– Это и есть консульство Нуотолиниса? – завороженно спросила я у сонного барда, боком вываливающегося из дилижанса.

На щеке музыканта остался красный отпечаток рельефа доски. Прохожий задел его тяжёлым чемоданом, и Виртуоз недовольно поморщился:

– О нет, Юна, это только вокзал.

– Вокзал? – переспросила я.

Мужчина посмотрел на меня строгим помятым взглядом.

– Непросто тебе придётся, если ты даже о вокзалах никогда не слышала, – заключил музыкант. – У вас в Фарелби это называют «транспортным перекрёстком». Но только вокзал – ах! – совершенно особое место. Здесь витает волнующая атмосфера прощаний и встреч! Здесь души горят в предвкушении дорожных приключений! Здесь сердца бьются в такт под стук колёс дилижансов, которые сводят вместе и навсегда разлучают любимых, родственников и друзей!

Рядом упал очередной набитый мешок, взметнув небольшое облачко пыли и шелухи.

– Здесь витают воробьи и карманные воришки, лу-лу, – рудвик устало вытер пот со лба и смачно сплюнул.

Виртуоза Мелироанского это не смутило, но пробегающие мимо пассажиры брезгливо обошли нас стороной.

– О муза, у меня наклёвывается баллада! Послушай, ты станешь свидетельницей рождения шедевра! – по ладоням стихоплёта снова забегали солнечные струйки, перетекающие на его инструмент.

– Мне пора бы идти в консульство… – попятилась я.

Но бард, игнорируя мои протесты и скептический взгляд пузатого рудвика, продолжавшего разгружать мешки, запел:

– Покинь свои холмы, умчавшись в даль чужую,

И юность догорит с последним летним днём.

Ведь Красная Луна тебя теперь целует,

Ведёт сквозь страх и боль своим ночным путём.

Звучало и правда очень здорово, я заслушалась. Мелодия показалась мне смутно знакомой: было в мотиве что-то близкое, задевающее сокровенные мысли. Длинные мужские пальцы ловко перебирали струны лютни и щедро освещали их магией, будто смазывали золотистым маслом.

Весёлая компания молодых людей остановилась возле нас и нестройно захлопала в ладоши.

– Это самые отвратительные стихи, которые я слышал, лу-лу, – снова сплюнул рудвик, чем отпугнул случайных слушателей. – Ваше консульство, девушка, вон там.

Он махнул в сторону самого высокого светлого дома, которое, как почти весь Нуотолинис, возвышалось над морем вдоль берега.

– Спасибо, – поблагодарила я и двинулась в указанном направлении.

Идти в толпе оказалось не так просто. Мне приходилось всё время быть настороже, чтобы ни в кого не врезаться, и это здорово нервировало. К тому же Роллу предупреждал о карманниках, поэтому свою сумку я крепко прижала к себе. Красть у меня было особо нечего, но всё же не хотелось давать возможность воришкам это проверить.

Виртуоз Мелироанский последовал за мной. Он никак не умолкал.

– Вокзал в лучах горит, как белый отблеск солнца,

Но ярче белизны сияешь светом ты.

Судьбою сплетена та нить, что не порвётся,

Что проведёт тебя сквозь ужас темноты.

– Ужас темноты? – скривилась я.

– Ты тоже не уверена в последней строчке? – обрадовался музыкант.

Он снова привлёк внимание, на этот раз – пушистой семейки рудвиков, обвешанных коробками. Судя по взглядам, их, как и меня, интересовала не столько мелодия, сколько магия, переливающаяся в пальцах музыканта.

– Как и во всей балладе, если честно. – Я обошла рудвиков, преградивших нам дорогу.

– Это потому, что ты не чувствуешь музыку! – Бард ловко двигался за мной, тренькая уже приевшийся мотивчик.

Пара скучающих зевак увязались за нами, надеясь услышать продолжение баллады, так что со стороны компания выглядела настоящей процессией со мной во главе. Мы шли вдоль берега, и нам навстречу попадались самые разные прохожие. Я с удивлением рассматривала всех, стараясь оторваться от поющего преследователя или хотя бы держаться в стороне.

Дорога здесь была покрыта каменными плитками, уложенными плотно друг к другу. По ней бесконечным потоком шла толпа. Яркие и дорогие ткани перемешивались с грязными лохмотьями. Кто-то нёс под мышкой связку пергаментов, кто-то катил тележку, кто-то просто шёл, устремив взгляд себе под ноги.

Удивительно, но люди практически не смотрели друг на друга. В Фарелби все стремились встретиться взглядом с идущим навстречу, улыбнуться другу или нахмуриться недругу, а тут все прятали глаза, желая раствориться среди толпы. Они как будто хотели сказать: «Нет-нет, я не с вами, меня здесь нет, я совсем в другом месте». Лишь редкие влюблённые парочки нарушали это правило одиночества, обмениваясь взглядами. Остальные были невероятно заняты собой: моряки в голубых фуражках транспортных компаний, богато одетые купцы, престарелые леди с искусно уложенными волосами, деловые рудвики в смешных шапках – все находились в непрерывной суете, но как бы отдельно друг от друга.

Море шумело за низенькой деревянной оградой, выкрашенной в ярко-голубой цвет. Запах его переплетался с ароматами еды, доносящимися от лотков с выпечкой и рыбой. Я такую не знала: рыбьи тушки были совсем мелкие, обжаренные до золотистой корочки. Должно быть, морской улов.

Бард, заметив мою заинтересованность, достал чёрный бархатный мешочек, с виду весьма увесистый, и отсыпал пару монет загорелой белозубой женщине с лотком. Подхватил несколько рыбёшек и протянул мне. Желудок радостно заурчал, напомнив о том, что, кроме морковки, у меня с утра во рту ничего не было. Но я отказалась. Не хотелось второй раз за день питаться за чужой счёт.

– Балабулька, – самодовольно пояснил музыкант. – Местный деликатес. Ты обязана её попробовать, я угощаю!

Я молча шла дальше, стараясь игнорировать его настойчивость.

– О, милая леди, молю вас, не откажите принять скромный дар простого барда! – Виртуоз молитвенно сложил руки. – Ваш отказ погубит меня! К тому же, я неплохо заработал на пьянчужках вашего Фарелби. Удивительно щедрые люди!

Он снова поднял лютню и продолжил балладу:

– Прими же дар небес и сделай шаг тревожный

К тому, что ждёт тебя на сумрачном пути.

Там сказка станет былью, а правда – сладкой ложью,

Позволь с тобою вместе отныне мне идти.

– Если не позволю, ты ведь всё равно не отстанешь? – вздохнула я.

– Не отстану! – Бард снова протянул мне рыбу. – Но замолчу, если согласишься принять балабульку. Наслаждайся жизнью, Юна, когда она сама протягивает тебе угощения!

Я засмеялась и взяла еду. Тем более что есть мне и правда хотелось.

Рыбка оказалось вкусной, с мелкими мягкими костями. Поначалу я пыталась вытаскивать их, но заниматься этим на ходу было неудобно, и я оставила эту затею.

Ближе к консульству ограда закончилась и дорога прильнула к открытому берегу, покрытому мелким серым песком. Прямо на песке сидели и лежали полуголые люди. Несмотря на довольно прохладную погоду, некоторые купались в море. Женщины заходили в воду в тонких нижних рубашках, не прикрывающих даже колени, а мужчины… мужчины плавали в странных коротких панталонах. И всё. Я старалась рассматривать их боковым зрением, не поворачивая головы.

– О, утончённая Нарцина! – вскрикнул Виртуоз, сворачивая с дороги в сторону моря.

Его жёлтые сапоги по щиколотку утопали в песке, оттого походка барда казалась нетвёрдой. Он направился к выходившей из моря молодой девушке, очень красивой, с пышными формами, округлыми бёдрами и тонкой талией. Её белые пухлые руки украшали браслеты из мелких ракушек. Мокрые светлые волосы прилипли к плечам и блестели на солнце.

– Мелира Иверийская, вы живы! – почти пропел Виртуоз, приближаясь к девушке. – Как долго я вас искал!

Девушка довольно улыбнулась и расправила плечи, охотно демонстрируя выдающийся бюст. Мокрая ткань прилипла к телу, отчего оно выглядело обнажённым. Мне показалось это ужасно неприличным, но Виртуоз остался доволен.

– О лин де шер, настоящая Арфандита! – воскликнул бард.

– Хто така Арфандита? – не поняла девушка.