В пять утра прозвенел будильник. Вечно смеющаяся собака высунулась из-за дверцы холодильника. Вид у нее был недовольный: в это время собака занималась дегустацией тушеной куриной печени.

Валерий Михайлович неохотно спустил ноги с кровати и крикнул:

– Гулять, мальчики!

– Ну, зачем же так рано? – сонно проворчал Бандюшко на топчане в углу.

– Сам сказал, что у тебя ездовая собака и ее надо выгуливать верхом! – сердито крикнул Валерий Михайлович. – Вот и пойдем, пока народа нет.

– Идите скорее, – недовольно фыркнула Перес и свернулась клубочком у меня в ногах. – От вас шума много.

– Скажи, пожалуйста, когда это закончится?! – Валерий Михайлович ткнул пальцем в Перес.

– Старушка хочет спать непременно со мной, – нагло ухмыльнулась я и потянулась до хруста в костях.

***

Так и живем. Я, писательница Юлия Хименес, переехала к своему гражданскому мужу Валерию Михайловичу с большим багажом: старой вредной троллихой Перес, ее приятелем троллем Бандюшко и вечно смеющейся ездовой собакой.

Несмотря на то, что у Валерия Михайловича трехкомнатная квартира, тролли желали спать исключительно с нами. Причем, Перес каждую ночь приходит на нашу двуспальную кровать и заваливается то кому-нибудь на голову – хвостом на подушку, то, как сегодня, в ноги.

Бандюшко довольствуется топчаном в углу спальни, но тоже периодически высказывается, что мы, люди, должны уступить свою двуспальную кровать ему и Перес.

– У меня от топчана ломота в хвосте! – жалуется он. – А у вас нет хвостов. Вам и так сойдет!

Все бы ничего, если бы не вечно смеющаяся собака. Бандюшко, а с ним и Перес, настаивают, что ездовым собакам требуется особый уход и питание. Особенно уход… Нет, особенно питание! Первоначально собака садилась со всеми за стол и довольствовалась яичницей на завтрак, супом на обед и салатом на ужин. Потом Перес научила ее пользоваться вилкой и ножом.

– Нужно есть маленькими кусочками, – говорила собаке Перес, – чтобы вовремя насыщаться и отходить от стола. К тому же это полезно для пищеварения.

Перес даже научила ее чистить зубы по утрам и вечерам.

Но, стоило только всем лечь спать, как собака открывала лапой холодильник и начинала есть все, что там находилось.

– Это от чистки зубов у него такой аппетит, – говорил Бандюшко, нежно поглаживая своего пса. – Видимо, излишняя слюна вырабатывается.

***

Валерий Михайлович взял собаку на поводок, а Бандюшко послушно забрался в его рюкзак.

Стояла теплая осень. Во дворе еще не толкались машины, воздух был по-утреннему чист.

Процессия направилась к детскому футбольному стадиону. Остановились только на одну минуту, когда вечно смеющаяся собака привычно задрала лапу на машину Валерия Михайловича. Бандюшко высунулся из рюкзака, жадно вдыхая воздух.

Идти было недалеко.

– Пять утра! – ворчливо приговаривал Бандюшко, покачиваясь в рюкзаке в такт шагам Валерия Михайловича. – Эх, была жизнь в Зеленецком лесу! Там даже зубы никто не чистил.

При слове «зубы» собака понурила голову.

– И здесь неплохо, – миролюбиво ответил Валерий Михайлович. – Не все получают то, что ожидают.

– Я был свободным троллем, а теперь… А ведь как заманивали: у Перес связи, Перес – благородный тролль… Ездовые человеки! Две трехкомнатных норы!

– Я тоже представлял себе жизнь с писательницей немного не так, – ухмыльнулся Валерий Михайлович. – По крайней мере, без троллихи в кровати.

Наконец они пришли, огляделись – никого нет. Бандюшко выбрался из рюкзака, достал небольшое седло и уздечку и оседлал вечно смеющуюся собаку.

– Эх! – крикнул он и бандитски присвистнул. – Свобода!

Ездовая собака дала три круга по стадиону под восторженные вопли тролля, но вдруг остановилась как вкопанная (Бандюшко чуть не вылетел из седла) и начала принюхиваться к кустам.

Валерий Михайлович заподозрил неладное.

Тролль мирно сидел в седле.

– Суку учуял! – безмятежно пояснил он.

Тут пес взбрыкнул задними лапами, сбросил Бандюшко и – уши назад – припустил по следу: по кустам, по долам, по дворам…

Такого поворота событий Валерий Михайлович не ожидал и, бросив охающего тролля, кинулся следом. Но вечно смеющейся собаки и след простыл.

Наконец он спохватился, что потеряет Бандюшко, и вернулся на футбольное поле.

Тролль как ни в чем не бывало сидел под кустом и потирал хвост.

– Зачем ты за ним побежал?

– Пропадет же собака! Она недавно в большом городе.

Бандюшко довольно ухмыльнулся:

– Не пропадет! Вернется на это же место. Стой, где стоишь.

– Чертов поганый пес! – ругался Валерий Михайлович. – Сейчас же люди пойдут!

– Ну-ну! – урезонил его тролль. – Собачке погулять захотелось. Или ты в молодости не гулял?

Валерий Михайлович вспомнил, как впервые попал в Зеленецкий лес, и вздохнул.

– Я бы тоже сейчас гульнул, – продолжал откровенничать Бандюшко. – А то как в тюрьме.

И правда: через полчаса послышался громкий лай, и на стадион влетел злосчастный пес. Вид у него был дикий и безумный, на боку торчал репей.

– Лови его теперь! – скомандовал тролль. – Заходи справа, а я слева!

Валерий Михайлович, широко растопырив руки, принялся надвигаться на пса.

Бандюшко, помахивая хвостом, заходил с другой стороны, образуя «двойные клещи».

Собака, нервно завизжав, предприняла попытку снова сбежать, но хозяева зажали ее в углу ограды и Валерий Михайлович со всего маху прыгнул псу на спину, полностью накрыв его курткой.

Наконец пес был снова на поводке, а Бандюшко – в рюкзаке.

– Ну-ка, глянь на меня! – вдруг сказал тролль и прыснул.

На лбу Человека красовалась огромная багровая шишка.

***

– Чертова поганая собака! – ругался Валерий Михайлович, пока я прижигала его шишку йодом. – В приют ее сдать! Пусть в клетке сидит!

Собака, казалось, все понимала и наматывала на ус. Вид у нее был печальный: впереди маячила чистка зубов.

Из ванной раздавалось неясное курлыканье – это Перес проводила утренние процедуры и напевала себе под нос.

Наконец троллиха, мокрая и душистая, вышла из ванной в полосатом халате Валерия Михайловича и, волоча за собой полы этого халата, подошла к комоду с зеркалом.

– Не душись! – проворчал Бандюшко. – Сколько раз тебе говорить: не душись!

– А вот и подушусь! – вредным голосом ответила Перес и сняла крышку с моего флакона туалетной воды.

– Собака нюх потеряет! – горестно воскликнул тролль. – Как потом на воркуш охотиться?

Валерий Михайлович аккуратно отодвинул Перес от зеркала и принялся рассматривать свое лицо.

– Как с такой мордой по делам ехать?! – вызверился он.

– А что, у нас и дела есть? – скрипнула Перес.

– Планировал сегодня ехать устраиваться на работу, – вздохнул Человек. – Бизнес-то совсем не приносит дохода, скоро есть будет нечего.

– Мы что, теперь бедные? – всполошилась троллиха.

– Возьми и меня на работу! – обрадовался Бандюшко. – Я найду, как мне там развернуться.

– Угу, – скептически хмыкнул Валерий Михайлович.

Перес, обнаружив, что на нее никто не обращает внимания, капризно крикнула:

– Работать – фу! Я против!

Вечно смеющаяся собака испуганно вздрогнула от звука ее голоса.

– Что за работа? – поинтересовалась я.

– Инженером по содержанию инженерных сетей в бизнес-центре, – рассеянно ответил Валерий Михайлович, думая о своем. – Обещают от десяти до ста пятидесяти тысяч.

– Самое время, – отозвалась я, доставая из духовки яблочный пирог. – А то на писательские гонорары мы долго не протянем.

– Боюсь я что-то, – поделился Валерий Михайлович. – Отвык работать на хозяина – всю жизнь сам себе хозяин!