Первой заговорила Фредерика:

– Конечно, я буду смотреть за Ральфом, – сказала она. – И думаю, что это окажется нетрудно. У меня дома много братьев и сестер, и, хоть я не слишком хорошо умею обращаться с детьми, думаю, что смогу недурно справиться с ним.

– Знаешь, ты не должна его слишком баловать, – заметила Гарриет.

– Я считаю, – прервала ее Фредерика, – что каждая из нас сама решит, как ей лучше обращаться с Ральфом. Это большая ответственность, а поскольку кое-что зависит от моих успешных действий (я вовсе не скрываю, что мне очень хочется получить пони!), то чем меньше советов мы будем давать друг другу, тем лучше.

– Я уверена, – подала голос Роза Эмберлей, – что миссис Бёртон не хочет, чтобы мы давали Ральфу сладости, кекс или что-нибудь еще в этом роде, от чего он может заболеть. Но в других отношениях, мне кажется, каждая девочка может распорядиться по-своему. Подумаем. Завтра среда. Ты, Фредерика, будешь смотреть за ним завтра, потом, по всей вероятности, его поручат Пешенс, за ней буду я. Скорее всего, нас будут назначать по старшинству. После меня, я думаю, наступит твоя очередь, Гарриет. Ты ведь только немногим младше меня, правда?

– Да, – кивнула Гарриет.

– Я буду смотреть за Ральфом завтра, в среду, – сказала Фредерика, – Пешенс в четверг, Роза в пятницу. Значит, очередь Гарриет наступит в субботу.

– О, только не в субботу! – расстроилась Гарриет. – Ведь это выходной, а мне придется заниматься делами!

– А между тем ничего не изменишь, – заметила Фредерика. – Твоя очередь приходится на субботу, значит, и говорить не о чем.

– Какая досада, – продолжала Гарриет. – Впрочем, Джейн тогда будет смотреть за Ральфом в воскресенье…

Остальные девочки ничего не ответили ей, и Гарриет вышла из комнаты, взяв за руку Джейн.

– Ну, Джейн, – начала она, – я думаю, ты понимаешь, что я хочу получить пони.

– Конечно, – сказала Джейн.

– И я всегда добиваюсь того, чего хочу, – продолжала Гарриет.

– Обычно да, – подтвердила Джейн.

– Если мне достанется пони, – вкрадчиво говорила Гарриет, – я буду часто позволять тебе кататься на нем. Ты поедешь к нам в имение, и я позволю тебе ездить в моем седле. Понятно, что моя амазонка не придется тебе впору: ты такой шарик! – но ты можешь надевать какую-нибудь старую юбку и кататься в ней. И пони будет лететь как стрела! Я стану кормить его бобами… О, да, я получу его…

– Но, – возразила Джейн, – все зависит от того, выберет ли тебя Ральф своей попечительницей.

– Уж это предоставь мне, – отрезала Гарриет.

– Я уверена, что он тебя не выберет, – покачала головой Джейн. – Он уже не отходит от Робин.

– Он выберет меня! – уверенно сказала Гарриет. – У меня в голове есть план, очень верный.

– Сегодня ты ему очень не понравилась, – не сдавалась Джейн. – Если ты действительно хотела привлечь его, тебе не следовало бы так ужасно обращаться с Пэт и ты не должна была бить его по лицу.

– Я и сама знаю, – недовольным голосом произнесла Гарриет, – но я просто не могла сдержаться. В субботу я буду настороже. И вот что, Джейн: ты не можешь надеяться получить награду, поэтому помоги мне добиться ее. Если ты это сделаешь, я не забуду тебя: попрошу родителей пригласить тебя к нам на каникулы. Ведь это тебе будет приятно, правда, Джейн?

– Еще бы, – ответила Джейн, однако в глубине души она не была вполне искренней, потому что, хоть подруга и имела на нее большое влияние, она немного побаивалась ее.

– Ты будешь часто приезжать к нам во время каникул, и, может быть, мне удастся уговорить маму взять тебя с нами на море. Но все зависит от того, поможешь ли ты мне сделаться попечительницей этого мальчишки. Старайся вовсю: рассказывай ему обо мне, говори, какие чудесные игры я для него придумала, попытайся напугать его другими девочками, особенно Робин. До субботы я, понятно, не буду беспокоиться о нем. Мне кажется, я придумала отличный способ отодвинуть эту ужасную Стерлинг! Ей до безумия хочется получить пони, и я буду счастлива, если мне удастся отнять его у нее. О, она уверена, что получит приз, да и миссис Бёртон тоже. Начальница до того уверена в этом, что не дает ей возможности принять участие в испытаниях. Это несправедливо!

Джейн ничего не ответила, но вечером, устроившись под одеялом в постели, она долго размышляла и не могла заснуть. Ей не очень нравилась выдумка Гарриет. Ее подруга, и без того довольно властная, с каждым днем становилась все хуже и хуже. И теперь, когда бедной маленькой Джейн стали известны ее замыслы, девочка совсем сникла. В прежние времена ей нравилось хохотать во время уроков, иногда подшучивать над другими воспитанницами, прятаться за дверью и выскакивать, пугая проходящую мимо служанку или подругу, ставить западни и протягивать веревочки, но быть «отчаянной» в том смысле, как задумала теперь Гарриет, оказалось делом совсем иного рода.

Слова миссис Бёртон произвели на нее большое впечатление. «Нужно быть снисходительными, заботиться о других, и это принесет вам пользу, сделает вас настоящими женщинами». Еще начальница сказала, что отсутствие себялюбия, доброта и снисходительность важнее красоты, богатства и таланта, потому что эти качества помогают человеку жить… Нет, маленькой толстушке совсем, совсем не нравилась та задача, которую поставила перед ней Гарриет!

Между тем в школе все шло хорошо. На следующее утро Робин была, как всегда, безмятежна, отлично отвечала на уроках и, по-видимому, по-прежнему равнодушно относилась к подругам. Казалось, она совсем забыла слова, накануне сказанные ей Гарриет, и разговаривала со всеми спокойно и весело. Гарриет приходилось отвечать ей тем же.

После уроков девочки играли в саду, как и накануне, но Гарриет и Джейн не стали тайно встречаться на площадке для игр, как было условлено. Они чувствовали, что им это не нужно: и так все уже было ясно.

С девочками сидели и Курчавая Пэт, и остальные малыши. Только Фредерики и Ральфа нигде не было видно.

В этот вечер Фредерика поздно вернулась в дортуар и, по обыкновению, стала готовиться ко сну. Остальные столпились вокруг нее.

– Ну, что? – посыпались вопросы. – Тебе удалось? Ты до смерти устала? Что он, в сущности, такое? Ну, скажи же, как ты думаешь, тебе удастся получить пони?

– Я ничего не скажу, это будет нечестно, – ответила Фредерика. – Миссис Бёртон не хочет, чтобы кто-нибудь из нас после своего дня говорил другим, что было и чего не было. День прошел хорошо. Я устала, мне хочется спать. Пешенс, завтра в семь утра ты должна быть в детской у Ральфа.

Наступил четверг, день Пешенс Четволд. Этот день прошел так же, как и среда, только Джейн ходила унылая, а Гарриет не обращала на нее никакого внимания. В пятницу наступила очередь Розы Эмберлей, и в этот день девочки слышали – или вообразили, что слышали, – в отдалении раскаты веселого хохота.

Третьеклассницы немного встревожились, потому что Роза отлично обращалась с маленькими детьми. До поступления в школу Робин она и ее старшая сестра Констанс считались любимицами малюток. Воспитанницы начали поговаривать, что награду получит Роза и что это справедливо, потому что Роза была добра, мила и замечательно красива.

В пятницу вечером Джейн подбежала к Гарриет, схватила ее за руку и, понизив голос, сказала:

– Мне нужно походить с тобой по площадке.

– Что там еще? – сердито отозвалась Гарриет.

– Пойдем! – повторила Джейн.

Черные глаза ее горели, короткие темные волосы походили на копну больше, чем когда-либо, и вся она, маленькая и круглая, казалась меньше и круглее обычного.

Джейн страшно волновалась, и это волнение делало ее невыразимо смешной: и ее полноту, и странные короткие волосы, и круглые черные глаза. Так, по крайней мере, сказала ей Гарриет, когда они вышли на площадку.

– Ну, что там? – спросила она. – Ты похожа сейчас на толстого рождественского гуся, которого собираются заколоть. Что с тобой приключилось?