Я очень хорошо помню тот день, вернее, утро. Весна, теплый апрель, снег давно растаял, обнажив сухую прошлогоднюю траву. Сквозь нее уже пробиваются молодые ростки сныти и крапивы. Я гуляю в нашем саду со своей зелёной колясочкой, в которой спит плюшевый мишка. Бабушка возится в летней кухне с примусом и керосинками. Здесь очень хочется сделать небольшое отступление, чтобы сказать несколько слов об этих самых примусах.
Мне повезло, и я застала почти всю историю технического развития средств приготовления пищи, кроме первобытного костра и средневекового очага. В доме у нас была печка. В ней бабушка пекла пироги и варила кашу в чугунке. Проснешься зимним утром, на стекле морозные узоры, за окном темно, а бабушка уже растопила печку. Из нее пахнет смолистыми дровами и сладкими французскими булочками. Нет ничего вкуснее, чем эти горячие сахарные булочки. А летом готовили в саду на летней кухне. На столе выстроились в ряд керосинка, керогаз и примус. Самой симпатичной была простая керосинка, похожая на керосиновую лампу, но бабушка больше пользовалась керогазом, все время с ним ругалась, а он коптил и вонял. Все они работали на керосине и поочередно ломались. За керосином ходили в керосиновую лавку. Там стояла большая железная бочка. Из нее специальным ковшом на длинной ручке дядька наливал керосин через воронку в бутыль. Бабушка затыкала бутыль газетной пробкой, и мы очень аккуратно несли ее домой. На кухне всегда стоял керосиновый запах. Но вскоре на столе рядом с примусом появилась маленькая газовая плитка с баллонами. А потом уже и большая двухкомфорочная плита заняла свое почетное место на веранде, и летнюю кухню сломали. А вместе с ней канули в Лету и примусы с керосинками. Наступала эпоха газа и электричества.
А теперь я возвращаюсь к тому чудесному утру. На веранде громко играет радио. Как всегда какая-то классика. А надо сказать, что транслировали тогда исключительно классическую музыку. Потом слышу голос Левитана. Ну вот, какой-то радиоспектакль передают про космический полёт. Надо послушать! Радиоспектакли во многом заменяли телевидение, находящееся в зачаточном состоянии. Да и телевизоры с микроскопическими экранами и громоздкими увеличительными линзами перед ними оставляли желать лучшего. К тому же, были они далеко не у всех. А вот радио висело в каждом доме и никогда не выключалось, слушали все подряд. И, конечно, спектакли слушали с большим удовольствием. Радиопередача называлась « Театр у микрофона», а роли исполняли прекрасные актеры.
Вот и сейчас я уже приготовилась слушать. Но, нет, это не спектакль! Да ведь это Левитан передаёт сообщение ТАСС. Неужели?! Не может быть – человек в космосе! Наш советский, Юрий Гагарин! Я бегу к бабушке – Человек в космосе! – Опять ты придумываешь! – Бабушка не верит. Но снова знакомый голос! А если говорит Левитан, значит, случилось что-то очень важное – Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаем сообщение ТАСС о первом в мире полёте человека в космическое пространство! – Я помню это переполняющее ощущение счастья, гордости своей страной, всем человечеством, которое смогло совершить что-то непостижимое, фантастическое. К тому времени было написано множество романов, рассказов и прочего о космических путешествиях, но представить себе это как уже существующую реальность, конечно, никто не мог. Но Гагарин в космосе! Люди выбегают на улицы, обнимаются, поздравляют друг друга. Приходит с работы мама, бегу навстречу. – Мама, ты знаешь!? – Знаю, конечно! – Потом все прилипли к экранам своих КВНов с линзами. Вот он, наш Юрий! Молодой, красивый, улыбающийся особой Гагаринской улыбкой. И нет на Земле равного ему! Ведь он уже небожитель, он первый, первый и последний герой такого ранга. Он уже не просто человек, он ГАГАРИН и останется им навсегда в истории человечества!
Злой гений или добрый ангел.
У каждого человека есть ангел – хранитель, но иногда имеется и злой гений. А бывает, что этот самый злой гений даёт вам «пинок», простите, под зад, и ваша жизнь меняется совсем не в худшую сторону. Был и у меня такой, вернее такая, и звали её Лена Зарецкая. Ах, если б она только знала, какую роль сыграла в моей жизни, наверняка, повела бы себя по-другому просто из вредности! Но обо всем по порядку.
Приближалось первое сентября моего первого школьного года. И вместо того, чтобы отправиться, как все первоклассники, с букетом в школу, я отправилась с мамой на курорт в Сухуми. Мама почему-то решила, что, если я уже умею читать, то месяц школы вполне можно прогулять на курорте. Но все-таки каждый день под ее присмотром я выводила прописи палочкой на песке. Конечно, это совсем не лучшая практика чистописания и, конечно, не помогло избежать будущих клякс в тетрадях.
Сегодня вряд ли кто-то из школьников сможет представить, каким пыткам подвергались первоклассники нашего времени, постигая азы этого чистописания. Чернила текли, корявые перья не слушались. Чуть посильнее нажмешь – и вот она, жирная клякса вместо буквы, и жирная двойка в тетради. А с кляксами боролись при помощи специальных бумажных промокашек. Нужно было очень аккуратно, чтобы клякса не растеклась, наслюнявленным уголком рыхлой промокашки собрать чернила, а потом промокнуть остаток. После чего попробовать чернильным ластиком стереть пятно. Но часто на месте него предательски появлялась дыра. И тогда, как последнее средство, вырвать страницу, и все заново! А тот, кто в детстве справился с этим ужасным предметом, на всю жизнь обеспечен красивым почерком, надобность в котором, к сожалению, уже навсегда отпала. Но я отвлеклась.
И вот, наконец, мой первый день в школе. Уж его-то я не забуду никогда. Мама сдает меня с рук на руки учительнице, как две капли похожей на Надежду Константиновну Крупскую. Татьяна Васильевна – типичный представитель вреднейших «училок» советского образца. Для них коммунистические принципы всегда важнее любви к ученикам. И нам твердилось, что хороший октябренок во всем обязан брать пример с"золотого мальчика " на октябрятской звездочке. В школьной библиотеке выдавались книжки про чудесных детей – Володю Ульянова и мальчика из Уржума – Сережу Кострикова, будущего Кирова. А мне хотелось читать про детей капитана Гранта! За малейшую провинность наказывали. Однажды, забыв промокашку, я тут же оказалась в углу, затаив ненависть ко всем учителям. Слава богу, мне повезло, через три года я сменила школу, и все остальные были совсем другими. Но ни первая учительница, ни сама школа хороших воспоминаний не оставили. А надо сказать, что школа, в которой я тогда училась, была не совсем простой. В дальнейшем став специальной английской, в то время она была, как бы попроще выразиться, офицерской. Учились в ней вместе с нами, обычными детьми, дети офицеров, живших рядом в офицерских домах.
Вот в первый раз, с замиранием сердца, иду по тихому школьному коридору. Татьяна Васильевна крепко держит меня за руку. Вдруг в конце коридора дверь приоткрылась, чья-то вихрастая голова высунулась и тут же исчезла – Атас! Училка идет! – за дверью шум, топот и снова тишина. Мы входим в первый А. -Белов, марш в угол! Вот ваша новенькая. Знакомьтесь! Лена Зарецкая, пусть она сядет рядом с тобой! – Лена сидела одна. Красивая девочка с конским хвостом, перевязанным широкой капроновой лентой, собранной в роскошный бант, в дорогой плиссированной форме с кружевными манжетами. Скривила рот и отодвинулась на край парты, явно демонстрируя, что не хочет сидеть рядом с какой-то сомнительной новенькой, ниже её рангом, в дешевом сатиновом фартуке, со скромными атласными ленточками в косичках. Мне сразу стало неловко за свою внешность, в правильности которой я усомнилась впервые в жизни. С той самой минуты я возненавидела эту Лену, но, так уж случилось, что именно с той минуты все в моей жизни стало меняться. И я начала действовать…
