Степан ошарашено уставился на отца, открыв рот. А тот продолжил:
- А ведь ты спишь с ним, гомик. Не ожидал от тебя, сын.
Морзе побледнел, вскочил со стула и застыл, хватая ртом воздух. Мама с безмерным удивлением спросила:
- Ты чего несёшь, Аркаша?
- Да ты сама видела, с каким видом он рассказывает о том парне... Неужели не понятно? - отец повысил голос. - И какие у Свата руки, и как этот фотограф говорит, и как выглядит... Совсем глухая, что ли? Вырастили, мать твою, наследника!
Степана бросило в жар. Обвинение было совершенно дикое и несправедливое. Он сказал:
- Ты спятил. Я никогда...
- Значит так, - отрезал отец. - Больше ты туда ни ногой. Ясно?
И вот тут Стёпу закусило, как никогда в жизни. Он почти прошипел:
- Сплю я с ним или нет, не твоё дело. Ты никогда меня не слушал и не понимал. А теперь вдруг вспомнил, что являешься отцом? Не тебе решать, куда я могу идти, а куда не могу. Мне уже больше восемнадцати лет, или ты забыл?
- Степан! - громко вмешалась мать. - Ну-ка, замолчи!
- Нет уж, пусть выскажется, - презрительно отрезал отец. - Как заговорил, словно прорвало. Ну, ведь спишь же со своим клиентом, а?
- Да пошёл ты, - меланхолично ответил Степан, поняв, что в этом мире что-то перевернулось с ног на голову. У него не было ни сил, ни желания доказывать что-то главе семейства. Аркадий Иванович мрачно сказал:
- Я? Пошёл? Сейчас ты пойдёшь. Из дома.
- Аркадий, ты что говоришь! - вскинулась мама.
- Да пожалуйста, - пожал плечами Морзе, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Вот так сходил домой, проведал родителей.
- Вон из моего дома, - холодно сказал Аркадий. - Немедленно. Даю тебе десять минут, гомик.
Он развернулся и ушёл в зал, оставив жену и сына в полной прострации. Степан жёстко сцепил зубы и спокойно прошёл в прихожую. Мать выскочила следом, сунула ему в руку пару тысячных бумажек и сказала:
- Ты пока, действительно, возвращайся к Сватику, а мы тут сейчас поговорим за жизнь с папой.
У неё был такой решительный вид, что Стёпа улыбнулся, хоть у него и дрожали губы. Обида чёрным комом росла в груди, забирая дыхание и сжимая сердце. Они с отцом действительно всегда плохо понимали друг друга, то ли потому, что тот всегда работал, то ли ещё почему, но чтобы вот так, за здорово живёшь, не выслушав, гнать из дома... Морзе упрямо сжал губы. Вот уж не на того напал! Он на последок чмокнул мать в щёку, а Жанна Михайловна грозно сверкнула серыми глазами, тряхнула крашеными каштановыми волосами и с видом боевой куропатки сказала:
