Еще немного - и над куличами загораются огоньки тоненьких красных свечек... Ты держишь в ладонях жизнь этого маленького огня, защищая его от весеннего ветерка... Вот уже становится во главе стола молодой черноволосый священник... И ты ждешь, что вот уже сейчас упадут благоухающие брызги освященной воды и наполнят радостно волшебным содержанием то, что только что было сдобным хлебом, глазурью и коринкой.
Весь день - с утра - по улицам и переулочкам Москвы плывут белоснежные узлы с куличами.
А вечером по всей квартире беготня, хлопанье дверей, телефонные звонки, доглаживание чего-то утюгом - а в празднично сверкающей столовой уже накрыто для разговенья, и у тебя при виде всего этого скоромного великолепия сжимает нервным спазмом горло: во владеющем тобой возбуждении ты не можешь есть со вчерашнего еще вечера. Идут все - вместе с родственниками и друзьями семьи - в храм Христа Спасителя, идет даже Женя, слишком демонстративно для того, чтобы это было правдоподобным, подчеркивающий, что всего-навсего намерен соблюсти в угоду родителям общепринятые условности...
Идут все - но ты идешь не со всеми.
Ты идешь один - в маленькую светло-желтую Обыденку, церковь Ильи Пророка.
Выжидательное стояние в полутемной еще церкви перед началом службы... Кто-то сзади негромко разговаривает о том, что живопись все-таки не способна передать эту простодушную яркость золота православного иконостаса... Начало службы... Час... другой... Томительная духота от напряжения и голода... Холодеющий в сердце нелепый сумасшедший испуг: а вдруг - нет, вдруг не прозвучат в полночь те единственные слова, способные в мановение ока наполнить церковь ликованием и ослепительным светом?! Бешеный стук сердца, отчаянно мчащегося в груди навстречу этим словам... И последний - как будто оно сейчас вылетит наружу - тяжелый и огромный его удар - и губы сами выдыхают гремящие уже под озаряющимися сводами два единственно заветных слова... И твой голос сливается с десятками других голосов, и уже нет сердцебиения, ни сердца, ни тела, ни тебя самого, а есть только невыносимое своей полнотой, мучительно пронзающее твое существо счастье...
Как будто сама по себе вспыхивает в твоей руке тоненькая красная свечка... Когда горит очень много свечек, воздух напоминает живой струящийся хрусталь... Горячий хрусталь...
Капли расплавленного воска стекают по твоим пальцам - кто-то с улыбкой подает тебе картонный кружок, ты берешь, благодаря ответной улыбкой, но незаметно прячешь в карман... Догорающую свечку ты держишь так, что она сгорает дотла в твоих пальцах, обжигая их: этих ожогов не будет.
Ты пойдешь туда один. Ты сам не можешь себе объяснить, почему ты не можешь разделить все это с теми, кто бесконечно близок и дорог тебе, но тебе легче не пойти совсем, чем сделать это... Ты любишь всех незнакомых в церкви. Почему же тогда?.. Может быть, потому, что сейчас тебе помешали бы привязанности твоей жизни, потому, что они должны сейчас отступить перед той могучей и великой связью, которая соединяет чужих...
Ты не можешь поделиться этим с близкими, так же как и тем, что после службы ты будешь до самого рассвета бродить по темной Москве - и вся она будет твоей, твоей от Кремлевских орлов до булыжника под ногами. Ею ты тоже не сможешь делиться ни с кем, потому что из двух признаний в любви только Лермонтовское с первых шагов и до последнего вздоха будет твоим. Где это понять холодным петербуржцам, с въевшейся в рассудок и в кровь ледяной геометрией их нерусского города!
Ах эти давние споры о Москве! Голос Вадика: "Геометрия? Извольте, господа, сколько угодно! В нашей геометрии есть четкость и уж во всяком случае единый стиль - она несравненно лучше эклектики этой азиатской вакханалии, в коей вам угодно видеть нечто глубоко русское. Взгляните на Новгородскую Софию! - не к нашей ли "геометрии" она ближе по духу, чем к вашему пряничному St. Basil7? А входящий в силу модерн окончательно превратит Москву в нечто несусветное. Многоэтажный модерн, вздымающийся над ее азиатским хаосом... бр!" Голос Жени: "О нет! Напротив того, в модерне будущее Москвы, она зарастет им как дивными экзотическими цветами. Тенишевский круг - Врубель, Васнецов, Рерих - да все они вливают в модерн национальное содержание. Это - новая гармония!" - "Стилизация? Да еще на древнюю основу?" - "Дело не в стилизации и даже не в модерне, а в том, что еще не выросло на его основе... Это грядущее только чуть проглядывает из модерна, это еще не расцвело... Взять работы Шехтеля - это уже не только модерн... Москва - роскошный восточный цветок, она распускается сама по себе, делая неповторимыми сочетания и пропорции, немыслимые ни для кого другого!"
Споры... Москва... Восточная царица... Семь холмов под красной короной... Воспоминания ткут твой образ, затейливо переплетая великое с бесконечно малым, и это переплетение делает тебя особенно драгоценной.
Москва... Восточная царица в кремлевской короне... Плывущий отовсюду золотой перезвон... Автомобильные гудки, копыта по мостовой... Мюр и Мерилиз... Страстной монастырь... Драконы над чайным китайским магазином.
1 Deus conservat omnia - Бог сохраняет все {лат.).
2 Следовательно (лат.).
3 Мы всегда убиваем тех, кого любим (англ.).
4 Вот и все (франц.).
5 Я ищу Фортуну, как черный кот, при свете луны вечером на Монмартре (франц.).
6 Закон суров, но это закон (лат.)
7 Василий Блаженный (англ.)
