<p>

Перед тем как идти на расправу в казенный дом, Марио постарался тщательно вымыться и надел свой лучший костюм, хотя, казалось бы, его там все равно потом снимать. Нервная дрожь начала бить его еще дома, а по улице он шел, как осужденный на казнь, долго не решался войти в двери общинного дома, но все же переборол себя и даже придал лицу выражение, приличествующее, по его мнению, кающемуся грешнику. У входа его встретили двое местных юношей, осторожно подхватили под локотки и провели в комнату, где предстояло провести церемонию.</p>

<p>

Войдя туда, Марио нервно заоглядывался по сторонам. Посреди комнаты стояла скамья, рядом с ней кадка с розгами, что сильно напрягло мальчика, зато, к его облегчению, здесь не было никаких девчонок и даже взрослых женщин, только бородатые мужики, старшие подростки и его сверстники, включая, разумеется, Ладомира, без чьих переводческих услуг ни Марио, ни его будущие экзекуторы не обошлись бы. Ладик похлопал Марио по плечу, дескать, успокойся, все будет путем. Юный итальянец робко улыбнулся ему в ответ, поискал еще глазами отца, нашел, получил ободряющий взгляд и почувствовал себя чуть увереннее.</p>

<p>

Тут один из старцев, которому поручили вести церемонию, принялся вопрошать Марио, действительно ли тот готов искупить все ранее совершенные грехи, претерпев ради этого телесные муки, и внимать отныне Божьему гласу. Бугатти через переводчика на все отвечал "да". К счастью, перечислять искупаемые грехи никто от него не потребовал, и Марио чуть ли не с радостью воспринял команду раздеваться для порки.</p>

<p>

И вот он уже нагой растянулся на скамье. На сей раз его привязали к ней и за руки, и за ноги, и за поясницу, после чего сразу два здоровых мужика вооружились розгами и встали с обеих сторон от скамьи. По указанию старца порка началась.</p>

<p>

Пока экзекуторы поочередно охаживали ягодицы Марио крепкими ударами, старец нараспев читал над ним молитвы, слов которых мальчик, разумеется, не понимал, но смысл охотно додумывал сам. Последнее время все сны его были именно об этом. Ну, типа, отпусти, Господь, этому мальчику все его грехи и спаси его бессмертную душу, ты же видишь, как он страдает. Страдал Марио сейчас действительно более чем серьезно, смолчать не удавалось даже после первых ударов, а когда на ягодицах разгорелся настоящий пожар, юному итальянцу стало уже не до молитв - он так орал, что оглушал даже себя самого.</p>

<p>

Получаемые удары Марио, разумеется, не считал, не до того было, а потом они вообще слились для него в одну нескончаемую боль, но Мишка потом похвалился ему, что угадал верно и Марио выдали ровно пятьдесят ударов, причем досталось не только его ягодицам, но и бедрам и даже немного спине.</p>

<p>

Когда порка, наконец, закончилась и рыдающего Марио отвязали и помогли ему подняться со скамьи, он долго еще не мог успокоиться, все тянулся руками к пылающим ягодицам и если и не пританцовывал на месте, то только потому, что его аккуратно придерживали Ладик с Мишкой, утешавшие его в два голоса. В итоге юный итальянец бессознательно уткнулся своей заплаканной мордашкой Ладику в грудь, где и выревелся от души.</p>

<p>

Чуток успокоившись и утерев слезы, Марио обнаружил, что все еще голый, и принялся искать глазами свою одежду. Тут к нему подошел Яша и посоветовал не спешить одеваться, потому что, во-первых, от контакта с тканью коже будет еще больнее, а во-вторых, на очищенного от грехов Марио сошел Святой Дух и стоит сейчас прислушаться к нему, а не занимать свои мысли такими низменными материями, как телесный стыд, тем паче, что и стыдиться-то в данный момент Марио совершенно нечего. Поскольку рядом с Яшей действительно было как-то не стыдно, мальчик решил последовать его совету, тем паче, что его после порки не в угол собирались в таком виде поставить, а, напротив, все обращались, как с именинником. Откуда принесли здоровенный праздничный пирог со смесью лесных ягод, жбан с каким-то соком домашней выделки, а тут еще и местные музыканты появились и заиграли что-то веселое. Ритуальная порка перешла в празднество по случаю обретения нового члена общины.</p>

<p>

Через час Марио объелся от пуза, перезнакомился уже не только со сверстниками, но и со всеми взрослыми, запомнил с десяток новых русских слов, получил несколько подарков от общины, включая домотканую рубаху для радений, скроенную на вырост, и чувствовал себя вполне счастливым, невзирая даже на боль, которая, впрочем, за это время уже изрядно утихла. Только тогда он, наконец, оделся, уже без особых проблем, попрощался с друзьями и вместе с отцом покинул общинный дом.</p>

<p>

На душе у мальчика было так легко, что он сам себе казался птицей, которой достаточно только взмахнуть крыльями - и она полетит. Он еще долго будет вспоминать этот день как один из лучших в своей жизни.</p>

Эпилог.

<p>

Все в жизни когда-нибудь кончается, подошла к концу и российская командировка Антонио Бугатти. Проект был утвержден и профинансирован, на месте бывших полей развернулась промышленная стройка, а семейство Бугатти уехала домой в Геную, напоследок по русскому обычаю устроив разгульные проводы. Марио, привыкший уже обучаться экстерном, вернулся в свою итальянскую школу, где теперь поражал приятелей знанием экзотических русских обычаев. Оболонских друзей он не позабыл и регулярно связывался с Ладомиром по интернету, а для других слал длинные письма в расчете, что Ладик их всем переведет.</p>

<p>

Если верить Марио, его отец отнюдь не бросил увлечения учением божьегласцев и усиленно пропагандировал его среди знакомых и даже малознакомых людей. В Европе узы традиционных религий давно ослабли, искателей истины, падких на всякую религиозную экзотику, было выше головы, и не стоит удивляться, что нашлось несколько десятков человек, увлекшихся радениями с их странными песнями, танцами и музыкальными инструментами. Антонио на пророка не тянул, но сумел собрать вокруг себя маленькую общину, мечтавшую со временем вырастить настоящего пророка в своей среде. Большинство желающих вступить в нее не могли этого сделать чисто физически, поскольку жили далеко от Генуи и не успевали бы регулярно приезжать на собрания. Наиболее настойчивые, правда, приезжали туда в отпуск на несколько дней, проникались атмосферой генуэзского "корабля" и искали себе единомышленников среди тех, кто живет к ним поближе. Антонио рассчитывал, что со временем такие общины расползутся по всей Европе.</p>

<p>

Марио на радения пока не допускали, но некоторые гости общины приезжали с детьми, которых тоже надо было чем-то занять, и тогда к делу привлекали младшего Бугатти. Задрав нос, Марио в красках расписывал свою жизнь в России, своего друга-полиглота Ладомира, блаженного Якова Воскобойникова, который постоянно ходит нагишом и с которым Марио довелось петь дуэтом. Не забывал он упомянуть и о том моменте, когда, по словам Якова, на самого Марио сошел Святой Дух, не умалчивая о том, какая процедура этому предшествовала. Тут уж слушатели начинали взирать на Марио с выражением священного ужаса на лицах, задавая себе вопрос, а они бы сами на такое решились? Большинство были уверены, что нет, но тем выше поднимался в их глазах авторитет стойкого и безбашенного Марио, который таки решился, но было и меньшинство, готовое даже телесно пострадать, чтобы потом ощутить описанный юным Бугатти экстаз. Эти их планы были, увы, пока невыполнимы, и потому они жутко Марио завидовали. Марио, впрочем, предрекал, что вскоре некоторые взрослые члены общины вполне дозреют до того, чтобы начать воспитывать своих детей в соответствии с традициями божьегласцев, и что найдутся его сверстники, согласные на такое воспитание, и тогда уже церемонии вступления детей в общину будут не за горами. Сам Марио мечтал приехать на летние каникулы в Оболонь и, если повезет, даже привезти с собой погостить нескольких итальянских приятелей.</p>