Стёпа вспомнил свои метания и улыбнулся. Всё ведь так просто, скажи - и будет тебе счастье. Не придумывай себе всяких глупостей. Просто выдохни, как будто ныряешь с высокой скалы в море... Или делаешь шаг в бездну с каменистым дном, от которого тебя отделяет только хлипкая на вид тарзанка. Своим вчерашним "да" студент ответил не только Свату. Он сказал этим главное слово и себе. Признался в том, что это чудовище по фамилии Бехтерев стало ему самой уютной частью жизни, стало светом, от которого разбегаются тени придуманных бед. Морзе с некоторым испугом даже потихонечку признался себе, что, похоже, влюбился. В дядьку, парня на много лет старше, в чудовище, готовое то покусать, то поластиться. И попалось оно на его жизненном пути совершенно неожиданно, как чёрный кот в тёмной комнате, куда зашёл за чем-то другим.
Студент не спал уже с полчаса, прислушиваясь к тёплому дыханию рядом с собой, ощущая бархат кожи уже не чужого тела, а мужская рука, перекинутая через грудь, воспринималась как щит от невзгод и всякой дряни. Стёпа ждал пробуждения Свата с нетерпением. Ему хотелось сказать этому блондину о своих чувствах, поведать о переживаниях, чтобы они вместе посмеялись над наивностью девятнадцатилетнего мальчишки. И то, что на дворе последний день практики, смущало Стёпу довольно сильно. Он не знал, чем всё закончится, и очень надеялся, что уходить не придётся. Даже не надеялся, а почему-то верил в глубине души, что Сват сам предложит ему остаться.
Практикант бережно шевельнулся и посмотрел на лицо Свата, лежавшего рядом. Тот не спал. Он смотрел куда-то в пространство с таким выражением на лице, что Стёпа едва не отшатнулся. Даже тысячелетний лёд Антарктики, наверное, был теплее. Сват встал с дивана и напряжённой походкой быстро скрылся в стороне прихожей и ванной. А Степан в полном недоумении проводил взглядом его обнажённую спину, ощущая нарастающее чувство беды. Что-то было очень не правильно. И совершенно не понятно. Пока Бехтерев плескался в душе, студент поторопился одеться, борясь с нахлынувшей скованностью. Помыться, конечно, тоже хотелось, но очень уж ему не понравилось выражение лица фотографа. Когда тот вернулся в зал и остановился, облачённый только в плавки, Морзе осторожно спросил:
- Что-то случилось?
- Ничего нового, я так полагаю, - отозвался глухим голосом Сват и сложил руки на груди. - Новый день, старая песня, парень.
- Ты о чём? - растерялся Степан.
- Ты, конечно, милый мальчик, но вот что я тебе скажу, - губы Бехтерева зазмеились злой улыбкой. - Совсем не фонтан. Особенно, если учесть, чего ты добиваешься.
Стёпа замер с открытым ртом, происходило что-то дикое и глупое. Через пару секунд студент выдавил из себя:
- Что случилось? Ты о чём?
- Ну, вот ты уже и в попугая превратился... - Сват дёрнул плечами, словно пытаясь поймать солнечные лучи. - Потерял дар речи?
- Да что происходит? - совсем тихо спросил Стёпа. Он совершенно не понял, что произошло. Нечему было происходить такому, чтобы вот так вот, резко, всё поменялось. Добродушная Фишка сунулась было в ноги хозяину, но тут же отошла, настороженно глядя на него. Бехтерев сказал:
- И чего вам всем так неймётся? Прямо спите и видите, как бы приложить руку к моим деньгам...
Ошарашенного парня словно ткнули лицом в ободранную кирпичную стену. Степан резко вздохнул и сказал:
- Что? Что за бред...
- Думал, если заставишь меня переспать с тобой, то я тут же растаю, и всё будет маслом кверху? - улыбка фотографа превратилась в оскал на бледном лице. - Ты, конечно, молодой, сладкий, такие пользуются популярностью у папиков и старпёров, но в моём случае ты облажался, парень.
Степан слушал чушь, которую нёс Бехтерев и бледнел с каждой фразой всё больше и больше. Словно на его лицо мазок за мазком наносили побелку. И при этом жадная когтистая лапа шарила в груди, отрывая кусочки от чего-то внутри, совсем недавно ставшего дорогим и единым. Морзе сцепил зубы так, что хрустнуло что-то под глазом, отдавшись шилом боли по всей голове. Студент не поверил своим ушам. Заставил переспать? Кто кого? Он заставил фотографа себя отыметь? За какие-то бабки? Которых и в глаза не видел.... Какие-то папики? О чём он вообще? А Бехтерев продолжил:
