– Пшла вон, – процедил он сбивчиво.
От одной только мысли о том, что его касается кто-то другой, не Алька, выворачивало наизнанку.
– Да ладно тебе, – услышал он.
И наглые пальцы взялись за штаны.
Это было большой ошибкой, трогать его.
Все, что было накоплено в резерве, попросту плеснулось наружу, раскрываясь пламенеющими лепестками. Завоняло дымом, гарью, затрещали горящие занавески, завопила не своим голосом девка… И примерно на этом Мариус провалился в блаженную темноту.
– Я… обгорел? – только и спросил он у Энолы. И пожаловался, – спина болит.
– Спина болит оттого, что вас дубинками отходили, – она вздохнула и отвернулась к окну, – к тому моменту мадам вызвала гвардейцев. Пожара, кстати, не случилось. Ваш огонь быстро угас сам. Гвардейцы вас выволокли в бессознательном состоянии, попинали от души, а там и маги Фаэра подоспели. Они ж не знали, что вы – Магистр Святого Надзора. Ну, а когда подоспел сам Фаэр, поглядеть на дикого мага,устроившего такой фейверк… Он-то вас и признал. Стыдно, ниат Эльдор. Стыдно так себя вести.
Мариус помолчал. Не то, чтоб он испытывал муки совести, но… как-то непривычно, вот так. И такого с ним еще никогда не случалось. До того, как он вырвал свое сердце и раздавил его в кровавые ошметки.
– А с той… девкой что? – вдруг спросил он, – она не пострадала?
Энола пожала плечами.
– Обожглась. Я уже компенсировала… И за выжженную комнату тоже.
– А вы как меня нашли?
– Я вас искала, – женщина усмехнулась, – я представилась вашей содержанкой. Я была в городском управлении порядка. Как только услышала про сожженную комнату, так сразу о вас подумала.
Снова воцарилось молчание. Мариус старался не шевелиться, потому что каждое движение отзывалось бухающими в голове молотками. Свет резал глаза, и Мариус их попросту закрыл. Нужно было что-то делать, о чем-то думать. Он был несвободен, он был Магистром Надзора. Проблемы у его величества, заговор, судя по всему. Опять же, Сантор.
Он вздохнул. Да, надо было брать себя в руки. Может быть… если все получится… может быть, он еще сможет быть вместе со своей птичкой. Конечно же, она его возненавидела, но… а вдруг?..
В общем, погулял – и хватит.
– Энола, – сказал он, – я сдержу обещание. Мы найдем, кто вас подставил. А вы… вы поможете мне сразиться с тварью астрала.
Она быстро глянула на него, и на миг сквозь наивные голубые глаза проглянула настоящая Энола Дампи.
– Мне нужна лаборатория, – пробурчала.
– Будет вам лаборатория, – Мариус кивнул.
Глава 1. Одинокая принцесса
«Меня нет без тебя», вот что она хотела крикнуть ему в спину.
Но тогда… слишком больно. Вдохнуть невозможно, не то, что говорить.
И потом, до самого вечера, все ждала – а вдруг вернется? Вдруг… все же любит? Ведь, любя, не уходят.
Но Мариус больше не пришел. И тогда стало понятно, что теперь все будет по-иному, пусто, блекло, безвкусно. Если будет…
Алька свернулась в комок, закуталась по самый нос в одеяло и отвернулась к стене. По штукатурке змеились тонкие, едва заметные трещинки, и она бездумно их рассматривала, сглатывая слезы. Неторопливо катилось время. А в душе – темная, холодная пустота. Горечь. И ничего не хочется ни видеть, ни слышать, ни вообще чувствовать. Трещинки в светлой штукатурке – вот все, что осталось.
Потом пришла служанка. Алька даже не оборачивалась, то, что это не мужчина, поняла по легким, семенящим шажкам. Кажется, шелестела ткань. Наверное, она принесла одежду и теперь раскладывала ее на стуле.
– Ваше высочество? – осторожное.
Алька закрыла глаза. Зачем они ее трогают? Почему нельзя оставить в покое?
– Ваше высочество, – в голосе скользнуло напряжение, – вам плохо?
О, да.
Ей плохо.
Пожалуй, так плохо еще не было никогда, даже тогда, когда противный сын полицмейстера лез под юбку, а Мариус…
Снова он. И никуда не деться. Она просто не может не думать о нем, не вспоминать. А выходит, что очень просто потерять человека, который для тебя перевернул мир. Достаточно просто ему лгать и плести за его спиной интриги…
Прилив омерзения к самой себе оказался таким сильным, что горло взялось спазмом, желудок болезненно скрутило – так, что если бы она не была голодной, то уже бы стошнило.
– Ваше высочество!
На плечи легли чьи-то прохладные пальцы, но Алька упрямо задергалась, пытаясь сбросить чужие руки. Почему ее не могут оставить в покое? Зачем трогать, когда ее, по сути, нет больше?
– Вам нехорошо? Я позову лекаря!
– Не надо, – промычала она, – не надо…
Лекарь тут не поможет, когда сердце выдрали и растоптали, заставляя истекать кровью.
Как с этим жить дальше? Она не знала. И надо ли вообще, жить?
– Его величество повелитель Сантор распорядился, чтобы я помогла вам одеться, – спокойно прозвучало над головой, – вы позволите вам помочь?
– Не хочу, – Алька вяло сопротивлялась, – ничего не хочу, оставьте меня.
– Ну, хорошо, ваше высочество. Я принесу вам теплого молока с медом.
– Не надо!
И она уткнулась лицом в ладони, все еще отворачиваясь к стенке.
Не хочет она ничего. Ни одеваться, ни молока. Вообще ничего…
Наверное, если бы была такая возможность, повернула бы время вспять. И рассказала бы Мариусу про кальхейм, и о том, что именно делал в Эрифрее Кьер. И заставила бы себя просто слушать Мариуса, просто… верить ему, не взирая ни на что. Тогда… ничего бы не было. Они бы вместе засыпали и просыпались. Она бы обнимала его, терлась щекой о колючую щетину, вдыхала бы такой близкий, такой родной запах кофе, горького шоколада и старинных книг.
«То, что мы называем судьбой, является следствием наших ошибок», – вспомнилось некстати.
Теперь… ешь то, что заслужила, Алайна Ритц. Выкарабкивайся из этой ямы, обдирая пальцы в кровь, скуля от боли и острого, режущего как нож, одиночества.
Стукнула дверь. Служанка ушла. Еще несколько минут Алька лежала в полной тишине, возя пальцем по трещинкам в штукатурке. Потом за дверью послышались голоса, один из них был мужским, другой – высоким, женским. В комнату снова вошли, уже двое.
– Ну, и что это все значит?
Алька усмехнулась. Этот низкий голос с рычащими нотками невозможно не узнать. Она медленно повернулась на кровати и сказала:
– Здравствуйте… ваше величество.
– А еще я твой отец, – хмуро сказал Сантор, подходя ближе.
Он подвинул себе стул и сел – рядом с кроватью, так, что Алька могла протянуть руку и коснуться его.
Она невольно разглядывала Сантора, ведь еще не встречалась с ним после того, как пала Пелена, и все проклятья развеялись.
Сантор… стал человеком.
Высоким, статным мужчиной, с шевелюрой, черной как вороново перо, смуглым, с черными глазами, густыми бровями. Впрочем, рост и сложение не изменились, он ведь и был таким. Только теперь крыльев не стало и, верно, поэтому Сантор не выглядел подавляюще-огромным. Просто крупный мужчина средних лет. И в черных волосах, собранных в недлинную косу, поблескивают серебряные нити.
Одежда осталась прежней. Свободная туника с замысловатой драпировкой, синий шелк, золотое шитье. Алька невольно метнула взгляд на служанку, что тенью замерла в углу комнаты. Та была одета, как раньше одевались женщины крагхов: сложно задрапированная ткань, а под ней шаровары.
– Что? – тихо спросила Алька, понимая, что молчание затягивается, что Сантор сидит и смотрит на нее, положив широкие кисти рук на колени.
Он недовольно пожевал губами.
– Вставай, одевайся. Мне сказали, что ты полностью оправилась от падения.
Алька вздрогнула. Вот так? Настолько обыденно? Вся ее жизнь… только что сгорела, а Сантор хочет делать вид, как будто ничего не случилось?
– Зачем ты пришел? – прошептала она, – ты что, не видишь?..
– Что твой магистр оставил тебя? – голос Сантора внезапно смягчился, он дернулся на стуле, как будто хотел протянуть руку и погладить Альку по голове, но сдержался, – я говорил с ним, перед тем, как он отбыл в земли Порядка.