Идем по коридору. Несколько раз спотыкаюсь об угол старой тумбочки, или коробку с тряпьем. В последний раз, ухитряюсь так ушибить большой палец, что не смог сдержаться.

– Вот черт! Долго еще тащиться до квартиры?

– Уже пришли! Постой немного. Алина обратно задерживается, звенит ключами. Дверь напротив открывается, прокурено хрипя.

– А, это ты, Алиночка? Привет! – Слышу старый, пропитанный табаком, голос. На меня пахнула густая волна запахов дешевой махорки, пива, сыра и копченой рыбы.

– Здравствуйте, дядя Петя.

– Маркиза пришла покормить? Так недавно рыбу, шельмец, трескал. Особенно колбасу, хорошо жрет!

– Знаю, знаю, что Маркиз на аппетит никогда не жаловался. Я вам тут привезла нового соседа.

– Дальний родственник покойной бабы Паши?

– Потом познакомитесь!

– Угу! – Дверь, прохрипев, захлопнулась.

– Вступай в наследство! – Алина распахнула передо мной дверь. Она пропела, как старушка, хоть хрипловато, но ласково. Я вхожу в комнату. Может, здесь уютно. Но в нос бьет нежилой дух спертого воздуха. Что-то мягкое ткнулось в ногу. Нагибаюсь, нащупываю большой ком шерсти, ушки, хвост.

– Кот?

– Знакомься, это Маркиз. Ему десять лет. Тебе с комнатой в наследство досталось от покойной бабки.

– Значит, старичок! Да, как в сказке про кота в сапогах. Там тоже котяра какому-то сыну в наследство достался.

– Младшему, – Уточняет Алина. – Но этот котяра помог жениться на дочери короля. Так что знакомьтесь. Маркиз, сибирский кот, теперь твой.

– Какого котяра хоть цвета? Хотя теперь все равно, какого цвета шерсть. Хоть зеленого в крапинку. Он для меня живет в черноте.

– Черный, как уголек. Только есть один недостаток.

– Надеюсь, по углам и в тапки гадить не будет?

– Нет, что ты! – Смеется Алина. – Не волнуйся за тапки. Маркиз, очень воспитанный котик. Его покойная баба Паша надрессировала так, что ходит через форточку по своим кошачьим делишкам. Так же возвращается. У тебя возни с лотком не будет. В кошачьем детстве ворона глаз выклевала. Маркиз одноглазый. Надеюсь, из-за этого не прогонишь на улицу? Не забудь, что условие проживания кота строго оговорено в завещании. Старушка перед смертью волновалась о судьбе любимца. Даже оставила денег на корм.

– Да нет, что ты! Как прогнать беднягу, чтобы домашний старичок скитался по мусорникам? С него хватило, что хозяйка преставилась. – Я почесываю кота за ухом. Тот дружелюбно замурлыкал, залез на колени, и принялся топтаться лапками.

– Вот и хорошо, что у вас налаживаются отношения! Маркиз ласковый котик, но не любит детей.

– Ты, совсем как Кутузов. – Я с жуткой завистью вздыхаю. Этот котяра намного счастливее меня! У него один глаз есть. Он видит. А у меня нет ни одного глаза, и я живу в мире полной темноты!

– Здесь кровать, стол, стул, комод. – Алина молчит, потом добавляет, – и старый, как моя жизнь, холодильник.

– В общем, все, что нужно, для простого существования.

– Был старый телевизор, но сломался. Бабка на запчасти заезжим молодцам продала. Так что не скучай. Вот тебе карточка. Я ощущаю прохладу пластика. И растерянно верчу в руках. – На эту карточку будут переводить каждый месяц, пятого числа, пенсию по инвалидности. А в холодильнике на первое время еды для тебя хватит. Кошачьего корма вполне достаточно. Если Маркиз все сожрет, тогда новой пакет принесу.

– Вижу, бабушка позаботилась о своем питомце.

– Да, старушка перед смертью оставила денег на кормежку любимца. – Алина вложила в ладонь ключи. – Это от квартиры и входной двери.

– Может, чаю месте попьем?

– Нет, мне пора, работа не ждет! – Сестра грустно вздыхает.

– Да подождет работа, никуда не денется. Не волк, в лес не убежит. Алина помолчала несколько секунд.

– А ты прав. Можно немного задержаться. Десять минут ничего не решают. Скрипнул стул. Она звенела посудой, наверное, искала чашки. Шипит электрический чайник. Я ощущаю аромат отличного цейлонского чаю. Хлопает дверца холодильника. Звякает тарелка. Потом другая. – Чай готов! – Алина пододвигает чашку с ароматным чаем. – Бери бутерброд. И рассказывай, как жил после того, как мой папаня тебя с работы в фирме турнул?

– Для тебя не секрет, что плотно подсел на игру. Вначале по маленькому.

– Ну, да, аппетит приходит во время еды. – Ощупью нахожу бутерброд.

– Класс, с красной икрой. Давненько не баловался такой едой. И, откусив, прожевал. – А потом затянуло. Сделал очень большую глупость в надежде отыграться.

– Даже так? Что ж такого ты, стреляный воробей, такого учудил?

– Зачем повторяться? Сама знаешь, продул в карты квартиру. Хотел было отыграться, но денег не было. Нанялся телохранителем у одного крутого дяди. Н да.

– А что дальше?

– Это была моя самая большая ошибка в жизни! – Выдыхаю с отчаянием. – Да лучше бы в такое осиное гнездо не совался!

– А что такого? – Настораживается Алина.

– Крутой дядя приторговывал оружием. Это я потом узнал. А так со стороны строительная фирма, параллельно грузоперевозки. Не знаю, что между собой не поделили. Может, начался очередной передел сфер влияния. В общем, попал к переделку.

– Наверное, конкуренты подстроили.

– Это пьяному ёжику понятно.

– «Форд» протащило вдоль всего оврага. Босс и напарник, что был за рулем, оба сразу погибли. Один я выжил. Возможно, потому что в сам момент взрыва спал на заднем сидении. Но, как видишь, ветровым стеклом порезало лицо, и повредило глаза. Хирург удалил, сказал, спасать нечего.

– Да, все печально. Если глаза были, может, оставался мизерный процент восстановить зрение. – Алина налила себе еще коньяка. И не закусывая, выпила.

– Увы, что случилось, то случилось. Глаз нет. Зрение сам Господь не вернет. – Я откусил бутерброд. – Ты там работаешь, где была?

– Да, адвокатом! – Женские пальцы прикоснулись к ладони. – Хочешь, закажу глазные протезы? Какого цвета? Карие или зеленые?

– Не издевайся!

– Так я серьезно.

– Не трави душу. И так тошно. Дерьмовая судьба инвалида, жить от пенсии до пенсии. На эти чаевые от жмота. – Горькая улыбка скривила губы.

– Тогда возьми очки. Это твои, черные «терминаторы». Ты забыл, когда уходил с нашей фирмы. Все таскала с собой в сумочке, думала отдать при встрече. Я ощупывал пальцами очки. Это те самые, что купил в подземном переходе. Потом надел.

– Так тебе будет немного лучше. Но судьбу, даже самую дерьмовую, всегда можно исправить.

– Отрастить новые глаза? Это невозможно! Я не морская звезда, и таких способностей к регенерации у меня нет.

– Я что-нибудь придумаю.

– Коробки клеить или ручки шариковые собирать в обществе слепых? – Со злостью процедил сквозь зубы. – Какого черта, это мне разве поможет? – Я отпил крупный глоток коньяка. Это немного успокоило.

– Не чертыхайся, и перестань злится! Злость тебе не помощник. Что делать? Пока не знаю, мне нужно время, чтобы подумать. Затрезвонил мобильный телефон. Алина, посмотрев на экран, грустно вздыхает. – Пока возвращаться на работу. Я побежала, уже опаздываю на встречу с клиентом. Будет время, на днях обязательно загляну. Да, вот еще тебе мобильный телефон. – Женщина всунула в ладонь продолговатый предмет.

– А зачем эта штука мне нужна? – Я мысленно добавил, «что коту презерватив!». Но вслух этого не стал говорить. Грубовато для сестры. – Все равно ничего не вижу. И звонить, кроме тебя, некому.

– Будет время, сама звякну. Алина принялась убирать посуду в шкафчик. – Бутерброды в холодильнике! Не увлекайся коньяком! Я побежала на встречу. – Дверь за Алиной захлопнулась. А остался в комнате, в новой жизни. Нужно привыкать к своему новому положению. На коленях спал Маркиз. Если я не умер, если меня успели довезти до больницы, и прооперировать. Если я не загнулся после операции, значит, в небесной канцелярии на мою персону есть какие-то планы? Бог почему-то не списал меня в утиль. Нужно царапаться! Не сдамся! И с чего начинать? Наверное, с самого простого. С бытовой самостоятельности.