– Каков оптимист! – Таня протянула руку к волосам Макса, но он успел увернуться от нее. – Ладно, учись.

Она наконец-то ушла.

Учись.

Давно он этого ни от кого не слышал. Да еще и в неподходящей ситуации. Учиться по документам компании было нелегко, особенно сложно ему давались сделки о купле-продаже, всякие контракты по этой же теме, потому что учебник по экономике он последний раз видел в школе, да и в нем все было более понятно, чем в этих уговорах со всякими лицами, пассивными глаголами и так далее и тому подобное. Сказать Йенсу, что он в этом не шарит, Макс, конечно же, не мог, потому что директор мог бы посчитать это за «оплошность» и, соответственно, право на вылет.

Нужно было разобраться.

Кажется, он задремал. Точно задремал, потому что из сна его вырвал телефонный звонок. Время было полдевятого – как он мог так рано уснуть?

– Алло?

– Как продвигается твое ознакомление с документами?

– Немного скучно, но что поделать, – да, абсолютно чуть-чуть.

– Найди договоры о найме от восемнадцатого года. Их должно быть шесть штук.

– Секунду, – Макс полностью разлепил глаза и быстро начал перебирать бумаги. Не столько руками, сколько взглядом. Не секунда, но за минуту у него вышло отыскать все. – Нашел.

– Также к каждому договору приложения о неразглашении. Завтра берешь только это, собраний не будет, так что будешь готовиться на пятницу. Я ожидаю услышать от тебя хоть пару слов на следующем собрании.

– Буду иметь ввиду.

– С девяти утра ты должен быть на связи, в офис на одиннадцать.

– Все понял.

– Можешь заниматься дальше, чем ты там занимался.

Макс сначала не понял, к чему это было сказано, но потом до него дошло, что после сна его голос был охрипшим. И он так общался с начальством…

– Вы все неправильно поняли! – попытался Макс оправдаться, хоть и не знал, что там Йенс себе понял, но все же было только два варианта.

– Хорошего вечера, Макс, – словно пропел в трубку Йенс и тут же отключился.

– Черт, – со стуком Макс приложился лбом к поверхности стола. – Чертов Габриэль Йенс.

***

Непонятно, зачем директор сказал быть на связи с девяти, потому что так и не позвонил, вплоть до прихода Макса в офис. Снова на десять минут раньше, как положено культурным людям, но в этот раз офис не пустовал. Йенс лишь обернулся на него и, махнув в сторону дивана, продолжил говорить с кем-то по телефону.

– В кадры его и обратно на биржу. Когда приведут новых экономистов? Хорошо, пусть Попов их собеседует, – наконец Йенс закончил звонок и повернулся к устроившемуся на диване Максу, который уже раскладывал бумаги на шесть стопок. – Хоть ты порадуй меня, разобрался?

– Почему вы пишете зарплату в евро? – Макс закончил с раскладкой и перевел взгляд на Йенса.

– Для долгосрочных договоров так удобнее, ведь евро стабильнее рубля, не нужно обновлять данные каждый месяц. – Йенс сел на диван возле Макса и взял в руки одну стопку. – Один трудовой договор на человека, одно соглашение и одна характеристика. Надеюсь, ты запомнил хоть что-то?

– Да тут особо и нечего запоминать, все они работают на одной должности и на одинаковых условиях.

– Настало время их переоценки.

– То есть кому-то поднимут зарплату, а кого-то уволят?

– Именно так. Обычно этим занимается отдел кадров, но похоже, что нам и его придется почистить. Однако они пойдут в последнюю очередь, так как нам еще нужна оценка других сотрудников. И сейчас мы пойдем за ней.

Кадры находились на два этажа вниз и, кажется, целый лабиринт спустя. Макс почти смог запутаться в коридорах, если бы шел сам, то точно потерялся бы. При виде Йенса женщина средних лет за крайним столом сразу вручила ему папку с бумагами.

– Все, что Вы просили, – видно, ей было не очень приятно обращаться уважительно к человеку, что был в два раза младше нее.

– Спасибо, – отозвался Йенс, и они тут же ушли. Когда они шли по пустому коридору, он обратился к Максу: – Понял, почему я хочу их почистить?

– Абсолютно, – согласился Макс.

– Ей на пенсию пора, а она держит место, на котором мог бы более продуктивно работать специалист из твоего или моего поколения. А в возрасте этой дамочки многие любят брать сверхурочные отпуска, будь то неизвестная болячка или присмотр за внуком. Лишь единицы из них стремятся к чему-то в жизни. Меня не волнует личная жизнь сотрудников, лишь их вклад в компанию имеет значение.

За короткий монолог Йенса они добрели до лифтов, и, когда зашли в приехавший пустой, Макс решился подать голос:

– Я хотел объясниться по поводу вчерашнего…

– Повторю, меня не волнует твоя личная жизнь и вообще с кем ты спишь.

– Да не сплю я ни с кем! – развернувшись к Йенсу передом, громче, чем можно было, выразился Макс. Не хватало еще взять его за грудки, чтобы казаться более убедительным.

Йенс замер в пол-оборота к нему, а лифт ехал слишком медленно, не давая Максу вырваться из этой уже казавшейся тесной кабины, что казалась в данный момент камерой заключения.

– Значит, я могу звонить тебе посреди ночи? – спросил Йенс ровно перед тем, как дверцы лифта разъехались.

Макс не выдержал его взгляд и выбежал из кабины. Он бежал в уборную, ему срочно нужно было охладиться. Его лицо горело, от обиды или смущения – от всего сразу. Какой контекст Йенс вложил в свои последние слова и был ли он там вообще?

Завернув в очередной поворот, Макс дернул дверь уборной на себя. К счастью, возле умывальников никто не стоял, так что Макс беспрепятственно несколько раз умылся холодной водой и очень тщательно протер горящие глаза. Если бы они были в каком-то американском ситкоме, то еще в их первый разговор Макс подумал бы «вау, этот красавчик подкатывает ко мне». Но они здесь, в опасной для таких, как он, стране. Здесь нужно видеть людей насквозь, чтобы появилась возможность выжить.

Через зеркало Макс заметил, как дверь открылась, но к счастью, это был незнакомый мужчина. Он даже не обратил внимание на Макса и сразу пошел по своим делам. Макс плеснул еще пару раз водой в лицо и, надергав бумажных полотенец, вытерся.

Но если бы это был Габриэль Йенс…

Нужно поскорее возвращаться, нельзя быть таким импульсивным, нельзя так поступать с самим директором. Нельзя действовать, не зная всей ситуации. Нельзя было выкрикивать те слова и убегать.

Когда Макс возвращался в кабинет, то заметил, что Софии не было на ее рабочем месте, но, открыв дверь офиса, увидел ее разговаривающую с Йенсом. Они оба замолчали и обернулись на Макса.

– Ты меня услышал, – последнее, что сказала София перед тем, как пройти мимо Макса и закрыть за собой дверь.

– Вы… – Макс посмотрел на дверь, затем снова на Йенса.

– Я выразился некорректно, и прошу прощения за это, – совсем нерадостно протараторил Йенс и уселся в свое кресло. Шок? Шок. – Я имел ввиду работу и только работу и очень надеюсь, что ты убежал, потому что посчитал, что теперь будешь работать двадцать четыре на семь. Пожалуйста, скажи, что это так.

– Вы недостаточно искренни, – Макс постарался произнести слова ровно, но вышло, как вышло. Он подошел к столу Йенса и уперся в него руками, немного наклоняясь вперед. Хотелось сказать еще что-то, но слова никак не складывались в предложения, потому Макс с напускной уверенностью смотрел на Йенса сверху-вниз.

– Что я могу сделать, чтобы ты меня простил?

Вот оно.

– Накормите меня, – Макс подался еще немного вперед, кончиком языка провел по верхней губе и сразу вернулся в прежнее положение. Йенс даже не шевельнулся и теперь напоминал самого Макса в тот момент в лифте. Макс считал себя хорошим человеком, потому не смог долго тянуть паузу после таких слов. – Можете заказать доставку, чтобы не прерывать рабочий процесс, – пока он смотрел на Йенса, то успел заметить боковым зрением ту самую папку, что они забрали из отдела кадров. Подхватив ее, Макс оттолкнулся от стола и прошел к дивану. Он усердно старался сделать вид, что занят изучением содержимого папки, и, когда Йенс в первый раз спросил, что он хочет на обед, сделал вид, что не услышал.