– Тебя хозяин зовет, – снисходительно обронила Верена, любуясь на себя в начищенное до блеска серебряное блюдо.

– А наш разговор? – я вопросительно посмотрела на Грету. Не терпелось поскорее разузнать о незнакомом для меня мире от простодушной кухарки. Верена-то слова по простоте не скажет.

– Ой, Лиссанька, ты уж ступай. Не зли хозяина еще больше.

– А то, точно, велит выпороть, – довольно ухмыльнулась Верена и чуть не получила от меня подзатыльник, чтобы впечаталась лобешником прямо в блюдо.

– А мы с тобой потом договорим, – кухарка махнула пухлой рукой, указывая мне на дверь.

Делать нечего, пришлось опять тащиться в спальню Ладислава. Что он на этот раз от меня хочет?

– Звали, хозя-аин? – и присела в глубоком поклоне.

Портьеры были снова раздвинуты, а Ладислав стоял у окна и смотрел на море.

Я видела, как его передернуло от моего преувеличенно почтительного тона, и, признаться, была этому очень рада.

Он порывисто повернулся и, прищурившись, осмотрел меня с ног до головы.

– Думал, ты переоденешься. Я смотрю, так и не поняла свое положение в этом доме? А впрочем, – он устало провел рукой по волосам, – носи, что хочешь. И можешь остаться в своей комнате.

Вот эти слова нагнали страху – ведь я даже не представляла, где находится моя комната.

– А сейчас помоги мне переодеться, – на смену страху пришло изумление.

Что я должна сделать?

А пятки ему не помассировать?

Но вовремя прикусила язык – мало ли, может в этом мире служанки массируют хозяевам пятки.

В том, что попала в какой–то незнакомы, загадочный, волшебный мир, я даже не сомневалась.

В детстве, читая «Алису в стране чудес», я мечтала повстречать белого кролика и попасть в сказку. И вот, попала. Попала, так попала. Оказалось, это не так уж и весело, как могло показаться.

– Ты что? Не собираешься меня слушаться? – черные брови сурово сошлись на переносице. Пальцы сжимались и разжимались, словно хотели обхватить рукоять хлыста.

Кажется, дальнейшее промедление чревато.

Выдохнула – что, я голого мужика не видела? – и сделала шаг, приближаясь к Ладиславу и снова замерла.

В комнате было светло. Сначала, занятая более важными размышлениями, я не заострила на этом внимание и не искала источник света, но стоило сделать шаг, как он обнаружился сам – отделившись от стены, два световых шара поплыли рядом со мной.

Что это?!

Попробовала отклониться от них, но настырные шары упорно следовали за мной.

Они опасны? Могут обжечь?

Я осторожно ткнула пальцем в один из них, но ничего, кроме приятного тепла не почувствовала. Подставила ладонь. Шар удобно в ней устроился и приобрел розоватый оттенок. Интересно, а в руке Верены станет какого цвета?

– Долго еще будешь играть со светильниками? – Ладислав выглянул из-за ширмы.

Как я ее сразу не заметила – достаточно высокая, чтобы скрыть Ладислава, который был далеко не карликом, лаковые деревянные рамы удерживали нечто, на вид напоминающее очень тонкую, почти прозрачную бумагу, расписанную охотничьими сценами.

Если бы увидела такую в своем мире, то предположила бы, что она стилизована под японскую, но существует ли здесь Япония, я не знала.

Черный сюртук повис на верхней перекладине, и я вздрогнула.

Хоть и была рада, что Ладиславу хватило ума не заставлять меня раздевать себя, но новые обязанности все равно были непривычны.

– Что застыла? Забери его, – прикрикнул он из–за ширмы.

Я поспешно стащила сюртук и повесила его на руку, а взгляд сам собой задержался на разрисованной бумаге.

Видимо, несколько светильников последовали за Ладиславом, потому что сейчас я наблюдала театр теней и не могла отвести глаз от того, как мелькали руки, расшнуровывая ширинку.

Интересно, они тоже носят панталоны, как и женщины?

Я даже затаила дыхание, дожидаясь когда Ладислав перекинет через ширму брюки. Но сначала на раме повисла сорочка. Блин! Поспешно стащила рубаху, ожидая продолжения средневекового стриптиза, а Ладислав накинул что–то длинное, видимо, халат.

Какая зараза положила туда халат?

У меня было чувство, будто подразнили, а потом из–под самого носа утащили офигенный десерт.

Ну кто так делает? Даже толком не рассмотрела что там под рубашкой, потому что полностью сосредоточилась на брюках, и в результате осталась ни с чем.

Вот и они повисли на раме, но ловить мне уже было нечего – все интересное прошло мимо.

Я собрала всю одежду и уже собиралась уходить, чтобы спросить у Греты что мне с ней делать, но Ладислав остановил:

– Подожди. Завяжи пояс, – попросил он, выходя из–за ширмы.

Странный он. Старается унизить, отталкивает, а потом ищет возможность приблизиться – что творится у него в мозгах? Такое чувство, будто не я, а он стукнулся головой.

Но в этот раз я не стала пререкаться, а, перекинув одежду повыше, взялась за плотный пояс.

Взгляд сам собой скользнул по обнажившейся под распахнутым воротом груди, вдохнула уже знакомый аромат лилий и еще чего–то терпкого, но очень мужественного.

Признаться, я не спешила завязать узел, а Ладислав меня не торопил, рассматривая лицо, то, как пальцы касаются ворсистой ткани, как под кружевом вздымается грудь, и все сильнее стискивал челюсти, будто даже моя близость ему неприятна.

– Можешь идти, – бросил он и снова отвернулся.

Такие закидоны начали уже порядком раздражать. Может, подойти и прямо спросить, чем я его так злю? Если он видеть меня не может, то зачем постоянно зовет?

Занятая подобными размышлениями, я спустилась на кухню.

Преисподя ее забери! Все не так!

Это совсем не та робкая, пугливая, немного наивная Мелисса, которую я знал.

Та Мелисса боялась бы поднять на меня взгляд, а эта, неизвестная мне Мелисса каждое распоряжение встречает с такой дерзостью и таким непримиримым огнем, горящим в кротких глазах, что невольно начинает захлестывать азарт – кто кого.

Пока победа остается за мной. Мелисса хоть и сверкает гневно глазами, но выполняет мои приказы, правда, не упускает случая если не словами, то тоном выказать неуважение. И это так несвойственное ей развязное поведение, то как она кланяется, выставляя на обозрение шею и грудь, как стремительно двигается, отчего выше, чем положено, взлетают юбки – все в ней притягивает, вызывает странное любопытство.

Откуда в ней появилось столько дерзости, где набралась таких манер?

Желая смутить и сбить спесь, я распорядился помочь мне переодеться ко сну.

На что рассчитывал?

На румянец смущения, робкое отнекивание, стыд, страх и позорное бегство.

Признаюсь, как последний трус я подсматривал из–за ширмы, и Мелиссе снова удалось меня удивить.

Сначала она с непонятным для меня любопытством рассматривала светильники, будто видела их в первый раз, а услышав мой окрик не вздрогнула, не испугалась, не отвела взгляд. Наоборот, стала рассматривать с нескрываемым интересом. Интересом, недопустимым для девицы, воспитанной, как отец воспитывал ее.

Вот и последнее испытание – сердце колотилось как сумасшедшее и едва не выпрыгивало из груди.

«Она служанка. Служанка. И это ее обязанность», – повторял я себе, выходя из–за ширмы.

Нечистый ее забери! Я так долго собирался с силами, чтобы выдержать ее близость, а она собралась уйти?!

– Подожди, – остановил почти скрывшуюся Мелиссу. – Завяжи пояс.

И снова это удивление, застывшее в ясных глазах. Не испуг, не стыд, а именно удивление.

Мелисса беспрекословно подошла.

О, Светлейший! Только ты знаешь, какие греховные мысли она во мне вызывает. Зачем я на это пошел?

Ее взгляд скользил по моей груди, пальцы перебирали ткань пояса, а я думал только о ее губах, оказавшихся непозволительно близко, о нежной шее, которую, словно заигрывая, Мелисса показала мне в столовой. О тонкой талии, пленительном изгибе спины, мимолетом виденном мной в проеме окна.