– Жалко. А я думал вы мне поможете.

– Попробуйте обратиться к Савчуку. У них клиника покруче нашей будет, может, они и работают с этим препаратом.

– Адрес, адрес, брат… – торопливо попросил Тофель.

– Малая Дробовая, семнадцать.

Олег Николаевич наскоро поблагодарил, попрощался, сбежал с крыльца и направился в сторону машины.

После того как мы выехали на оживленную трассу, я спросил:

– Куда мы сейчас?

– Быстренько смотаемся по адресу, который дал этот очкарик, и сразу же рванем на работу. Надеюсь, ты никуда не торопишься?!

Тофель был настроен более чем решительно, и я снова промолчал о том, что вовсе не был намерен кататься по городу в поисках непонятно чего.

Когда мы подъехали к нужному месту, Олег Николаевич вытащил из замка зажигания ключи, внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Чего в машине паришься? Пошли. Поприсутствуешь при разговоре.

Несмотря на то, что ветлечебницы во всех их проявлениях стали меня буквально раздражать только по причине, что в одной из них мог работать человек с дурацким погонялом медбрат, мне все-таки пришлось повиноваться и идти вслед за Тофелем. Я поднялся на мраморное крыльцо с кованными ажурными перилами, вошел в раскрашенные под витражи с разноцветными слонами и жирафами стеклянные двери и остановился в холле.

Увидев нас, из-за стойки рецепции тут же поднялась златокудрая нимфа в чрезвычайно коротком халатике с вышитым синим крестом на пышной груди в районе сердца, направилась к нам и, подойдя ближе, очень вежливо и крайне улыбчиво спросила:

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Смотрела она совершенно даже ни капли не мигая своими накрашенными глазами и пушистыми ресницами только на статного и подтянутого Олега Николаевича, а меня как будто и не существовало вовсе. Впрочем, я на нее ни капли не обиделся за это – красотка то она, конечно, красотка, но совсем не в моем вкусе.

Тофель холодно и жестко посмотрел на девушку и, вытащив из кармана удостоверение, тут же предъявил его в развернутом виде. Мгновенно перестав улыбаться, девушка больше никаких вопросов спрашивать не стала и все так же вежливо предложила подождать, после чего, цокая каблуками, быстренько скрылась за еще одними стеклянными дверями с табличкой «профессор Савчук Александр Васильевич». Через минуту она появилась в приемной снова, снова попросила подождать, зашла за стойку рецепции и, не глядя в нашу сторону, стала водить мышкой по столу и пялиться в компьютер.

В приемной сидела также девушка с забавной модной собачкой на руках. В последнее время я очень часто стал видеть таких собак.

– Что за порода? – поинтересовался я.

– Чистокровный пекинес, – ответила она.

Наконец стеклянные двери распахнулись, и из них вышел какой-то мужик с хромающей на одну лапу немецкой овчаркой. Златокудрая девушка встрепенулась, позвонила по внутреннему телефону и, мило улыбнувшись Тофелю, разрешила пройти в кабинет.

Девушка с пекинесом на руках злобно вскрикнула:

– Но ведь сейчас моя же очередь.

– Ну, я же только спросить, – нагло улыбаясь ответил ей Тофель.

В кабинете нас встретила женщина-врач примерно сорока пяти лет, а может и больше. Я не особо разбираюсь в возрасте женщин.

Женщина сняла с рук медицинские перчатки и вопросительно уставилась на Олега Николаевича.

– Где мы можем найти Александра Васильевича? – спросил Тофель.

– Мы еще не успели поменять вывеску, – ответила женщина. – Папа умер, и теперь я здесь вместо него. Меня зовут Нина Александровна. Я тоже ветеринар. Что вам угодно? Если можно, побыстрее. У меня очень мало времени, прием расписан по минутам.

– Я вижу вы женщина деловая, – сказал Тофель и предъявил удостоверение. – Буду краток. Нас интересует информация о биджипи шестнадцать.

– Что именно вас интересует? – нисколько не потеряв самообладание, холодно и спокойно осведомилась Нина Александровна.

– Где вы берете этот препарат?

Нина Александровна посмотрела на стены, потом провела взглядом по потолку и довольно-таки резко ответила:

– Да будет вам известно, что папа на этой почве себе здоровье подорвал. Сколько можно? Александра Васильевича уже нет, а вы все ходите и ходите.

– Не понял, – сказал Тофель.

– Вы разве не из милиции? – спросила врач.

Тофель как-то неопределенно мотнул головой.

– Все равно. Могли бы поднять протоколы папиных допросов и не наведываться сюда лишний раз.

– С этого момента поподробнее, – глаза Тофеля загорелись. – Вашего отца допрашивали?

– Ну да, – явно сожалея, что проболталась, ответила Нина Александровна. – По весне к нам в клинику залезли наркоманы, и мы сразу же вызвали милицию. Когда приехал следователь, папа рассказал, что в числе прочих препаратов у него пропал этот самый биджипи. Следователь все записал и уехал. И больше ничего не происходило. Папа начал нервничать, что сотрудники милиции бездействуют, потом стал писать в разные инстанции по этому поводу жалобы. Вы же знаете людей преклонного возраста. Иногда они ведут себя просто как дети…

– Что было дальше? – перебил ее Тофель.

– А потом, видимо в ответ на все эти жалобы, в отношении отца провели проверку и по его же собственным показаниям возбудили уголовное дело за приобретение и хранение сильнодействующих, запрещенных в нашей стране веществ. Представляете?! Уголовное дело против семидесятилетнего профессора, преподавателя университета, уважаемого человека, в конце концов просто старика.

– Что было дальше?

– А дальше пришлось платить отступные. Папа, конечно, сильно переживал из-за этой истории, нервничал жутко, говорил, что никогда и никому не давал взяток. Потом дело, конечно, прекратили, а папа в итоге попал в больницу с инфарктом.

Сказав это, Нина Александровна обиженно отвернулась к окну и замолчала.

– Нина Александровна! – чуть более доверительно обратился к ней Тофель. – Мы только хотим выяснить кое-какую информацию. – Он убрал в карман удостоверение и сказал.

– Что вас интересует? – уже без строгости, но довольно-таки устало спросила врач.

– Может скажите адреса поставщиков этого препарата, и еще я бы хотел больше подробностей о произошедшей краже.

– Адреса поставщиков я не знаю, – сказала Нина Александровна. – Этот препарат папа привез из-за границы, с одного из симпозиумов Южной Корее, просто купил где-то, вот и все. И как его еще на границе с этим препаратом в багаже не задержали, просто не понимаю. Мы же не юристы. Ни я, ни он не знали, что за это вещество можно срок схлопотать.

– А что с ворами-то? Их задержали?

– Нет.

– Но с чего-то же вы сделали вывод, что кражу совершили именно наркоманы?

– Это лишь мое предположение. В последнее время чаще всего именно они крадут из клиник шприцы и медикаменты.

Женщина встала из-за стола, подошла к окну и показала:

– Сейчас у нас на окнах защитные ставни, а тогда еще ничего не было. Воры просто разбили стекло, влезли сюда, потом взломали ящик папиного стола и вместе с другими вещами украли хранившиеся там упаковки с этим препаратом. Это сейчас мы уже бедой ученые, и сильнодействующие, а также наркотикосодержащие медикаменты храним в специальном сейфе, а тогда о вероятности кражи даже и не думали.

– Почему вы решили, что воров было несколько? Вы сказали наркоманы во множественном числе.

– Только предположила. Просто окно находится довольно-таки высоко, и одному человеку влезть в него было бы, на мой взгляд, затруднительно. Конечно, если только вор не был великан.

После этих слов Тофель резко обернулся и уставился на меня. Он будто ждал, что я подтвержу или опровергну мысль о том, обладал ли медбрат каким-то уж очень примечательным в этой части ростом.

– Ясненько-понятненько, – наконец сказал мне он. – Это все, конечно, очень интересно, но все равно скука зеленая.

Попрощавшись, он поспешил покинуть помещение.

– Ну и что теперь? – прервал я молчание, когда мы остановились на светофоре.