Я заорал, пиная ногой мокрый снег и ломая дерево голыми руками, пока Далия закапывала гроб обратно и двигала на место плиту.

– Сукаааа! Лживая, проклятая сукаааааа!

Мы долго стояли над могилой в полной тишине. Я смотрел на свои руки, вымазанные грязью, на то, как въелась она под кожу, и думал о том, что только что сдохли обе шалавы: и надежда, и правда. Теперь они здесь, под плитой, вместе с несчастным малышом. Чужим малышом. А у меня внутри, в каждую пору забилась точно такая же грязь. И воняет гнилью моя истлевшая плоть.

Это была самая чудовищная ложь из всех, что я когда-либо встречал за всю свою гадскую жизнь. Внутри все мгновенно замерзло и окаменело. Я поднял взгляд на Далию, а она не сводила взгляда с Храма. Ее скулы то сжимались, то разжимались. А мне хотелось громко и оглушительно хохотать. Так громко, чтобы полопались перепонки в ушах. И я смеялся. Про себя. Раздирая горло до крови.

***

Веки мучительно дрогнули, и я открыл глаза.

– Давааааай….я выпью…даваааай!

Кровь мадоры была тянучей, как сироп, и острой на вкус, как самая горькая приправа. Я глотал эту жижу, а сам продолжал бежать по тому зеленому лугу вслед за мальчиком. Я знал, кто это. Мой сын. И я должен выжить. Выжить, чтобы найти красноволосую дрянь и спросить у нее, где мой ребенок. Почему могила моего сына оказалась пустой!

Пришел в себя через сутки… от детского плача. Где-то кричал младенец. Его крик выдернул меня из небытия, и я хрипло спросил у сидящей рядом с моим ложем Дали:

– Где…где это плачет ребенок?

– У баордов…

У баордов? Странно… в голодные времена у них нет младенцев. В голодные времена они их уничтожают сами.

***

Тугие, острые как бритва волоски пробивают кожу, лезут наружу, исторгая из меня рык уже привычной боли, я чувствую, как хрустят суставы, как несется кровь по венам, как пробиваются когти и рвут мою плоть в мясо. Пахнет луной и свободой. Я втягиваю этот одуряющий аромат, позволяю волку полностью завладеть моим телом, чувствуя, как обостряются все чувства, как тонкий слух улавливает каждый шорох, каждую прячущуюся тварь, которая дрожит от ужаса, ощущая моего зверя.

Я вижу шныряющих в кустах зайцев, слышу мчащихся прочь оленей, жалобно попискивающих детенышей куницы.

Я голоден. Волк хочет смерти и крови. Сырого мяса и погони. Ухо улавливает шорох справа. Там притаилась косуля. Ее можно загнать и сожрать сочное мясо, если подобраться очень тихо. И волк пригибает голову, перебирает мощными лапами, осторожно опуская их в пушистый снег.

Не спугнуть. Но косуля вдруг испуганно бросается бежать. Саанан раздери.

Волк хочет кинуться в погоню, но его настораживает другое… это не он спугнул косулю. Это не он заставил ее испуганно озираться. Здесь есть еще один зверь. Не Дали. Сегодня не ее ночь охоты, и она сейчас далеко.

Повел носом, втягивая морозный воздух, смешанный с запахом хвои, мускусным ароматом страха, который выделяет косуля и… грубый, но очень чистый аромат гайлара. Здесь еще один волк. Его шерсть пахнет едко, сильно и… как-то по молочному приятно.

Я делаю прыжок в сторону, заставляя косулю бежать на открытую поляну, чтобы увидеть своего соперника. Я больше не охочусь на нее, я охочусь на волка. Я хочу заставить его обнаружить себя, как только он выскочит из темноты, чтобы попытаться схватить добычу. Я опрокину его в снег и заставлю покинуть мою территорию. Никто и ничто не имеет права находиться на моей земле!

Вот он – взметнувшийся вихрь снега, и тень, мелькающая из-за деревьев. Взвился в прыжке, растопырив лапы, сбивая грудью соперника прямо в снег, опрокидывая на спину и придавливая всем телом к земле. С оглушительным ревом выдыхаю всю ярость в белую морду. Жалобный скулеж охлаждает пыл… передо мной не волк… а волчонок.

– Что ты делаешь со мной?

Со слезами в голосе спросил он у ворона.

– Учу тебя летать.

– Я не могу летать.

– Ты уже летишь.

– Я падаю.

– Каждый полет начинается с падения. 

(с) Джордж Р. Р. Мартин. Игра престолов

Яркие зеленые глаза, белый мех, большие уши. Совсем мелкий. Детеныш. Но… кто посмел обратить ребенка? Впервые столкнулся с таким. Никогда не слышал о маленьких Гайларах. Только в преданиях, когда Гайлары еще рождались от смертных женщин или от слияния двух особей, но не в наше время, когда нас остались считанные единицы, и у каждого своя территория. Гайлары давно утратили способность размножаться со смертными… а найти свою истинную пару не могли и подавно.

«Кто ты» – гипнотизируя, впиваясь взглядом в расширенные от страха зрачки. Сколько ему? Пару месяцев, как волку, и лет пять, как ребенку? И есть ли ребенок?

Молчит, шевелит белыми ушами, жмет к голове, и глаза напуганы. Не ожидал встретить кого-то такого же, как он сам.

«Где твоя стая? Ты один? Отвечай!»

Вдалеке раздался характерный свист, и мы оба повели ушами, устремив взгляды на небо.

Огненные стрелы взметнулись в воздухе и полетели в сторону лагеря. Я резко подскочил и разжал лапы, волчонок дернулся в сторону и исчез за деревьями. Саанан раздери. Метнулся было за ним, но пронзительное понимание того, что происходит, заставило застыть.

Секунда промедления, и я задрал морду кверху, принюхиваясь к воздуху. Лассары! Целый отряд.

Они вычислили нас и атаковали лагерь. До рассвета еще часа три. Против стрел я бессилен. А в одиночку не справлюсь с целой толпой. Плевать. Я перегрызу половину из них. А может, и всех, если повезет. Тем, кто не боится смерти, везет почти всегда.

Проклятье, Дали ушла в разведку и вернется нескоро. Со стороны лагеря раздавались крики. Начался пожар. Череда стрел взметнулась еще раз, и я бросился в сторону отряда лассаров. Разметая снег лапами, прижимаясь ниже, чтоб меня не было видно. Мелкому засранцу, который удрал от меня, повезло. Его белая шерсть незаметна на снегу. Разделаюсь с ублюдками-лассарами и пойду по твоему следу, малыш. Никто не смеет плодиться на моей территории просто так. Я хозяин этих мест. Все земли принадлежат моему волку. Он – альфа, а Дали – бета. Все остальные должны испросить нашего позволения ступить на эту землю.

А вот и трусливые твари. Обосновались на пригорке, замаскировавшись ветками хвои, в белых латах и кольчугах, с белыми плащами. Разведка Лассара, посланная уничтожить тех, кто прорвался через плотину. Они уже знают, как нас много…

Я крался к ним сзади, не торопясь, прикидывая, скольких смогу убить сразу и со сколькими придется сразиться. Обычно срабатывал эффект неожиданности, и, завидев такую страшную тварь, как я, люди бросались прочь с дикими криками. Но в этот раз я не мог никого отпустить. Маагар не должен знать численность войска, прорвавшегося на сторону Лассара.

Я напал, когда лучники подняли свои стрелы вверх в ночное небо, натянув тетиву. Дикий вопль боли и смерти разлетелся эхом по всему лесу. И начался Хаос. Пиршество моего волка. Одичавшего, злого, голодного. Он набросился на противника, кромсая на куски, раздирая без жалости, без страха. Многие кинулись врассыпную, побросав арбалеты. Остальные корчились от рваных ран, а я позволил волку наслаждаться победой, позволил бесчинствовать и пировать.

Человека там больше не было. Он закрыл глаза и уснул. Ему было плевать, что творит его вторая ипостась… он лишь наслаждался воплями агонии и дикой боли. Он догонял каждого, кто успел унести ноги, настигал и безжалостно загрызал, не давая никому выйти из леса.

Нажравшись всласть, волк бросился к своему лагерю. Я чувствовал запах зверя и металлический привкус крови. Мы были сытыми и удовлетворенными страшной расправой.

Пожар в лагере потушили, валласары стремительно собирали лагерь, складывали шатры, сворачивали подстилки и навьючивали лошадей. Правильно. Надо уходить. И они знают куда… Я приду позже, когда волк последует за луной. Здесь справятся и без меня.