Договаривать к счастью не пришлось, парень понятливо улыбнулся:

– Датчики не реагируют на пирсинг. Можете смело проходить.

Фух. Выдохнула и с лёгкостью прошла контроль, благо кроме серёжки на пупке на мне была лишь одежда. Кстати, надо проверить, не раскраснелся ли мой прокол, а то этих плечевых поездок всякое можно ожидать. Но радует, что мой мягкий животик смягчал давление.

– Подожди, – вслед услышала оклик Македонского и конечно же… остановилась. Его девушка должна быть послушной. Да и куда я без него.

– Что, опять на плечо? – сложила руки на груди и посмотрела на свои босые ноги. Поджала пальчики. Сейчас, конечно, лето, но на камне стоять всё же прохладно. А мне ещё родить хотелось бы.

За своими тяжкими думами пропустила как Македонский опустился на одно колено и взял меня за лодыжку, приподнимая ногу. Где-то в груди что-то запрыгало как сумасшедший мячик. Даже ладошки вспотели от волнения. Я во все глаза уставилась на мужчину, который на данный момент обувал меня в белые тапочки.

"Что, простите? Белые тапочки?"

Очевидно, шок отобразился на моём лице, потому что этот нехороший человек заржал как самый настоящий конь. Поднялся и посмеиваясь приобнял меня за талию подталкивая шагать дальше.

– Кстати, а где у тебя пирсинг? Ты так мило краснела на контроле, – как бы между прочим спросил он.

Ага, значит любопытно. А вот фигушки! Мучайся теперь от любопытства.

– Вам это не к чему знать. Всё равно эти подробности никто не увидит! Вы в особенности…

Весь полёт я проспала. Я никогда не летала и как только самолёт поднялся в воздух меня просто вырубило. Словно щёлкнул выключатель – раз и темнота. От такого сна никакого отдыха, к тому же сосед даже не удосужился побеспокоиться о моём удобстве и всё тело нещадно болело! Мозг и нервы закипали от переизбытка эмоций, грозя окружающим большим бумом.

А ещё я не знала сколько времени прошло, но судя по яркому солнцу, что царило за окнами аэропорта – полёт был недолгим. Куда меня привезли знать не хотела. Было лишь одно желание – остаться с собой наедине. Но куда уж там!

Я снова сижу в машине. В этот раз мой мучитель устроился рядом и с кем-то активно переписывается по телефону. Я бы тоже черкнула пару строчек друзьям.

Да, да! И вовсе я не замкнутая в себе толстушка какой меня считали на работе. Там просто не хочется быть настоящей! А вот с Петькой, Пашкой и Майкой я самая что ни на есть настоящая.

Ну и матушке, родимой я тоже несколько приятных слов, написала бы. Сдала меня со всеми потрохами и даже не побеспокоилась об элементарных вещах! Вместе с сумочкой могла бы и вручить моему похитителю хотя бы пакетик с вещами. Неужели трудно было бросить несколько тряпок в пакет? На это нужно всего несколько секунд!

А теперь придётся носить купленные им вещи! Нет, я конечно, с покорностью приму это тяжкую ношу, но почему чувство сюрреалистичности не покидает меня? Ну как так можно, взвалить на плечо совершенно не знакомого человека и утащить непонятно куда! Я же вчера не нравилась ему, даже уволил! А сейчас тащит к семье в качестве девушки. Что на так с этим мужиком?

Я опустила голову и вцепилась в потрёпанные волосы. Представляю свой видок со стороны. В белых тапках, с нечёсаной копной на голове и осоловелым взглядом. В последнем я была уверена. Гул большого бума нарастал в голове, я так и чувствовала, как он разрастается. Вот ещё чуть-чуть и пар пойдёт из ушей.

Пропустив волосы сквозь пальцы и откинув их за плечи, я посмотрела на Македонского. Он смотрел на меня напряжённо и словно ждал чего-то.

Истерики?

А вот фигушки. Думает, что я в порыве злости стукну его ещё разок, а он потом опять меня будет шантажировать?

– Остановите машину! – потребовала. – Если не хотите обновлять обивку салона, то остановите машину!

По-моему, это весомый аргумент. Только вот Македонский промолчал, в отличие от водителя, что, услышав мои слова тут же свернул на обочину.

Открыв дверцу выскочила на улицу, мой мучитель резво устремился следом.

Остановились мы на просёлочной дороге. С одной стороны, был зелёный лес с другой широкое поле подсолнухов. Красиво. И в другой ситуации я бы сделала пару кадров. Только не сейчас.

Македонский молча оглядывал творение рук своих, и остановив взгляд в моих волосах, выдал:

– Тебе идёт растрёпанный вид. Такая милая и аппетитная, – без капли намёка на шутку, огорошил меня комплиментом, тем самым возведя курок в моей голове.

До большого бума осталось: десять… девять…

Стала озираться по сторонам ища убежище.

… восемь… семь… шесть…

Нашла!

… пять… четыре…

– Откройте багажник, – охрипшим голосом попросила водителя, когда нырнула в салон машины осматривая на предмет чего-то мягкого. Нашла пиджак, схватила.

Обошла машину и… ну и полезла в багажник, предварительно подстелив трофей. Благо машина была под стать хозяина, да и водитель не отставал. Вон, вышел здоровяк и стоит с квадратными глазами, подбирает свой подбородок.

– Что ты делаешь? – в голосе Македонского было столько удивления, что, не удержавшись я хихикнула.

… три… два…

– У меня фобия, – смех превратился в шипение. – Слишком быстрые перемены провоцируют паническую атаку и мне нужно прийти в себя…

– Так иди ко мне, – раскидывает он руки в стороны. – Я скажу, что всё будет хорошо.

Смотрю на эту картинку из багажника и выставляю средний палец.

– Ты и есть основа моих перемен! Пошёл к чёрту, тебе там самое место! Демон, хренов! – ну и громко хлопаю багажником.

Стук ударяет по ушам. Свернулась в калачик и прикусила рукав чужого пиджака.

Да, вот такая я психопатка. За всю свою жизнь помню лишь два таких припадка. Когда ушёл отец, я тогда устроила сильную истерику, а потом несколько дней ходила как не живая. Мама с трудом привела меня в чувство. Таскала по психиатрам, только бесполезно. А когда она отчаялась, разрыдавшись и проклиная отца, я пришла в себя. И уже пришёл мой черед приводить её в чувства. Это и наложило сильный отпечаток на моё отношение к отцу.

Второй раз был, когда я увидела их вместе. Отец и мама. Она как раз "уехала в очередную командировку". Только они даже не удосужились устроить её в другом городе. Сидели спокойно в одном из ресторанчиков. С ними был мальчишка лет шести, мне тогда исполнилось уже пятнадцать. Со стороны весёлая семья. Смеялись, что-то обсуждали. Стол их был украшен шариками и в зал вносили торт. Семья… не моя.

А я стояла на входе и слышала лишь нарастающий гул. Не хотела, чтоб меня видели. И просто развернувшись убежала. Хорошо, что было лето, и рядом море. С разбегу прыгнув в прохладу, что есть мочи поплыла дальше от берега не заботясь куда. А когда силы практически не осталось, закричала и стала кулаками бить по воде. Так и случился мой второй "большой бум". Уплыла я кстати довольно далеко от берега, и, если бы не проплывающий мимо катер, не знаю, как выбралась бы и выжила ли вообще.

Мама даже и не узнала о моих водных приключениях. К тому времени как она вернулась из "командировки" я успокоилась. Поняла, что не хочу разбираться в её двойной жизни и вела себя как обычно. Лишь стала более равнодушной к её ласке. Она знакома с его сыном, праздновала вместе с ними день рождения. Тогда мне это казалось катастрофой, а сейчас порой хочется познакомиться с братиком.

И вот на подходе третий срыв.

Благо Македонский не стал лезть в душу. Надеюсь, последовал моему совету и отправится к собратьям точить вилы и рога.

Я хихикнула, представив эту картинку. Вот стоит Тимофей Вольдемарович у кипящего котла, по другую сторону от него жужжит точильный станок. Позади острые скалы с драгоценными камнями и огненными вспышками то тут, то там. Он наклоняется и подносит вилы к станку, высекая искры. Мускулы на руках отражают яркий свет огня, по обнажённому торсу стекает капля пота. Ему очень идут тёмные чуть изогнутые рога, а хвост с пушистой кисточкой обвивает ногу, затянутую в чёрную кожу.