Поэтому достается всем: провизору в аптеке, Трампу в телевизоре, соседям и мне, само собой. С ним в эти часы лучше не спорить, благо я просыпаюсь полным сил и могу разговаривать четко, спокойно, по-военному. Хорошо, что я у папы еще в пошатнувшемся, но авторитете, поэтому мне прилетает в основном за лишние покупки.

Зачем я мыло купил? Вот зачем? Есть же ведро шампуня, налей во флакончик и мой свои грязные лапы, какая разница? Призываю в помощь Малышеву, интернет и собственную фантазию, описывая разницу между шампунем и мылом для рук. Папа ненадолго мрачно замолкает, предварительно напомнив, что мне надо было идти в адвокаты самого себя и «да заткнись уже». Потом, не найдя более причин для крика под рукой, он вспоминает про сестру в Америке, которая болтается там неизвестно зачем, и заодно поминаются все знакомые женского пола.

Соглашаюсь с ним, все время подчеркивая, что такая наша нелегкая мужская доля – бабьи косяки разруливать. И это надо делать спокойно, мужественно и, главное, молча. Трамп еще ладно, вот если б Клинтон к власти пришла… И Трамп становится сразу лучше. Провизор в аптеке – а голос у нее какой, как она выглядит? Симпатичная, наверное. Ну, сестра у меня герой вообще, ты на нее не гони, она станет там, в этой сраной Америке, когда-нибудь миллионером – всех нас вытащит, и тебе будет стыдно за свои слова. Ну, не стала пока, подождем, это не причина так орать.

Вот это было ошибкой. Кто здесь орет? Он орет? Он не орет!

Беру тайм-аут, сморозил.

Не знаю, похож ли папа на разведчика, но я тут точно стану первоклассным дипломатом. Если с ума не сойду.

К обеду папа что-то придумывает себе, копаясь по дому, и немного успокаивается. Это благостные несколько часов. Ну так, покрикивает, как испуганная чайка, но отрывочно, короткими очередями.

К вечеру папа устает, и тут либо мы впадаем в мрачный депрессняк, либо слушаем классическую музыку и впадаем в депрессняк романтический.

Самое время внедрять в папино подсознание позитивные установки. К утру все выветрится. И в доме с приходом ночи воцаряется тишина. Если Котася орать не будет.

У нас проблема – мыши кончились. И она, насидевшись несколько часов в одной позе, приходит под утро в спальню и, сидя на столе, начинает жаловаться прямо в мою спящую голову на скучную жизнь.

Ни у кого нет мышей? Я б купил.

18 декабря 2016 г.

Мелкий дождь зимой – это не только скользкие ботинки у папы (незаметно удрал погулять все-таки), это еще и раскисшие подарки от собаки Белки. Собирая их в целлофановые пакетики, наслаждаясь цветом, ароматом и, простите, консистенцией, я каждый раз медитирую. Ну, иначе сдохнешь потому что.

И сегодня думал: сколько должно пройти времени, чтобы под действием солнца, дождя, мороза и ветра все это само превратилось в цветы и траву? Все-таки природа волшебна: из вот этого воссоздавать не только прекрасное, но делать саму жизнь. И еще я подумал, что мы, люди, суть такие же кусочки дерьма, с семенами, а иногда и с искрами золота внутри, тоже когда-нибудь станем чем-то прекрасным. Травой и цветами как минимум.

Или Творец вырастит, очистит частицы золота в нас и взрастит? На то, может быть, и жизнь. И тоже только так, через ветер, и дождь, и холод…

Мне кажется, я знаю, отчего такой поток звезд, как Депардье, Орнелла Мути, а теперь и Стивен Сигал, вдруг рванул за российским гражданством. Дело не только в спасенном от налогов бабле, уверен, не только.

На Западе по-своему прекрасная жизнь, но когда все красавицы трахнуты, рестораны исхожены, лучшие шмотки куплены, а Мальдивы давно стали дежурными поездками на дачу, встает вопрос: «И это… всё?»

Да, всё.

Жизнь похожа на приятный развлекательный фильм, но конец тебе известен. И это не Герман и даже не Тарантино в лучшие годы. Это даже не Михалков. Ты смотришь дежурный сериальчик. Неожиданность, непредсказуемость возможна только в случае технических неполадок.

Все, что тебя ждет неожиданного, резкого и непредсказуемого, это инсульт. И это вся перспектива иррациональности и вмешательства судьбы в твою жизнь. Если Бога на Западе нет, то по одной причине – он там не нужен.

Когда у человека в повседневности горят глаза от чувства жизни, жизни как чуда, как трагедии, как ужаса или, бывает и такое, – любви, ты видишь этот огонь, и ему нельзя не позавидовать. Ощущение жизни, чувство ее непредсказуемости, жизнь как творчество возможна только при этом условии. Нет такой жизни на Западе. Там и Голливуд – фабрика.

Даже самый разумный, сухой человек, человек-автомат – насквозь иррационален по природе своей хотя бы потому, что на исходе каждого дня на несколько часов впадает в странное оцепенение, уходя в фантастические миры, цель и смысл которых он не может постичь.

Безалкогольное пиво придумано на Западе. Да, резиновая женщина тоже, более того – она там хорошо продается.

Ты будешь всегда сыт, зад будет в тепле, и так будет завтра и через год. Так будет всегда.

Всегда! Так где взять топливо для огня в твоем глазу?

В России девушка, выходя из дома за хлебом, готовит себя как на праздник. Потому что пошла за хлебом, а вышла замуж.

Мужчина здесь хищен и мачист именно потому, что выскочил вечерком на улицу просто пройтись – покурить, а получил нож в бок или стал миллионером, встретив школьных друзей, а те закричали: «Витек! Сто лет в обед! Где ты был, тут у нас такая тема…» Глаза погасшие только у тех мужиков, кто уже получили свой нож или упустили свои миллионы, да и те на что-то надеются.

Такая земля здесь, такой воздух, что либо действовать, либо пить. Дельные мужики сохраняют пропорцию. Остальные уходят в запой.

Удивили запоем Депардье. Напугали ножом Сигала. Мути влюбится в двадцатилетнего русского мачо, который дерется, пьет и трахается каждый раз как последний. Через год он бросит ее, не спасут бабло и известность, и она будет плакать. Настоящими бабьими слезами. От остальных же превратностей российской жизни звезд прикроют их миллионы, за этих ребят можно не волноваться.

И, чувствуя себя Кисой Воробьяниновым перед дверью отца Федора, приготовившего цветочный горшок, тихо скажу: «И за меня тоже».

У меня нет миллионов.

Да и хрен с ними.

Скоро вечер – пойду пройдусь.

19 декабря 2016

Папа пишет письмо старой подруге мамы. Она ему всегда нравилась.

Я хожу вокруг, как кот по цепи, направо пойду – песнь завожу, вот бы папа женился на ней, порадовался бы старик, а налево пойду – страшная сказка, мало мне, блин, тут одного старика. Да и детки ее: еще дом отберут, на фиг.

Поэтому, бродя кругами вокруг старательно пишущего отца, только мурлыкаю: «Пап, а пап, дай почитать письмо?» – «Гр-р-р! Вот еще!» – «Вот так, да? А я тебе фото своих бывших показывал…» – «Ну и что!» – «Прячь, прячь хлеб от лучшего друга, от единственного сына». – «Это не хлеб, это письмо».

Папа аккуратно надписывает конверт своим красивым почерком и старательно, я бы даже сказал любовно, ставит точку.

– На, отправь.

Сказал – как выдохнул, это вот неспроста.

– Папа, а может, мы с тобой без баб проживем, вот на фига? Один пилёж от них. Мне вот сорок четыре, и зачем мне они? Будем жить вдвоем, как Шерлок Холмс с доктором Ватсоном, и никого нам не надо…

– Да какие бабы, выдумываешь тут еще. Идиот. Чтоб сегодня же отправил, а то я сам до почты пойду…

Конечно, отправлю. И смотреть, что в письме, не буду. Я не такой. И папа это знает. Но довольно это бесчестно с его стороны. Попросишь ты еще фоточку моей бывшей, попросишь…

20 декабря 2016 г.

Папа – это энергетический вампир. Я его понял. Надо будет его чесноком закидать.

С утра ныл, кричал и ругался. Днем – то же самое, только громче. Причины нет. Настоящие мужчины не ждут милостей от природы.

Я занимаюсь важными делами. Реально очень важными, ничего нельзя перепутать. Мне предстоит долгая дорога со всеми вытекающими, по законам я должен выехать до утверждения решения о моем пребывании в России, плюс еще много вопросов надо решить.