Я вспомнил сейчас об этом случае потому, что мне показалось, оба происшествия, случившиеся одновременно, для дальнейшей нашей или, по крайней мере, моей судьбы, могли быть символичными, предупредительными. А, впрочем, всё это – мои домыслы.

Годы учёбы в техникуме стали для меня самыми счастливыми, незабываемыми не только потому, что был расцвет молодости, но и по многим другим причинам.

Появились новые друзья, мы были все равны, несмотря на разные характеры. У нас были общие интересы – возрастные, учебные, житейские. Как я уже отмечал, несчастный случай на озере так сплотил нашу группу, что очень часто по любому поводу мы стали собираться вместе. Это были и учебные мероприятия, и отдых, и решение разных, возникающих у кого-нибудь проблем.

Кроме таких коммуникационных качеств нашей группы, следует отметить и разнообразие талантов. Были у нас музыканты, художники, танцоры, спортсмены. В дополнение ко всему нашлись хорошие организаторы и ораторы, которые вскоре стали возглавлять общественные мероприятия.

В завершение общих хвалебных слов хочется отметить, что важно для дальнейшей жизни всех нас, преподавательский состав полюбил нашу группу и много времени с удовольствием проводил с нами.

Многие из ребят, так же как и мы с Геной, по воле случая оказались в среде будущих геологов. Но, были и такие, которые со знанием дела шли сюда для продолжения знакомства с геологией, которое они получили ранее. Техникум расположен в уральском городе Миасс, в центре Ильменского природоведческого и геологического заповедника. Живя здесь, нельзя не знать и не полюбить геологию.

Наряду с техническими, сопутствующими геологии, предметами, которые нам преподавали, было глубокое, доскональное изучение геологии, как науки и, как практической необходимости в нашей будущей жизни.

Геологов-разведчиков и поисковиков готовили только в единственной нашей группе, поэтому все преподаватели, основные специалисты – геологи с уважением и надеждой относились к нам.

В бесснежное время мы, почти каждую неделю, ходили в Ильменский заповедник и с помощью преподавателей изучали породы и минералы, которых там было великое множество: турмалины, цирконы, малахиты, сапфиры, ильмениты и другие. В уральских горах, в частности в Ильменском заповедник, много старинных поисковых и эксплуатационных открытых горных выработок – копей. Мы очень любили эти выработки, так как в них всегда можно было найти интересные и ценные минералы. Мне больше всего нравились малахитовые копи, в которых ярко-зелёный малахит сразу переносил нас в сказки Павла Бажова с его «Малахитовой шкатулкой».

Крупные чёрные кристаллы турмалина, кварцевые друзы, ярко красные гранаты и много-много других интересных минералов увлекали нас и утверждали нас во мнении, что мы находимся в стране чудес, и, что мы правильно выбрали профессию.

Не хотелось бы вспоминать об этом, но и в этой стране чудес я умудрился попасть в неприятную историю. Однажды, я по крутому уклону спустился в малахитовую выработку, глубиной метра три и, находясь на дне её, не мог оторвать взгляд от сказочной красоты. Накануне прошёл небольшой дождь, и капли влаги на стенках копи придавали им такой изумрудно-зелёный цвет, что я, как загипнотизированный, стоял, мысленно переносясь в сказочную страну Бажова. На одной из стенок копи золотым цветов высвечивались кристаллы пирита и какого-то другого голубоватого минерала.

Рассматривая волшебную красоту, я не заметил, что моя группа, как в плохой истории, закончив здесь работу, и, не предупредив меня, перешла к следующему объекту.

Постепенно придя в себя от волшебной красоты, я почувствовал всем телом ещё и умиротворяющую тишину. Я решил по уклону подняться наверх, но скользкая стенка была другого мнения по этому поводу. Я с трудом поднимался на метр вверх и тут же легко соскальзывал вниз. Долго и понапрасну тратил я свои силы, но выбраться наверх не смог. Хоть я уже и похвастался сплочённостью нашей группы, в данном случае она оказалась не на высоте. Они были увлечены красотой и рассказами преподавателя, что им было не до меня.

Сделать без инструмента в глинистом уклоне ступеньки было невозможно. Я был грязный, вспотевший, растерянный. Не хотелось звать товарищей на помощь, чтобы не выглядеть растяпой, посмешищем. Но, выхода другого не было. Сначала тихо, потом всё громче и громче, я стал звать друзей – товарищей.

– Ребята! Эй, кто там есть, наверху?

Молчок в ответ. Только эхо сообщило мне, что я живой и должен в одиночестве пытаться выбраться из этой красавицы-ямы.

В какой-то момент я подумал, что наши весельчаки решили пошутить надо мной, но через некоторое время я понял, что шутками здесь и не пахнет.

Обессилев от напрасных попыток выбраться и от бесполезных призывов о помощи, я присел на корточки и стал размышлять о том, каким образом я смогу самостоятельно покинуть эту красоту, хотя постепенно она перестала казаться мне очаровательной, притягательной. Она всё больше и больше стала напоминать мне о Хозяйке Медной горы. Да, видно, зря я, читая в детстве сказки, не верил в существование защитницы уральских минералов. Вот, она решила доказать мне, что я был неправ и теперь на своей шкуре могу убедиться в этом.

День заканчивался, мне становилось холодно во влажной от вчерашнего дождя яме, то есть в горной геологической выработке. Я всё ещё надеялся, что ребята хватятся и заметят моё отсутствие – ведь в группе я не самый плохой студент. А руководитель группы должен привести в техникум столько же студентов, сколько он получил под свою опеку.

Такие мысли чуть-чуть согревали меня, но не настолько, чтобы быть довольным своим положением. Мне хотелось заплакать от обиды и безысходности. Сдерживали мои слёзы только воспоминания о том, что я уже не двухлетний мальчик, который боится и плачет при виде цыган, и, что я – будущий геолог – должен терпеть и преодолевать всякие трудности профессии.

Трудно предположить, что потеря в пути одного человека ни у кого не вызвала желания проверить, посчитать всех вернувшихся в техникум студентов. Хотя, была одна причина для этого – мы с Геной ещё жили у тёти Нюры, и моё отсутствие не было таким заметным, как оно было бы явным при потере студента, живущего в общежитии. Но, Гена? Он-то должен был заметить моё отсутствие. Но не сегодня! Вчера он заболел, и руководитель геологической практики разрешил ему не присутствовать в сегодняшнем походе. Только вечером, когда Гена, глядя на часы, понял, что я где-то застрял, стал немного беспокоиться. Хотя, он мог подумать, что я зашёл к ребятам в общежитие – такое бывало раньше – и вернусь домой позже, или заночую у кого-нибудь в комнате. Поэтому Геннадий не очень сильно переживал по этому поводу.

Когда совсем стемнело, я запаниковал. Совы, вылетевшие на охоту, нарушали вечернюю тишину. Какие-то другие противные и пугающие звуки, незнакомые мне, дополняли хоровое совиное пение.

«Неужели, так никто и не обнаружит мою пропажу? – уже с раздражением и злостью думал я о своём положении. – Ну, должны же они прийти мне на помощь».

Свернувшись в комочек и прижавшись в самый сухой угол ямы, я покорно принял удар судьбы и приготовился заночевать здесь в одиночестве. На небе появились немногочисленные звёздочки, и тусклый свет ночного неба, пробивавшийся сквозь редкие сучья деревьев, отсвечивался в редких вкраплениях золотистого пирита. Сейчас они уже вызывали у меня не восхищение, а скорее – раздражение, как будто это они, кристаллы пирита, виноваты в том, что я проведу эту ночь с ними.

Последние годы я, почти всегда, в сложных и неблагоприятных ситуациях вспоминал цыганку Клару. Она была для меня, как талисман, как палочка – выручалочка, которая давала мне силы, советы, поддержку. Вот и сейчас образ и её слова возникли у меня в голове и помогали преодолевать страх, холод и давали надежду на завтрашнее моё освобождение. Конечно, завтрашнее! Сегодня уже никто не пойдёт на поиски, даже, если обнаружат моё исчезновение.

Позже я вспоминал, что у меня тогда ни на минуту, ни на секунду не появлялась мысль, что это мой конец, что я закончил свою жизнь в этой приготовленной кем-то для меня яме.