– С отцом твоим беседовал. Покурю и лягу.

Делаю затяжку и выдыхаю дым в сторону окна. От меня не укрывается, как маленькая внимательно следит за этим действием.

– Думал к тебе заглянуть перед сном.

Озвучиваю недавние мысли, без стеснения ухмыляясь. Мариам пару раз моргает, словно сбрасывая с себя оцепенение, и встречается со мной огромными от неподдельного удивления глазами.

Ох, и глазища. Ни у кого таких не видел. Как два осколка ночи, в которой заблудиться можно к чертовой матери и никогда не найти выхода.

– Ты шутишь? – спрашивает, не отрывая взгляда от того, как я тушу сигарету, и, преодолев до нее расстояние, останавливаюсь в каком-то сантиметре.

Нежная кожа пахнет сандалом и цитрусом. Шумно втягиваю воздух, наполняя легкие этим запахом.

– А ты хотела бы, чтобы это была шутка?

– Думаю, что ты бы себе подобного не позволил.

– Неправда. Ты знаешь, что позволил бы.

Ведомый желанием, поднимаю руку и, обхватив ее подбородок пальцами, аккуратно провожу большим по губам. Чувственным, мягким.. Хочу также языком.. Раскрыть их и своровать поцелуй.

Изо рта Мариам вырывается частое дыхание, а зрачки расширяются. Теперь я вижу в них свое отражение. Одержимое. Темное. Жадное. Она ведет головой в попытке высвободиться, но я делаю шаг вперед, соприкасаясь с её горячим телом. Вторую ладонь кладу на затылок и впиваюсь пальцами в шелковистые волосы.

– Демьян… – протестующе шепчет маленькая, а сама взгляда не отводит от моих губ.

– Скажи, котенок, ты тоже вспоминала наш поцелуй?

– Демьян, отпусти, – женские ладони упираются мне в живот, а щеки от смущения краснеют, выдавая правду.

– Ответишь, отпущу.

Карие глаза затягивают меня в воронку, когда она своим ответом возносит меня в Рай:

– Да.

Улыбаюсь кончиком губ, чувствуя, как затапливает триумфальная радость. Моя честная девочка. Я не ошибся вчера. Ты все также реагируешь на меня. Ничего не изменилось между нами.

– У тебя кто-нибудь есть? – пробегаюсь кончиками пальцев по затылку, слегка стягивая длинные волосы и срывая с гранатовых губ похожий на дуновение ветра стон.

– Я ответила на твой вопрос, отпусти, – ладони сильнее давят на живот, а жилка на шее бьется быстрее.

– Есть? Или нет? – требовательно повторяю вопрос.

От Давида знаю, что нет, но нужно быть уверенным на сто процентов. Если все же есть, мне нужно понимать, с кем бороться. Только лишь с её семьей или еще с каким-нибудь мудаком, выбранным для нее родителями.

– Нет. Но это ничего не значит.

Облегчение заполняет каждую клетку.

– Это значит многое для меня, – позволяю себе провести губами по ее щеке и чувствую, как Мариам еще больше напрягается, – Я соскучился, котенок.

Она даже не дышит. Ничего, я сломаю это противление, потому что знаю, что глубоко внутри ей хочется прижаться ко мне как тогда, когда нам обоим чуть не сорвало крышу…

Хоть и иду против собственных желаний, но все же разжимаю руки. Мариам мгновенно шагает назад, как будто боится, что я передумаю.

– Не делай так больше, ты меня компрометируешь.

Ей нужно поучиться прятать собственные желания, потому как они идут в разрез с просьбой. А мне необходимо контролировать свое. Во всяком случае сейчас. Каждую мышцу выкручивает от потребности плюнуть на все и поцеловать. Затащить в спальню и одним движением сделать своей. Вот только такой способ с ней не сработает, да и мне не нужно силой. Нужна вся она, не только тело.

– Не могу обещать того, чего не собираюсь выполнять.

Дождавшись ответа, Мариам шумно сглатывает, разворачивается и уходит.

А мне нужно снова покурить. Чувствую, сегодня снова останусь без сна.

Четыре года назад

– Мариам, Давид с парнями сегодня займутся гаражом после обеда. У тебя вроде по средам нет факультативов?

Отец заводит двигатель, и мы плавно отъезжаем от дома.

– Английский в шесть, – отвечаю, направляя взгляд в окно, чтобы не выдать прорывающуюся улыбку от новости, что сегодня увижу Демьяна.

В последнее время он приходит нечасто. Думать о его личной жизни для меня слишком мучительно, поэтому я стараюсь занимать себя уроками и прогулками с Олей.

– Тигран, ты действительно думаешь, что это хорошая идея, чтобы дочка оставалась наедине с парнями? – мамин голос звучит недовольно. Так обычно происходит, когда дело касается друзей брата.

Если бы не настояние отца принимать их в доме как своих, она бы и на порог ребят не пускала.

– А что в этом такого? – непонимающе пожимает плечами папа, – парни свои. Давид тоже рядом.

– Свои – это Нарек Симонян, – попрекает мама, не замечая как повышает голос, – в крайнем случае Артур Багрикян. Но никак не эти!

– Лусине, хватит! – тон отца не приемлет пререканий, впрочем, как и всегда, когда мама пытается навязывать свою точку зрения. – Эти ребята еще ни разу не заставили нас в себе усомниться. Поэтому не нужно искать плохого там, где его нет. Для Мариам они не представляют никакой опасности. Это тебе не шпана из подворотни. Оба из достойных семей. И общаться с ними я сыну запрещать не собираюсь.

Мама молча отворачивается к окну, а я бросаю на отца благодарный взгляд. Только при его поддержке я тоже могу приглашать домой Олю.

– Мариам, приготовь что-нибудь, чтобы им не пришлось голодать.

– Конечно, пап.

Я направляю взгляд в окно на проносящиеся мимо здания города, куда мы переехали всего полгода назад. Здесь все совсем иначе. Другое мировоззрение, культура. Но мне нравится это место, несмотря на то, что не все ребята в классе меня понимают и принимают такой, какая есть. Хотя многие проявляют тепло и гостеприимство, за что я им очень благодарна.

Время за занятиями пролетает незаметно. На протяжении всех уроков все, что я могу – это заставлять себя не думать о Демьяне.

– Эй, подруга, ты где летаешь? – Оля толкает меня локтем, вырывая из грез и глазами указывая на то, что я пропустила половину текста, продиктованного учителем.

Черт, нужно взять себя в руки. Быстро дописываю текст, а потом шепчу Оле.

– Не хочешь сегодня ко мне в гости? Я собираюсь печь пахлаву. Поможешь.

На самом деле я зову ее не только ради помощи, а еще и потому что рядом с ней чувствую себя более уверенно.

Голубые глаза загораются, и подруга охотно кивает.

– С радостью. Хоть кто-то научит меня готовить.

Домой мы приезжаем, когда парни уже во всю выкладывают шлакоблоки. Отец сначала собирался нанять людей для строительства, но брат предложил все сделать самим, и сейчас уже издалека видя спину Демьяна, я чувствую, как сердце начинает биться чаще.

– Привет, ребят, – подойдя, Оля здоровается первой.

– Привет, – парни нестройным хором кивают в ответ, а я чувствую легкий укол разочарования.

Демьян занят разговором по телефону, поэтому просто мажет по нам приветственным взглядом.

Злюсь сама на себя за нелепые ожидания. Чего я жду постоянно? Знаю ведь, что между ним и мной огромная пропасть. Что мне самой и жить с моими неуместными чувствами, а все равно глупо надеюсь хотя бы на взгляд.

Оказывается, ребята уже поели, но от пахлавы не отказываются. Процесс приготовления у нас занимает примерно два часа вместе с остыванием. По-хорошему, нужно дать ей остыть до самого конца и пропитаться, но в нашей семье повелось её есть теплой.

Когда десерт выложен на блюдо, мы с Олей завариваем чай и выходим на задний двор, чтобы позвать всех.

– Пахлава и чай на столе.

Оля широко улыбается, довольная оттого, что впервые испекла что-то сама. Мама не пускает девчонку к плите, аргументируя тем, что может все испортить, а я с удовольствием объяснила подруге азы нашей национальной выпечки. По-моему, каждой девушке полезно уметь готовить.

– Отлично, я как раз проголодался, – Саша спрыгивает со стремянки и отряхивает руки.

– Я тоже. Спасибо, девчонки, – Давид следует за ним, но пройдя пару шагов оборачивается.