На тихой московской улочке, так удобно спрятанной в большом городе, в бывшем особняке, так искусно переделанном в бизнес-центр, на самом конце второго этажа, где обычно стоит полная тишина, потому что случайные посетители туда не заглядывают, в самом последнем офисе на удобном, мягком, обитом нюдовым велюром диване рыдала женщина…

– А я ему… а он мне за это… почему я так не поняла сразу… а эта стерва… – горько причитала она.

Напротив женщины с лёгкой улыбкой, полной сочувствия и поддержки, сидя немного наклонившись в её сторону, находилась психолог. На самом деле и улыбка, и сама поза, и выражение лица были так знакомы психологу и так давно отработаны, как у хорошей актрисы, она даже её не слушала, она всё это знала. Знала, почему к ней пришла эта женщина, почему воет и чем всё это кончится. Слегка кивая ей, психолог заваривала обычный чай, но в очень модный прозрачный чайник, демонстративно кидала туда несколько засушенных цветков ромашки, душички и зверобоя, купленных на соседнем рынке, но заранее аккуратно сложенных в красивую дорогую прозрачную баночку с надписью «Алтай 2018 г.». В этот самый момент она думала о том, что сегодня будет готовить для Макса, а также стоит ей или нет покупать новые, но очень модные очередные кроссовки. Вся эта поза и заботливая церемония заваривания чая с цветами, якобы выросшими под небесно-голубым небом Алтая и вобравшими в себя всю мощь и целебные свойства волшебной далёкой земли, производили на клиентов нужное впечатление. Как сказочная сирена, очаровывающая моряков своими песнями, выговаривала она эти заученные красивые фразы, которые заставляли плачущих переключиться на что-то другое и обязательно остановиться, уже свято веря в волшебные свойства чудесного чая.

– Я вас понимаю, я вам безумно сочувствую, мне жаль, что вам довелось пережить такую травму, – говорила она тихо и нежно, как пума в ночи, она всё ближе и ближе морально, энергетически подбираясь к своему клиенту. Дальше интуитивно определяла допустимую дистанцию с человеком. Кому-то нужно было, чтобы она присела рядом, по-женски, как сестра или мать, погладила плечо, кому-то хватало только чая, а на кого-то нужно было и прикрикнуть, сказать «Хватит, всё! Вот на этом диване сейчас ты перестаёшь плакать, выплачь всё, если надо, прокричись, но здесь! И закончи на этом».

Этот подход осуждали многие её коллеги, и учитель был не в восторге, считая верхом непрофессионализма человеческий, эмоциональный контакт с пациентом. «Мы должны быть на дистанции, ни в коем случае не допуская близкую связь с пациентом, чтобы не мешать ему самому выбраться из моральной ямы». Катя, конечно же, всё это слушала, но всё равно делала по-другому, интуитивно понимая, что именно за этой человеческой, эмоциональной поддержкой клиенты к ней и приходят.

Потом они прощались, делали сразу несколько записей на пару месяцев вперёд, оплачивали 50% сразу и уходили на неделю…

Катя уже почти восемь лет работала психологом, из них в Москве – три года. Она родилась и всю жизнь прожила в маленьком городе Н., очень чувствительная и заботливая ко всему и всем, что её окружало. У Кати с детства было какое-то своё обаяние, которое ей помогало успокаивать и поддерживать людей в разных ситуациях, в том числе и управлять ими. Она тонко чувствовала, что у кого и где болит в душе, где слабое место, поэтому и умела подстроиться: где-то ласково сказать, а где-то и надавить.

Например, в школе она часто этим даром пользовалась с учителями, они любили её почти все без исключения. К физике, где была уже пожилая, но ещё грозная, громкая В.Н., наводившая ужас на всех, она готовилась через урок и, когда была уверена, выше всех поднимала руку, чтобы громко и чётко ответить. А вот уже на географии, перед флегматичной Е.В., она медленно и спокойно рассказывала о странах и континентах, не забывая добавлять волшебную фразу «как вы нас учили», широко и наивно улыбаясь при этом. Нельзя обвинить маленькую Катю в холодном и эгоистичном расчёте. Она действовала неосознанно, ища ключи к каждому. Она считала, что так и жить проще, когда тебя все любят.

Не могла Катя только найти подход к учителю литературы, никак не получалось понять, как ей понравиться. И так, и так она старалась: широко улыбалась, слегка подлизывалась, пыталась усердно учиться, садилась на первую парту, внимательно слушая каждое слово учителя. Но нет, увы. Ключ к ней она так и не нашла. Позже, уже взрослой, поняла, что именно И.В. была самым эмоционально здоровым её педагогом, которым нельзя управлять, и поэтому она разгадывала все Катины маленькие игры. Катя уважала её больше всех, И.В. была сильным «соперником», и урок её был любимым.

Литература, как же она важна в школе! Только преподавать её умеют единицы. Ведь на этом, казалось бы, простом предмете разбирают шаблоны поведения взрослых людей, которые не менялись ни во времена Гомера, ни Пушкина, ни Пелевина. Это было самое интересное – разбирать поступки людей, как это работает. Одних любят, других бросают, одни создают себя из ничего, а другие погибают, имея всё. Катя уже тогда поняла, что ни ум, ни красота, ни богатые родители не являются гарантами успеха, есть что-то другое, что ни потрогать, ни увидеть глазом. Какие-то другие силы управляют человеком. Из года в год она в этом убеждалась, всё сильнее приоткрывая тайну.

Как-то И.В. привела на урок в 11-м классе свою подругу, преподавателя психологии из университета. Эта подруга рассказала ученикам простую лекцию про темпераменты и типы нервной системы, которые отвечают за поведение человека. Катя слушала с неподдельным интересом, как сказку о волшебном царстве.

«О, сколько же я смогу насоздавать ключиков, если буду понимать, как это работает, тогда вообще в моей жизни не будет преград», – думала Катя, в тот момент она приняла решение стать психологом.

К слову сказать, таких преподавателей, которых хочется слушать и учиться, Катя видела мало. Все пять лет высшего образования в маленьком городе Н. их было от силы три-четыре человека. Большую часть времени студентов обучали всякой ерунде, которая даже близко не использовалась в жизни, а сами преподаватели были так далеки от психологии, что Катя ими управляла так же, как и в школе.

Но жадность до информации и неподдельный интерес толкали Катю на самостоятельное изучение всего, что было связано с человеческим поведением: литературы из формата бизнес-успех, самовнушения, трансерфинга, ведической и парапсихологии. Эта огромная, смесь информации и отсутствие хороших учителей сформировали в ней свою картину мира. Она взяла лучшее из разных практик, за что её нередко осуждали в психологическом сообществе. Ведь надо же выбрать своё племя, учение, к которому ты будешь принадлежать, методы которого будешь практиковать, а она никак не могла определиться.

Однажды Катя оказалась на встрече с батюшкой, которую проводила местная православная церковь, чтобы привлечь больше молодёжи. Батюшка ей очень понравился, он говорил спокойно и чётко, умело обходя провокации от студентов. Но один его ответ запомнился ей на всю жизнь. Батюшку спросили, как он и христианская вера относятся к ведической культуре, которая стала развиваться последнее время. Ответ его она запомнила слово в слово: «Вы знаете, мы, православные священники, знаем правильный путь к Богу, но и не исключаем существование других путей». После этой фразы её поиски лучшей школы психологии были закончены: что-то она взяла из гештальт-подхода, что-то – из ведической психологии, что-то определённо работало из трансерфинга, и конечно, современная, набирающая популярность наука о мозге, нейробиология, стала последним ингредиентом в том лекарственном подходе, который она применяла к людям.

Сначала Катя работала с детьми, искренне желая помочь справиться с психологическими травмами, но чем больше она вникала, тем сильнее понимала, что это бесполезно, если не лечить родителей. Как бы она ни пыталась объяснить подросткам, помогая им принимать своих родителей, которые могли орать на них и бить, она не могла повлиять на их родителей, которые продолжали бить и пить. Платили тоже мало, очень мало. Как бы Катя ни любила свою работу, видя в каждом маленьком ребёнке особую «звёздочку», денег ей не хватало ни на что.