– Постойте! – воскликнул я, заметив, что Армстронг, в глазах которого горели любопытство и жадность, уже наклонился над крышкой. – Не понимаю, зачем нам спешить? Вы же прочли на ярлыке предупреждение не открывать сундук. Возможно, оно не имеет никакого смысла, но я почему-то склонен верить ему. В конце концов все, что есть в сундуке, никуда оттуда не денется, и если даже в нем спрятаны драгоценности, они не потеряют своей стоимости, где бы мы ни открыли сундук – в конторе владельцев брига или в каюте «Мэри Синклер».

Армстронг был явно обескуражен моими словами.

– Уж не суеверны ли вы, сэр? – пробормотал он, и на его тонких губах мелькнула презрительная усмешка. – Если сундук уйдет из наших рук и мы не узнаем, что в нем находится, нас могут обмануть. Кроме того…

– Довольно, мистер Армстронг! – резко оборвал его я. – Вы получите свою долю, можете не беспокоиться, но я не позволю открывать сундук сегодня.

– Обратите внимание, надпись на ярлыке сделана по-английски. Значит, его уже осматривали европейцы, – добавил Эллердайс. – Да кроме того, если сундук предназначен для хранения ценностей, это вовсе не значит, что они и сейчас находятся в нем. Можно не сомневаться, что немало людей заглянуло в ящик с тех пор, как минули времена старого губернатора Терра Фирма!

Армстронг пожал плечами и бросил отвертку на стол.

– Ну, как хотите, – буркнул он.

Однако я заметил, что, хотя мы потом говорили о самых посторонних предметах, взгляд Армстронга все с тем же выражением любопытства и алчности то и дело возвращался к полосатому сундуку.

Тут я перехожу к описанию дальнейших событий, при воспоминании о которых даже и сейчас невольно содрогаюсь от ужаса.

Каюты наших офицеров были расположены вокруг кают-компании, а моя, самая дальняя, находилась в конце небольшого коридора, у сходного люка. Обычно я не стоял на вахте, за исключением особо важных случаев, и дежурства были распределены между моими тремя помощниками. Армстронг нес полуночную вахту, которая оканчивалась в четыре часа утра, когда его сменял Эллердайс.

Должен сказать, что я сплю, как правило, очень крепко, и нужно сильно встряхнуть меня, чтобы разбудить. И все же в ту ночь или, вернее, на рассвете я внезапно проснулся сам и сел на койке. Хронометр показывал половину пятого. Мои нервы были натянуты, как струны. Меня разбудил какой-то звук, падение тяжелого предмета и нечеловеческий вопль, все еще звеневший у меня в ушах. Я сидел и прислушивался, но теперь вокруг было тихо. И тем не менее этот страшный вопль не был игрой моего воображения, он прозвучал, видимо, где-то совсем близко, и мне казалось, что я все еще его слышу. Я спрыгнул с койки, кое-как оделся и поспешил в кают-компанию.

Вначале я не заметил ничего необычного. В холодном полумраке я различал накрытый красной скатертью стол, шесть стульев с вращающимися сиденьями, буфет из орехового дерева, барометр, а в дальнем конце каюты большой полосатый сундук. Я уже повернулся, намереваясь подняться на палубу и расспросить второго помощника, как вдруг заметил какой-то предмет, торчавший из-под стола. Это была человеческая нога, обутая в высокий морской сапог. Я нагнулся и увидел, что на полу, лицом вниз, скорчившись и выбросив вперед руки, лежит человек. С первого же взгляда я узнал своего первого помощника Армстронга. Он был мертв. Несколько мгновений я простоял молча, задыхаясь от волнения, затем бросился на палубу, позвал Эллердайса и вместе с ним вернулся в каюту.

Мы вытащили злополучного Армстронга из-под стола и, увидев его окровавленную голову, смертельно бледные посмотрели друг на друга.

– Убит так же, как и матрос бразильского брига, – проговорил наконец я.

– Точно так же. Спаси нас господи! И все этот проклятый сундук. Взгляните-ка на руку Армстронга!

Эллердайс приподнял правую руку убитого, и я увидел, что в ней все еще зажата та самая отвертка, которой он хотел воспользоваться накануне вечером.

– Армстронг знал, что я на палубе, а вы спите, и попытался открыть сундук. Он встал перед ним на колени и открыл замок при помощи этого инструмента. Потом что-то случилось с ним, и вы услышали его крик.

– Но что могло с ним случиться, Эллердайс? – прошептал я.

Второй помощник положил мне руку на плечо и увлек меня к себе в каюту.

– Здесь можно говорить свободнее, сэр, а там, кто его знает, не подслушивает ли нас кто-нибудь. Капитан Баркли, что, по-вашему, находится в этом сундуке?

– Даю вам слово, Эллердайс, не имею ни малейшего представления.

– Ну, а я могу высказать только одно предположение: в его пользу говорят все известные нам факты. Обратите внимание на размеры сундука. Взгляните на все эти металлические и деревянные украшения. Они могут прикрывать сколько угодно отверстий. А вес сундука? Четыре человека едва могли его поднять. И, наконец, не забудьте, что два человека пытались открыть его и оба погибли. Разве вам не ясно, в чем тут дело, сэр?

– Вы хотите сказать, что в сундуке сидит человек?

– Конечно! Вы же знаете эти южноамериканские государства, сэр. Сегодня человек – президент, а завтра его травят, как бешеную собаку. Люди там только и делают, что спасают свою жизнь. По-моему, в сундуке спрятался какой-то отчаянный вооруженный тип, и он не дастся живым нам в руки.

– Ну, а как же с едой и питьем?

– Ящик вместительный, в него и провизии войдет немало. К тому же у этого типа среди команды брига, наверное, имелся единомышленник, который доставлял ему воду.

– Значит, по-вашему, ярлык с просьбой не открывать сундук – просто-напросто уловка?

– Вот именно, сэр. А вы можете как-нибудь иначе объяснить все эти факты?

Я должен был признаться, что не могу.

– Что же нам теперь делать?

– Человек в сундуке – отчаянный головорез, он не остановится ни перед чем. Пожалуй, лучше всего привязать сундук к канату и с полчасика протащить его на буксире. Уж тогда-то его можно будет открыть без всякого риска! Неплохо бы также обмотать сундук веревками и подержать этого человека без воды. Или, пожалуй, пусть плотник зашпаклюет лаком все отверстия, чтобы туда не попадал воздух.

– Будет вам, Эллердайс! – сердито воскликнул я. – Не хватало еще, чтобы один человек держал в страхе целую команду корабля! Если в сундуке кто-нибудь сидит, я берусь вытащить его оттуда!

Я пошел к себе в каюту и вернулся с револьвером в руке.

– Ну, Эллердайс, – приказал я, – открывайте замок, а я буду стоять наготове.

– Ради бога, сэр, подумайте, что вы делаете! – воскликнул помощник. – Два человека убиты, и кровь одного из них еще не высохла на ковре!

– Тем более мы должны отомстить за него.

– Хорошо, сэр, но позвольте хотя бы позвать плотника. Трое все же лучше, чем двое, а он сильный и мужественный парень.

Эллердайс пошел за плотником, а я остался в каюте наедине с полосатым сундуком. Я не могу пожаловаться на свои нервы, но все же предпочел стать так, чтобы между мною и этой внушительной реликвией испанского средневековья оказался стол. Наступало утро, мало-помалу светлело и на сундуке все заметнее выделялись красные и белые полосы и замысловатые витки деревянных и металлических украшений, свидетельствовавшие о том, с какой любовью потрудился над ним искусный мастер.

Вскоре пришли Эллердайс и плотник с молотком в руках.

Плотник взглянул на тело Армстронга и покачал головой.

– Плохое это дело, сэр, – сказал он. – И вы думаете, что в сундуке кто-то прячется?

– В этом нет никаких сомнений, – отозвался Эллердайс, поднимая отвертку с видом человека, готового встретить любую неожиданность.

– Вы оба встанете рядом, а я открою замок. Если человек попытается выскочить, бей его, плотник, изо всех сил по голове! А вы, сэр, немедленно стреляйте, если он поднимет руку. Начинаю!

Эллердайс опустился на колени перед полосатым сундуком и вставил под крышку конец отвертки. Замок щелкнул и открылся.

– Будьте начеку! – крикнул помощник и с усилием откинул массивную крышку ящика. В тот же миг мы все трое отскочили назад – я с револьвером в вытянутой руке, а плотник с занесенным для удара молотком. Прошла секунда, другая и – ничего не случилось. Мы подошли к сундуку и заглянули в него. Сундук был пуст.