– Бредишь, Денис Харитонович! Нет такой страны, и никто у нас о ней никогда не слышал. Я сразу поняла, что ты – сумасшедший.
– Почему ты так решила?
– Да потому, что бормочешь постоянно: «Это сон! Это сон!». А ты ведь всегда жил и живёшь в стране Обнуляндия.
– Но это же полный абсурд!
Она села на старое пошарканное кресло и внимательно посмотрела на Друкова. Что за дурак ей встретился вчера возле «чернозёмной трубы»? Почему она притащила его в свою квартиру? Наверное, потому, что он чем-то похож на её третьего покойного мужа. Пожалела бедолагу. Да и, кроме того, он со значком Лауреата, значит, всяко и разно, встречался с Ночным Хоккеистом, величайшим из самых великих существ и явлений всех времён и народов.
Женщина с белым лицом и такими же глазами терпеливо объяснила Денису, где он находится. На окраине столицы Труба. Его, почему-то, принесли сюда на носилках нищие. При этом они пели весёлые песни и кричали «ура». Почему? Ах, да! Она вспомнила. Ведь вчера же был всеобщий народный праздник – День гречневой каши. Ночной Хоккеист по этой причине и встречался со своим народом, точнее, с детьми трубопроводов.
– Ты, наверное, даже не помнишь моего имени, Друков? – задала она вопрос. – Помнишь или нет?
– Не помню, – честно признался скульптор, – и, вообще, я ничего не помню. У меня, видимо, жуткая амнезия.
– Запомни, блаженный! Меня звать Батыга. Если коротко, то Бота.
– Чертовщина какая-то! Ну, если уж ты меня пригласила к себе женщина без зрачков и нормальных глаз, давай уж приляжем! Займёмся сексом, что ли. Снимай с себя эту прозрачную и рваную одежонку!
– Я своими белыми глазами вижу гораздо больше, чем ты, душевно больной человек.
Но дальше спорить с ним Батыга не стала. Разделась и легла на широкий и видавший виды диван. Он поступил точно так же, разделся догола. Может быть, здоровый секс, в конце концов, поможет ему хоть что-то вспомнить.
Ему нравилось то, что Батыга его не стеснялась, и Денис тоже не испытывал смущения. В нём вспыхнуло ярким огнём желание обладать ей. Но больше всего он думал сейчас о том, как найти дорогу домой из этого неухоженного логова в свою уютную квартиру и мастерскую в центре Москвы. Он не сомневался, что находится в России, а не в какой-то там Обнуляндии или Блефии, дикой стране абсурда из его же собственных жутких снов. Поэтому он немного успокоился. Ну, подзабыл кое-что. С кем не бывает. Дела житейские. Просто надо будет потом немного поменьше работать, и память вернётся.
Привычным движением руки Друков начал искать между ног Батыги то самое сокровенное «вместилище», в которое он незамедлительно собирался окунуться одной из частей своего тела. Но долгий поиск положительных результатов не дал. Ваятель не обнаружил никаких углублений и даже их подобия.
Обиженная Батыга вскочила на ноги и сурово сказала:
– Ты совершенно больной на голову, Друков! Ты даже не заметил, что я и говорю с тобой, не раскрывая рта.
– Да. Говоришь сквозь зубы… Обратил внимание.
– Дерьмовый ты скульптор! На моём теле не имеется того, что ты ищешь.
– Но почему?! – Друков тоже вскочил на ноги, держа левой рукой свой обмякший фаллос. – Почему этого у тебя нет?
– Потому, дурашка, – уже почти нежно и спокойно пояснила Батыга, – что я не человек, а гипсовая статуя. Ты же ведь скульптор, а не хрен с горы! Должен был сразу обратить на такие мои особенности… организма внимание.
Руки его затряслись. Ну, ничего себе! Он в гостях у статуи, причём, у той, которую создавал не он, а какой-то… бездарь. Друков начал судорожно одеваться, с большим трудом соображая, как это, в каком порядке следует делать. Денис Харитонович начал помаленьку осознавать, что он, возможно, на самом деле, попал в страну полного абсурда, проснулся совсем не там, где должен был это сделать.
Гипсовая женщина посочувствовала ему:
– Ты – странный мужчина, не от мира сего.
– Я из России, Батыга!
– К тому же ещё и сумасшедший. А я привела тебя в свою квартиру потому, что пожалела. Тебе очень холодно было, тебя трясло…
– Что же мне теперь делать?
– Если тебе не трудно, Денис, вынеси на улицу мусор. Там, за углом, стоят зелёные контейнеры, Ты их сразу увидишь.
– А что потом?
– Потом вернёшься, и будем вместе думать, как и чем тебя лечить.
– У вас здесь, в Обнуляндии, все люди, что ли гипсовые, и каменные, Батыга?
– Ты совсем рехнулся! Таких женщин, как я, единицы. Но имеются всякие. К примеру, ползающие, и даже летающие.
– Я попал в круг полного и жестокого абсурда, – он прошёл на кухню, взял два больших полиэтиленовых пакета с мусором. – Самоё страшное заключается в том, что этот круг никак не размыкается.
Надев на ноги туфли, постояв немного у двери, он вспомнил одно из последних своих трехстиший. Не просто вспомнил, но прочитал его вслух:
– Не удивляйся явленьям,
которых не можешь понять.
Мудрости маска пусть на лице расцветёт.
Батыга, покачав гипсовой головой, окончательно и бесповоротно решила, что перед ней сумасшедший. Если решил вынести мусор, то зачем нести околесицу и вздор?
– Пока ты ходишь, – пообещала ему Батыга, – я сварю тебе немного каши из гречневой крупы или даже суп из еловых опилок.
С нескрываемой грустью он глянул на свою случайную и странную подругу и вышел за дверь. Лифт не работал, но квартира Батыги находилась на третьем этаже.
Не успел он свернуть за угол, как увидел, что над восемнадцатиэтажным зданием склонилась огромная бронзовая фигура Ночного Хоккеиста. Как же он быстро и заметно подрос! Когда только успел. Но, может быть, он находится везде и всюду, причём, в разных видах и размерах. Ведь если Обнуляндия – страна абсурда, то в ней возможно всё.
– Я доберусь до тебя, Друков! – зарычал Ночной Хоккеист и с силой ударил своей клюшкой по крыше высотного дома. – Я оторву тебе голову, болтун и экстремист!
Поспешно и своевременно Денис Харитонович спрятался среди густых кустов акации. К счастью, бронзовый великан его не заметил, а дом на глазах начал рушиться, превращаясь в пыль. На землю с воплями падали люди и самые разные и невероятные существа. Вряд ли, кто-нибудь из них остался жив.
«Кто же мне теперь сварит суп из еловых опилок? – с грустью подумал Друков. – Жаль, что теперь некуда возвращаться». Конечно, Денис Харитонович немного обиделся на Ночного Хоккеиста. Ведь он лично вручил Друкову премию, но, почему-то, после её вручения почти сразу же возмутился. Ведь на площади, в микрофон, за трибуной Денис правильные слова сказал. А тут самый уважаемый господин в стране обозвал его экстремистом.
Невдалеке он увидел на огромной куче книг седую старуху в лохмотьях, с худым, морщинистым и жёлтым лицом. На коленях у неё лежала толстая раскрытая тетрадь, она, делая короткие перерывы, что-то в ней писала.
– Извините, бабушка, за беспокойство! – Друков слегка поклонился старухе. – Вы не подскажете, где здесь, просто говоря, помойка?
– Весь микрорайон со вчерашнего дня объявлен помойкой, – пояснила она, – и она с каждой минутой становится всё больше и больше. А там, где расположены старые трубопроводы, по которым уже нечего качать и переправлять за границу, огромные свалки. Прекрасная страна!
– А что же здесь?
– Здесь, чужестранец, народная библиотека имени Ночного Хоккеиста. Сюда люди и дети трубопроводов несут книги. Ведь их запрещено сжигать, выбрасывать и превращать в туалетную бумагу.
Она тут же любезно пояснила, что на пустырях и на месте разрушенных жилых зданий, корпусов заводов, фабрик и прочих строений стихийно организуются такие вот… народные библиотеки.
Но старуха сразу же, не откладывая важное сообщение в долгий ящик, пояснила Друкову, что она – не библиотекарь, а известный в Обнуляндии доктор философских наук Нона Минадровна Коромысло, автор монографии, которая называется кратко и просто: «Ночной Хоккеизм как единственная и прогрессивная форма существования».
