— Разрешите, товарищ полковник? Младший сержант Зотов по Вашему приказанию прибыл!

— Проходи, располагайся. Вот, у Виктора Ивановича к тебе разговор есть.

— Ну, здравствуй, сержант. Обещание свое я выполнил. Твои командиры представление на звание уже отправили, на днях получишь, так что готовь лычки.

— Служу Советскому Союзу! Товарищ полковник! Я же не из-за звания…

— Да, знаю я. Разговор же вот о чем: мой сотрудник доложил, что не очень поверил, как я понимаю, немец нашему спектаклю? Где-то прокололись?

— Вроде бы не должны были. Разыграли, как и договаривались. В чем оказалась промашка, я сам не понял. Он должен был уже начать рассказывать, но потом — как обрезало. Что ему в голову пришло, я не знаю, только он решил из себя мелкую сошку изобразить. Я, говорит, ничего не знаю, мне сказали — я передал. А что дальше — не мое дело. А морда такая правдивая, будто так оно и есть. Только, Вам я верю, инструктаж помню, а доверять ему оснований у меня нет. Вот и решил все по-настоящему сделать.

— И что, на самом деле на кол бы посадил?

— Главное, я сам себя в этом убедил, что посажу. А когда кол подготовили, да с него штаны сняли, и он поверил. В том состоянии, может и посадил бы. Зло взяло: столько усилий — и все зря. А что-то не так?

— Да нет, все так. Как ты про кол-то придумал?

— Спасибо старшине. Это он нас приучил головой в первую очередь работать, да на себя все примерять. Вот я и прикинул: а как бы я сам? Чем на себя самого смог воздействовать, чтобы говорить начал. Я историю в школе любил. Вспомнил, что про Чингиз-Хана читал, вот и решил на «фрице» это провернуть. Помогло.

— А немец-то все всерьез воспринял, чуть ли не заикался, когда рассказывал. Зато сейчас с ним никаких проблем — «поет», как соловей, только спрашивать успевай. Еще раз спасибо, сержант! Можешь идти.

— Есть! — Отдав честь, Зотов четко, через левое плечо, развернулся и вышел…

— Вот так, Виталий Сергеевич! Резидент не юлит и показания дает вовсю. Сломали его Ваши хлопцы. Сдал он и радиста, и задачи, и агентов, с ним связанных. Последним его заданием было уточнить, где находится группа Кротова. Я так понимаю, снова потеряли его «гансы», и ума приложить не могут, где искать. Вот начпрода на связь срочно и вытащили. А мы — тут, как тут. Радиста тоже взяли, его так сильно и ломать-то не пришлось. Резидент о нем на очной ставке все выложил, что нам до этого рассказывал. Тот послабже будет, сразу и поплыл. Сейчас со СМЕРШем фронта мероприятия по их использованию готовим. Бюрократия. На своей линии фронта повоюем. Накормим абвер дезинформацией по самое не хочу. Но самое главное — что этой гадине в штабе армии башку свернули. А то ведь и наши головы могли полететь. Как это делается, не мне Вам рассказывать. Сами знаете.

— Поздравляю Вас, Виктор Иванович, с маленькой победой. А давайте-ка, мы сейчас за нашу большую Победу выпьем! Не против?

— За это — не откажусь…

Это просто удача, что нам под руку подвернулся этот лесок. Сегодня с самого утра в нашем квадрате упорно нарезает круги «Рама»[80]. Надо полагать, что это «ж-ж-ж неспроста». Наверняка, по нашу душу. О каких-либо передвижениях по открытой местности днем можно забыть. Удивительно, что он раньше не появился. Как мне помнится, за время войны произвели их всего около восьми с половиной сотен. В данный момент и того меньше. Будем уповать на то, здесь их максимум две штуки. Не думаю, что только на нас драгоценный авиабензин будут тратить. Итого: в воздухе эта зараза может держаться на одной заправке чуть больше двух часов. Если их хотя бы два, то друг друга менять могут весь день. Самолет то приближается, регулярно пролетая прямо над нами, то удаляется. Вчера проблем бы он нам основательно доставил, когда в воронке «куковали». И не сбить его, гада. Высоковато. Если не ошибаюсь, «потолок» у него больше семи километров. Ни одна пуля из имеющегося у нас оружия не долетит. Скорость низкая. Иногда кажется, что практически на месте висит. Сегодня хоть редкие деревья маскировку с воздуха создают. Иначе и не пошевелиться лишний раз. На будущее учесть придется.

После очередного пролета «Рамы» не удержался от хулиганской выходки. Сначала — чисто русский жест. Не знаю, применялся ли он в это время, или же это «изобретение» безудержных восьмидесятых-девяностых: правая рука, поднятая вверх, сжата в кулак и согнута в локте, а левая рука резко перекрывает ее в районе локтевого сгиба. Именно наше: «А вот хрен тебе!». Следом за ним — позаимствованный из американских фильмов и прижившийся в России с лихих девяностых, считающийся оскорбительным, да и являющийся таким по своей сути «Fuck you!»[81].

— Ты чего, командир?

— Достал, зараза! Разлетался тут!

Все равно ни хрена не увидит. Насколько я понимаю, они до сих пор не знают даже как мы выглядим. Ищут неизвестно что. Щас! Размечтались! Мы что, на радость им в парадной форме разгуливать будем? С белоснежными аксельбантами и золотыми позументами?

Кто же это мудрый такой у немцев? Неужели давешний лейтенант? Возможно. Не зря он мне опасным показался. Не только то, что специально было приготовлено для обнаружения, нашел, но и радиостанцию. Я уже нисколько не удивлюсь, если и место, где грузовик прятали, «нарыли». Эти могут. Зря мы его не «шлепнули» тогда. С другой стороны, замучились бы от того стада, которое с ним было, отбиваться. Да еще и бронетранспортер при них. Хотя, с другой стороны, по лесу на нем особо не покатаешься. Это не тяжелый танк, типа T-IV, который своей массой способен деревья ломать. Транспортер завязнет, ему только небольшие, не больше десяти сантиметров в диаметре, под силу. Гнилые — потолще может поломать, так не весь же лес такой. Однозначно, завяз бы. Тут ему и «кранты». Обученному бойцу бронетранспортер в лесу не страшен: просто обугленного железа на полянке добавится. Солдаты из оцепления — для нас практически безобидная мишень. Покувыркаться пришлось бы только с подчиненными того самого лейтенанта. Но и на них с помощью методик конца двадцатого века управу найти можно. Взрывчатка с собой, к примеру, имелась, можно было и в ловушку ребятишек заманить, да и похоронить там всех.

Однако, что не сделали — то не сделали. С другой стороны к лучшему — не «засветились». Потеряли нас «фрицы». Двух мнений тут быть не может. Знали бы, хотя бы примерно, где искать — давно бы собачки за спиной гавкали. А сплошняком такую огромную площадь прочесывать — пупок развяжется.

Самолет — самолетом, а на станции интересные для нас дела начали твориться: подошел товарняк, в составе которого были несколько цистерн. Отсюда не разглядеть, но, похоже, что с горючим. Потянулись к нему бензовозы и грузовики. Не настолько это серьезно, конечно. Важно другое: от станции бензовозы пошли по дороге, параллельной «железке», в сторону северной части Валков. Наверняка, к интересующему нас объекту. Следовательно, следом за ними и нам придется двигаться. Остается дождаться ночи…

…Находясь под прикрытием брони БРДМ, внимательно осматриваю окна расположенного передо мной девятиэтажного здания. Тут краем глаза успеваю заметить, что «Трескун» так и лежит на земле, делая безуспешные попытки приподняться. Черт! Он же открытый совсем! По броне, как горохом сыпанули пули. Судя по всему, стреляют с противоположной пятиэтажки.

— «Некрас», «Шурави»! Прикройте!

Услышали! Слегка выставляясь из-за подбитой машины, открыли огонь по «духам». Воспользовавшись этим, резко выскакиваю к «Трескуну», хватаю его за наплечник бронежилета левой рукой, волоком тащу в укрытие. Попутно палю в белый свет, как в копеечку, из автомата, держа его как пистолет. Ударник щелкает вхолостую: все, магазин пустой. Как я вовремя успел! На том месте, где только что мы находились, взбивают фонтанчики грязи пули. Твою же мать! В сапоге ощущаю сырость. В голове мысль: зацепили, а сыро — это кровь, только боли почему-то нет. Скашиваю глаза на обувь — от души сразу отлегло: просто чем-то порвал слегка сапог, сбоку видна дыра, похожая на порез. Да и хрен с ним! Переживу как-нибудь! Башня БРДМ развернулась в сторону пятиэтажного дома, слышны очереди. Федькины пулеметы хрен с чем спутаешь. Пора бы ему уже вылезать, сгорит к едрене фене! Через силу заставляю себя рывком, под прикрытием башни, заскочить на БРДМ, распластавшись на броне, сую голову в водительский люк. Изнутри дохнуло жаром.