносцева, И. С. Аксакова, А. В. Богданович, В. И. Гурко, Д. М. Шипова, Е. М. Феоктистова, А. С. Суворина, В. К. Плеве. Кроме того, автор внимательно изучила историографию проблемы, свидетельством чему – обширный и обстоятельный историографический раздел во «Введении» в монографии.

Кропотливая работа с большим числом опубликованных источников, хорошее знание историографических вопросов, позволили М. А. Саевской прийти к интересным и обоснованным результатам своего исследования. Автор значительно расширяет и конкретизирует наши представления о том, как русские консерваторы воспринимали воссоздание органов земского самоуправления в пореформенный период, какие задачи ставили перед ними и как оценивали проблемы, возникшие в ходе реализации земской реформы 1864 г. В книге большое место отводится дискуссиям в консервативной среде по поводу земского вопроса. Думается, в данном случае, автору монографии удалось наглядно показать творческий характер русского консерватизма.

В целом, исследование М. А. Саевской вносит достойный вклад как в новое понимание идейно-политических проблем, существовавших в общественном сознании Российской империи во второй половине XIX – начале XX в., так и в осмысление этих проблем на современном этапе развития отечественной историко-политической науки. Остается только пожелать молодому исследователю успехов в дальнейших научных поисках.

С. В. Перевезенцев,

доктор исторических наук,

профессор кафедры истории

социально-политических учений

факультета политологии

МГУ имени М.В. Ломоносова

Значение местного самоуправления для российской политической системы сложно переоценить. Политики, юристы, историки всегда искали пути создания оптимальной концепции местного самоуправления, осознавая его особое значение для решения огромного количества экономических, политических, правовых и социальных вопросов. Эффективность органов местного самоуправления определяет полноту и качество реализации государственной политики, обеспечивает конституционные права граждан и оптимальное развитие всех аспектов деятельности гражданского общества1.