У Пушкина было так:
И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще неясно различал.
Любой другой вариант, помимо всего прочего, небезгрешен просодически.
Что же до Иешуа, то он и правда демонстрирует знакомство с несколько более поздней литературой. Например, с такой фразой:
"И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл..."
Преодолевая застарелую нелюбовь к документированию цитат, дадим справку: Апокалипсис, гл. 22, ст. 1. Итак, как заведено у Булгакова, Иешуа, минуя Евангелие, дословно цитирует Апокалипсис.
Что же до вольного цитирования Пушкина, то оговорка М.К. и З.Б.-С. представляется весьма многозначительной. Дело в том, что она заставляет вспомнить симметричный новозаветный стих - о жизни, не столь светлой, как кристалл:
"Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно..." - "Первое послание апостола Павла коринфянам", гл. 13, ст.12.
Впрочем, противоречия между первоисточниками тут нет. Ибо Павел продолжает так:
"...тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познап?ю, подобно как я сам познан."
Тогда - это в потусторонние, апокалиптические времена, когда тусклое стекло просветлеет.
Но вообще говоря, рассуждения о "кристалле" носят еще более древний характер. Ее обыгрывала чуть не вся эсхатологическая литература. Восходит она, самое меньшее, к истории Ноева ковчега, о котором сказано: "Сделай в ковчеге Цогар" ("Бытие", 6,16). Слово Цогар представляется подозрительно знакомым - ведь почти так же, да и от того же корня - "Зогар" - называется центральное еврейское каббалистическое сочинение. Что же такое Цогар? Великий комментатор Раши, цитируя трактат Талмуда "Сангедрин", отвечает на этот вопрос с предельной краткостию:
"Некоторые утверждают, что это окно, другие же - что это драгоценный камень, освещавший ковчег".
То есть "магический кристалл".
М.К и З.Б.-С., объявив даль романа туманной, невольно удвоили плотность пушкинского цитирования из "Послания у коринфянам" - ведь все равно поэт различал эту даль неясно. Тем самым они еще раз доказали свою нездешнюю культурность - это без всякой иронии. Дело в том, что в былые времена каждый гимназист проходит новозаветные тексты и они были у него, так сказать, на слуху. Поэтому Пушкин не только знал, что цитирует, но и мог спокойно рассчитывать, что читатель в курсе. В наши времена, увы, это уже не так.
Булгаков же, подсовывая Иешуа хрестоматийный текст, находился в нестандартном положении. Люди его поколения, безусловно, помнили "чистую воду реки жизни" не хуже, чем "дядю самых честных правил". Те же, "кого испортил квартирный вопрос", вполне могли принять эту воду за минеральную, см. нарзан, Кавказ, "Демон", Лермонтов и т.д. Словом, за первозданную русскую классику. Булгакова, по-видимому, это вполне устраивало.
7
Тождество Москвы и Ершалаима в "Мастере и Маргарите" - банальность. Его не надо доказывать, ибо проведено оно Булгаковым совершенно явно. Столь же явно и временноп?е единство, единство действия, однако смысл его представляется нам по-прежнему темным.
Оба города накрывает одна и та же гроза. Более того, она настигает их в один и тот же момент.
Кк мы помним, действие ершалаимской части романа происходит 14 числа весеннего месяца Нисана, в канун еврейского праздника Песах. 14 числа - то есть в полнолуние.
А когда Воланд прибыл в Москву?
"Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина..."
Более того, дело также было в полнолуние:
"Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая."
Нехитро предположить, что и совпадение должно быть полное, то есть речь идет не о каком-нибудь, а о пасхальном полнолунии. Но предполагать нет необходимости - советская исследовательница Е.Миллиор еще в 70-е годы доказала, что действие романа, начинаясь в полнолуние, перекрывает православную Пасху 1927 года. Определяющим здесь является то обстоятельство, что Пасха весьма редко наступает так поздно. Ведь Берлиоз и Иван Бездомный гуляли у Патриарших прудов в тени "чуть зеленеющих лип". То есть уже в начале мая.
Одно из самых загадочных, на наш взгляд, обстоятельств романа - погода. И в Ершалаиме, и в Москве невероятно, по-летнему жарко. Ведь Нисан - еще далеко не летний месяц даже в Иерусалиме, а в Москве еще только "чуть зеленели липы". Стало быть, в лучшем случае май месяц. Эта жара имеет явно неестественный, стало быть, служебный характер, но нам не удалось выяснить, какой именно. Правда, мой хороший приятель Хаим Бурштейн предположил, что разогревает атмосферу обоих городов присутствие черта и источаемое им адское пламя. В Москве Воланд присутствовал очно, а в Иерусалиме, как указывает Булгаков, заочно - наверное, спрятавшись на балконе.
Датирование действия 27-м годом позволяет дать еще одно объяснение не совсем евангельскому возрасту Иешуа. Предыдущее (но не первое) было дано М.К. и З.Б.-С., отметивших, что в русской литературе уже был один Христос, и как раз 27-летний - князь Мышкин. Так что опять во всем виновата русская литература, конкретно, Достоевский, и возраст Иешуа - 27 лет - это цитата.
Нимало не оспаривая это объяснение, спросим: а в каком году и в каком возрасте погиб евангельский Христос? В 33-м году новой эры, на 33-м году жизни. В таком случае, сколько ему лет, ежели он погибает в 27-м году? Двадцать семь. Отметим - этим тонким наблюдением мы обязаны нашему другу Илюше Куранту.
И опять Эко все заметил и ничего не упустил. Ведь, как он счел нужным специально отметить в послесловии, выбора у него не было, материал определил дату за него, - и потому действие "Имени розы" происходит в конце ноября... 1327 года. Даже обидно - на весь четырнадцатый век другого года не нашел! Должно быть, не искал.
Однако вернемся к тождеству Москвы и Ершалаима. Оно выходит за рамки определения "Москва - Третий Рим", в котором слво "Рим" употребляется отчасти в значении "Иерусалим". Речь идет прежде всего о внешнем сходстве городов, а значит, и о внутреннем тоже. Его констатация - дело тривиальное, но это не означает, что совсем уж бесплодное. Обратим внимание: оба города охотно рассматриваются героями сверху:
