-–
* Так в оригинале Натовских документов. Амур, согласно БСЭ, впадает в Японское море, но не в Ледовитый океан. Прим. автора.
Присоединение к альянсу
Смутные времена рождают соблазны, авантюры и проходимцев.
В то время, как в Российске творилось немыслимое, в штаб-квартире НАТО проходило совещание. Сытые толстые генералы сидели за длинным широким столом и вкушали лакомства с подконтрольных территорий. Обсуждался вопрос, как расширить империю. НАТО была империей и ее руки не были связаны политическими путами или соображениями морали в деле расширения, как и положено, всякой империи. Из всех империй, существовавших в бурной истории человечества, она была самой демократической; она не аннексировала новые территории, а присоединяла их, обещая взамен туманные, но твердые и решительные услуги. К счастью для империи ничего в мире не происходило, на эти страны никто не нападал и не желал аннексировать, так что демонстрировать услуги не представлялось возможным. Но решительность и неуклонность оставались в силе.
Перед всяким новым присоединением генералы были всегда едины: никаких проблем альянсу эта территория не должна доставлять, на ней не должна полыхать гражданская война, никакой диктатуры, никакой коррупции, никакой национальной гордости, – с этим всем должно быть покончено еще до присоединения собственными силами, а не силами альянса. Так спокойнее. Так можно еще более уверенно заявлять о готовности, еще более решительно обещать непреклонные услуги.
Упитанные генералы сидели за длинным столом, вкушали яства входящих в альянс государств и обменивались мнениями. Мнения иногда расходились, иногда возникали даже споры. Но споры никогда среди генералов не достигали такого накала, чтобы бросить противнику в глаз кусок голландского сыра, или горсть испанских черных олив, начиненных болгарским перцем, или латвийские шпроты, или французский круассан с изюмом, или немецкую свиную ножку с кислой капустой, или португальского краба в чесночном соусе, или украинскую галушку в сметане.
Сейчас они ломали себе голову, какую бы еще страну присоединить к могучему альянсу, дабы быть еще могущественнее, еще больше денег требовать, еще большим числом генералов управлять подконтрольными территориями, вовсе при этом не обязательно знать, как они называются…
Раскинули упитанные генералы карту мира, бросили взгляды на нее и вдруг увидели одну небольшую страну, еще не присоединенную, лежавшую в сторонке от большой политики. А в стране этой как раз процветало то, что надо альянсу: трудолюбие, веселье, отсутствие коррупции, никаких войн, дружелюбие. И решили единогласно ее обрадовать, то есть присоединить. Пользуясь темнотой и смутой тут же отдали приказ своим вооруженным до зубов откормленным натовским солдатам перейти границу.
Границу ночью перешли; летели – летели самолетами, ехали – ехали на танках, плыли – плыли на лодках. Неожиданно, в пылу присоединения наткнулись в темноте на чей-то забор. Чуть рассвело увидели на заборе надпись, крупными буквами по-иностранному написанную: «Руками лучше не трогать, а тем более перелезать».
Приехали! За забором Российская держава.
Утомленные солдаты тут же спешились, раскинули палатки и стали завтракать.
И послали генералы главе государства радостную телеграмму, что его страна отныне член НАТО и звали в Брюссельск на саммит.
А во время процесса вероломного присоединения в стогу сена – была в стране такая мода – в центре столичного города спал богатырь Янка Купалевич, не столько высокий, сколько широкий, не столько угрюмый, сколько веселый, писаный красавец, белокурый, кудрявый, шутник и пересмешник. А рядышком с ним разметалась красавица Аленка Могилевич, писаная красавица, телом бела, лицом румяна, на язык остра…
Спали они богатырским сном, а мимо стога на свою беду проходил натовский солдат и коснись он штыком, шутки ради, Янкиной пятки. И ну щекотать. Щекочет и забавляется, оккупант – защитник. Проснулся Янка, огляделся. Не так больно было ему, все равно что комар укусил, но обидно ему стало, что какой-то чужестранец спать не дает, забавляется. Он это не любил. Поднялся Янка, скатился со стога сена, взял солдатика за руки и ноги и перебросил через литовский забор. И хотел было уже снова на стог забраться, досыпать. Но того не знал богатырь Янка, что, если на одного натовца напали, это все равно, что на всех остальных натовцев нападение совершено было. Кинулись другие солдатики на Янку со штыками, пулеметами, гаубицами и танками. А Янка только плечи расправил, да под улюлюканье Аленки, проснувшейся на шум, стал швырять натовских солдатиков через ближайший литовский забор, а некоторых даже, в пылу, через дальний польский забор закидывал. Даже жарко ему стало, весь разрумянился. Одного солдатика, правда, не рассчитал и перекинул через русский забор. Но не успел тот солдатик там приземлиться, как тут же прилетел назад. Пришлось его Янке перекинуть в другую землю, в эстонскую.
Хоть и много было солдатиков, а через полчаса Янка управился. Очистил он землю от присутствия потомков, бывших гордых и заносчивых шляхтичей, панов, герольдов, кельтов, готов, рыцарей, лордов, пэров, дожей и снова полез на стог досыпать к милой Аленке, которая уже просто его заждалась и не чаяла, когда он управится с этими назойливыми солдатиками, поскольку их была тьма – тьмущая, чем и сильны были.
А Литовск, проснувшись, и увидев во дворе натовских солдат, возликовал. Какая мощная сила прибыла, даже не ожидали! И Польск, увидев поутру на улицах натовских солдат, защитников, не мог нарадоваться. Сколько звали, все глаза проглядели, и вот они!!
Придя в себя, натовские солдаты тут же потребовали от Польска и Литовска фураж, ибо проголодались в неравной битве.
В ответ на присоединение и приглашение на саммит в Брюссельск глава страны направил в штаб-квартиру НАТО письмо, которое было скорее ядовитым, чем грубым, большей частью саркастичным, чем невежливым, и, чтобы не покраснеть самому, даже не стал перечитывать…Так и запечатал в конверт.
Первые сомнения
Между тем примеры трагедий, несчастных случаев, мошенничества, разгильдяйства в стране множились, несмотря на то, что Василевс, правительство, все министерства, все службы охраны, безопасности, обеспечения работали в полную силу и старались вовремя увидеть и устранить «слабые» места.
Но самым странным были причины. Что было причиной происшествий? Почему события застигали людей врасплох, трагедии происходили там, где их никто не ожидал. Конечно, были и до этого нарушения техники безопасности, конечно, были расхлябанность, разгильдяйство, халатность и безответственность. Но в таком масштабе! Но с таким размахом! Но с такой жестокостью!
А, может быть, это были происки?
В народе заговорили о конце либерализма, тревожно поглядывая на небо.
И хотя великий, многоопытный Василевс твердо придерживался того мнения, что все причины российских бед – российские, он стал что-то подозревать. Конечно, российская нация на многое способна, но то, что происходило в стране, было уже слишком.
Катастрофы, трагедии, несчастные случаи стали нарастать, словно кто-то спустил бешеных злых собак, и они терзали теперь огромную страну, ее самобытный народ, ее красивую природу. Яна все с большей тревогой читала о происходящем в интернете, слушала по телевизору, читала в газетах. И все больше приходила в недоумение, читая эти сообщения. Что-то было не так, не так, как всегда, с начала веков, и на протяжении веков, а как-то по-особенному, как-то не по-русски.
И она стала думать.
Самым странным была во многих случаях нелепость, нелогичность происшествий, чуждая русской душе, ее повадкам и обычаям, ее представлениям и делам. Вычурность, смехотворность, жестокость: все это было чуждо русской натуре. Кто-то здесь прикладывал свою подлую, ненавистную руку; кто-то чужой, но хорошо знакомый с русскими повадками…
