– Кстати, имеется интересный факт, Маргарита Ильинична!

– Что за факт? Ну-ка говорите, не тяните кошку за хвост, а кота за причиндалы…

– Борзунов рассказал мне по телефону один интересный эпизод. Он и его подруга случайно подслушали телефонный разговор предполагаемого убийцы – «Рапиры» – с неким человеком по кличке – «Король».

– «Король»? – она быстро записала что-то в свой блокнот. – Я поняла. Поищем, кто у нас «Король». Кстати, Семен Анатольевич, начинайте подготовку лейтенанта Степанова по нашей специальной программе. Надеюсь, он согласится перейти в нашу команду? Как там в песне пелось: «Команда молодости нашей, команда без которой нам не жить! И ей одной меня судить!..

– Отлично, сделаю его своим помощником… – улыбнулся Саранцев.

– Ишь, чего захотел, дружок! Лейтенант будет работать под командованием майора Борзунова, а вы будете курировать и направлять работу всей группы. Осуществлять общее руководство и следить за полным соблюдением секретности. Я хотела, чтобы у Борзунова было как минимум два оперативника, но пока вот только Степанов…

– Так точно… Разрешите идти?

– Идите, Семен Анатольевич! Секундочку, а этот маньяк, он что, еще и кровь пьет?..

– Точно пока не установлено, но девяносто девять процентов из ста, что он ко всему еще и чертов вампир.

– А вам не кажется, Семен, что в последнее время мы все словно сошли с ума?

– Вот как? – улыбнулся Саранцев.

– С чем это связано? Как вы считаете?

– Никак нет! Не сошли. Просто мир катится в тар-тартары, а так в общем все развивается циклично. Мы работаем над удержанием ситуации!

– Запасайтесь осиновыми кольями и за дело, – серьезно заметила генерал.

Маргарита начала растирать свои виски. Майор Семен Саранцев понял, что пора покинуть кабинет начальницы, он что-то такое опять сморозил; выгнул спину, сделал грудь колесом, повернулся на левой пятке и строевым шагом вышел из кабинета.

Ейск. Полковник Кобрин был хмур. Он внимательно следил за Борзуновым и все время размышлял.

Вечером он достал альбом семейных фотографий и показал свои офицерские фото и фотографии погибшего сына. На Борзунова смотрел веселый, черноволосый, подтянутый старший лейтенант воздушно-десантных войск.

– Это мой сын перед командировкой в Афганистан. Он улетал в отличном настроении, – уточнил Кобрин старший и прослезился. – Его уничтожили свои. Я до сих пор не понимаю, зачем?

– Тело ведь не нашли, вдруг он сумел спастись? – едва слышно предположила Милена.

– Твоя правда, моя девочка, чистая правда, – по-отцовски согласился полковник.

– Я тоже считаю, что ваш сын, возможно, остался жить. Тут ведь как, пятьдесят на пятьдесят…

На следующее утро Александр и Милена уехали на поезде в Москву. Они обещали иногда приезжать к старикам.

«Кобра» поднял трубку массивного черного телефонного аппарата, хранящегося в трюмо, и набрал семь цифр, потом приглушенно произнес:

– Девушка, соедините меня с «Цветком клевера».

– Подождите минуту, оставайтесь на линии…

Ровно через шестьдесят секунд на другом конце трубки, ответили:

– Слушаю вас, «Кобра».

– Он вам подойдет, однозначно. Но я не знаю…

– Чего же вы не знаете? Сомневаетесь в его данных или возможностях?

– Напротив, этот человек имеет сильную волю и стальные нервы. Он не предаст вас. Просто, я не уверен, захочет ли он работать у вас?

– Это уже не ваша забота! От лица службы благодарю вас. До свидания, дорогой мой. Не грустите, я почему-то уверена, что все будет…

– Больше не слова. Целую и обнимаю вас…

– Взаимно…

Еще до появления в Ейске майора Семена Саранцева, а потом и майора Александра Борзунова, Станислав Фрунзевич Кобрин стал замечать, что за ним кто-то следит. Это происходило по утрам, во время пробежки и купания в море, и днем, когда Кобрин отправлялся по привычному маршруту за свежими газетами в киоск, в гастроном, или на центральный рынок.

Сердце старика щемило от тоски по убитому на войне сыну. В тайне он представлял, что это его сын Николка в тайне посматривает за престарелым отцом. С другой стороны, оценивая обстановку трезво, Кобрин понимал, что скорее всего за ним следят его старые недоброжелатели – те люди, которые решили наконец-то расквитаться с непокорным разведчиком, а теперь почти немощным стариком.

Ему было не страшно, но обидно, что враги не решаются действовать открыто, предпочитая подлый выстрел бесшумного пистолета в затылок. Неужели это будет продолжаться вечно? В этой измученной внутренним террором и распрями политических кланов, стране.

Сейчас, когда Александр и Милена уехали, старик почувствовал, что следящие за ним глаза приблизились слишком близко. Он стоял посреди тенистой аллеи в своем саду и слушал тишину. Потом замер и громко произнес в зеленое пространство:

– Кто ты? Что тебе нужно? Хочешь меня прикончить? Конечно, также подло, как моего сына в Афгане пристрелили? Кто тебя послал? Выходи из тени и поговорим как мужики…

Три минуты стояла мертвая тишина. Кобрин приготовился к предательскому выстрелу в голову, но ничего не происходило. Полковник содрогнулся холодной дрожью и пошел к дому. На этот раз он проговорил словно кому-то близкому:

– Ну как знаешь, заходи хоть на чай, если ты не киллер?

– Подождите минутку. Пожалуйста, не кричите, уважаемый, просто молча выслушайте меня, – раздался спокойный голос из тени зеленых кустов жасмина. – Во имя Аллаха, единого и правоверного…

– Что я слышу? Не ожидал я вовсе встретить здесь, в моем саду мусульманина. Кто вы?

– Мое имя Могелибей Николасу Афгани. Вечный слуга Льва Панджшера Масуда.

– Что ты говоришь? Что ты… Молвишь, что? – заплакал Кобрин.

Старик покраснел и затрясся, не понимая и уже не контролируя своего максимального волнения. Мысли о судьбе сына захлестнули его целиком.

– Прошу, не волнуйтесь уважаемый старец, я не собираюсь причинять вам какой-либо вред или говорить неприятные слова…

– Ты приехал из Афганистана? – чуть спокойнее ответил старик и вытер слезу.

– Да, я уже давно в Ейске. Почти два месяца…

–Ты знаешь что-то о судьбе моего сына? Знаешь?

– Аллах свидетель…

– Прошу, говори и не прячься!

– О вашем сыне? – спокойно переспросил незнакомец.

– Да!

– Вас зовут Станислав Кобрин?

– Не тяни, умоляю…

– Совсем немного, да, знаю. Но сейчас речь не о вашем сыне.

– Меня больше ничего не интересует…

– Послушайте, – теперь незнакомец говорил совсем тихо, – внимательно послушайте меня. Через три дня произойдет страшный взрыв в грузовом порту. Взорвется партия снарядов, прибывших накануне для центра военных летчиков. Кстати, там тоже может рвануть. В преступлении обвинят людей, приехавших из Украины, но они ни причем… Нужно разминировать порт и склады летчиков, но не раньше, чем после завтра. В противном случае мы снова заминируем порт, или что-то другое…

– Ты террорист? – испугался старик.

– Нет, я воин, давший клятву Аллаху. Но сейчас я нарушаю клятву. Я приду к тебе завтра, старик…

– Значит, ты моджахед? Я могу позвать полицию…

– Конечно, но потом ты будешь плакать, ведь ничего не узнаешь о своем сыне уже никогда.

– Ты что-то знаешь о моем сыне!? Говори же…

– Завтра мы с тобой поговорим…

Худощавый темноволосый незнакомец в сером костюме резко развернулся в зарослях шелковицы и пошел прочь из сада. Кобрин заметил только черную заросшую голову и такую же бороду.

– Эй, парень, я буду ждать тебя завтра! Здесь!

– Я приду в твой дом, не бойся, уважаемый старец. Приготовь чай, лепешки и плов…

Незнакомец словно исчез. Кобрин не мог сдвинуться с места минут десять, потом присел на ближайшую скамейку на аллее и расплакался навзрыд.

«Этот человек нашел меня, следил за мной несколько месяцев. Но в этом городе никто не знает меня, никто. Кто же этот моджахед, возможно, приятель моего сына? А мой сын, он выходит, жив?.. Какой я наивный старый пес, это же враг! Они замучили моего сына и в пытках узнали мой адрес. Другого и быть не может! Чудес не бывает, есть лишь время, преумножающее скорбь. Нужно приготовить карабин и нож. Пусть приходят, я им устрою, последний бой, он трудный самый… Я вам покажу, братья…»