Гарри рванул к виновнику своего недомогания, но паршивец легко увернулся, делая шаг в сторону. Опасная игривая улыбка озарило аристократический лик. Ему нравилась ситуация. Малфой отошёл ещё на пару метров и строгим рассудительным голосом учителя сделал замечание:
— Гарри, нельзя так на людей бросаться, это неприлично!
— Ах, ты, нехороший-нехороший человек, — простонал измученно Поттер, сокращая дистанцию. — Иди сюда немедленно!
— А знаешь, Гермиона права, — потешался, убегая, довольный белобрысый мерзавец, по пути специально роняя предметы и преграждая преследователю дорогу, — пункт о невозможности ругаться неприличными словами действительно хорош, — смех разносился по всему третьему этажу.
— Чем ты меня опоил? — изловчившись, Гарри прыгнул, хватая в объятья супруга. Губами прижался к артерии на шее жертвы, точно вампир, отчётливо ощущая учащенный пульс. Блаженное состояние вернулось.
— Пустяки, — услышал шёпот мужа, пальцы Драко пробежались вдоль позвоночника, вынуждая максимально выгнуться, и остановились в районе бёдер, поглаживая упругие ягодицы. — Добавил пару капель своей крови и прочёл темномагическое заклинание, — последние слова заставили Гарри разжать руки и заглянуть вопросительно в глаза.
— И что будет?
— Вейлой станешь, — загадочно произнёс Малфой и, воспользовавшись временным замешательством, резко оттолкнул от себя навязчивого прилипалу. Перепрыгивая сразу через несколько ступеней, паяц поднимался по лестнице наверх в свою комнату.
— Дурацкая шутка, — последовал ответ Гарри, через пару секунд так же сорвавшегося с места, но не догнавшего супруга. Преимущество неожиданности хватило наследному пакостнику, чтобы добежать до своей комнаты и с триумфальным вызовом, скрестив руки на груди, наслаждаться содеянным, стоя у входа.
Дверь в комнату оставалась открытой, вот только невидимый барьер преградил путь растрепанному злому брюнету к желанному источнику наслаждения.
— Драко, дай войти, иначе я применю силу, — герой Англии напоминал разъяренного быка, смотревшего исподлобья и готового пробить невидимую стену головой.
— Угрожаешь? — весело отозвался матадор, дразня ещё больше. — Ну и как я теперь тебя впущу, я тебя боюсь, вот, трясусь уже, — и протянул кисти, изображая дрожь.
— Драко-о-о! Не притворяйся, почему я вообще не могу войти? — повторная попытка провалилась.
— По брачному договору только с обоюдного согласия, — напомнил хозяин комнаты.
— Я уже был в твоей комнате, и согласия не требовалось! — оповестил победоносно Гарри, открывая правду.
— Ой-ли? Ты правда так думаешь? — опровергая открывшийся факт, возразил блондин, игриво перебирая белоснежные пряди.
— Ты был тут, ты позволил мне, — неверя протянул несчастный, признавая своё заблуждение. — Драко в какие ты игры сейчас играешь? Впусти меня. Впусти! Я знаю, что ты тоже хочешь, — лихорадочные мысли в голове были лишь о том, как войти.
— А ты, конечно, всё знаешь о моих желаниях? А, Гарри?
— Драко, — страдалец сверкнул опасно глазами и озвучил безумную идею: — Я сейчас умру под твоей дверью, тебе же аукнется, не сможешь жить без меня!
— Ой, какие нежные нынче герои! И потерпеть не могут совсем. Ладно, впущу, только обещай не накидываться на меня, а быть хорошим послушным мужем.
— Обещаю, — проскулил Гарри, готовый на все условия, и сделал шаг.
========== Часть 30 ==========
От лица Гарри
Когда я произнёс «обещаю», мой мозг уже не работал, кожа горела, и выкручивало все кости, суставы и внутренности. В тот момент я пообещал бы всё, о чём он меня попросил, только бы добраться до желаемого, только прекратить эту боль. Тем не менее даже в таком состоянии чётко знал, чего хочу. А хотел я его. И когда этот нехороший человек находился так близко и дразнил меня, ко всему этому состоянию добавлялась досада. С каждой минутой невозможность прикоснуться становилось пыткой с потерей контроля. И если бы так продолжалось ещё какое-то время, то, возможно, я стал его умолять впустить меня, может, даже ползая на коленях перед довольно улыбающимся лордом, явно наслаждавшимся таким раскладом. Но, видя мою агонию или почувствовав, что я на гране сумасшествия, Малфой всё же смилостивился, благородно давая разрешение мне войти.
Как только невидимая преграда пала и появилась возможность ворваться в эту аристократическую обитель, я сразу же сгрёб его в охапку, даже не слушая возмущенные вопли, сути которых я на тот момент не понимал. Заткнуть дорогого супруга оказалось делом приятным, впечатывая свои губы в его милый ротик жёстко и властно. Неизбежный поцелуй вышел не нежным, не ласковым, не страстным, а необходимым. На ум пришло сравнение с астматиком в приступе удушья, а Драко являлся моим ингалятором, только дорогим и очень вредным.
После нескольких минут жаркого выцеловывания и блаженного состояния мысли стали потихоньку проясняться, и первая была о том, что я опять не могу говорить. Бесит. Ситуация. Бесит. А сиятельный потомок только наслаждается. Даже без приёма зелий вредный характер Малфоя командует парадом.
— Гарри, ну же, успокойся, как можно быть таким нетерпеливым, — глаза блестят, улыбка не сходит с зацелованных припухших губ, которые ему явно больше подходят, чем поджатые и недовольные, строит невинное выражение. Ох, как же хочется ответить ему. И врезать тоже хочется. И тоже нельзя.
Эта невозможность говорить отвратительна, ненавижу больше всего этот пункт контракта, особенно в такие моменты, как сейчас. Когда мне хочется сказать ему что-то хорошее, ласково назвать, рассказать о моих чувствах, о том, что я вижу, как он невероятно красив и как желанен, потому что, оставшись с ним наедине, дотрагиваясь до него, я забываю обо всём на свете, нет больше никого и ничего. А вот показать это я не могу и не умею.
— Гарри, муж мой, тебя что-то беспокоит? Расскажешь?
Ну конечно, как же без его фирменных издевательств. Сейчас у меня нет возможности высказать, какой он плохой человек. Вместо этого смотрю на него так, чтобы он понял, куда его посылаю. Мой мучитель смеётся открыто и заливисто. Наверное, знает дорогу.
— Тебе надо брать уроки пантомимы, — говорит, отсмеявшись, и тянется за поцелуем сам. Целует медленно, тягуче, придерживая за шею и пробегаясь пальцами по ней. Ждёт, пока расслаблюсь, а затем резко обрывает и продолжает допекать своими высказываниями. Я уже могу предсказывать его действия.
Слушаю через слово. Плевать, какие мой супруг говорит очередные гадости. Главное, что у меня в руках то, без чего я в данный момент не могу. А именно он сам. Хочется сжать его до хруста и целовать, целовать, целовать, не выпускать из своих рук это вертлявое тело. Приклеиться, присосаться, слиться. Пахнет же засранец улётно. Наверное, тоже магия. Даже когда он покрывается капельками пота, я готов его вылизать как леденец. И кожа такая мягкая и гладкая. Никогда щетины нет, может, даже не бреется? Выцеловываю ему подбородок, слегка покусывая. Место за ухом — вообще бермудский треугольник, теряюсь в ощущениях и времени.
Руки работают отдельно от головы. Иначе как объяснить, что я успел снять с него рубашку. Кстати, он так же не отстаёт от меня. Стянув форму, длинные пальцы дотрагиваются то лёгкими поглаживаниями, то весьма ощутимо сжимают. Блейз Забини называет Малфоя снежком, ледышкой, пломбирчиком из-за холодности. Знал бы чернокожий слизеринец, какой Малфой на самом деле. От такого Драко я сам таю как мороженое. Прав Люциус: не он моя жертва, а я его. Жертва его взгляда, его прикосновений, рук, ласк и поцелуев, ослепительной улыбки и потемневших от желания глаз. Я! Я жертва, когда он такой.
Ну нет, Малфой, никаких больше зелий. Наплевать на твою ущемлённую гордость, тонкую натуру и кучу заморочек. Хватит страдать ерундой, тешить себя надеждой, что избавишься от меня. В этот раз нет! В этот раз я не хочу! Я не отдам тебя никому, особенно твоему уязвлённому самолюбию. Пять месяцев сопротивления. Пять! Держаться на расстоянии, ограничить всё, что только можно, ради чего? Призрачной свободы? Мести? Желания доказать что-то? До вчерашнего дня я плохо понимал, с кем имею дело. Но всё меняется… Ты боец, Драко, ты не жертва и никогда ею не был. Ты солдат, до последнего защищающий то, во что свято веришь. Тебе нужен достойный соперник, и ты его получишь.
