В классе появилась строгая женщина лет сорока с небольшим, с уложенными короткими волосами и в синем брючном костюме. Их классная руководительница, Нелли Михайловна. Она приучила класс вставать, приветствуя её.

Классная сразу же начинала с проверки домашнего.

– Откройте свои тетради, сейчас посмотрим, как вы справились с переводом.

При этих словах она устремила свой ястребиный взгляд на парту за Арсением. То, что два разгильдяя в этом году стали садиться не за последнюю парту, а лишь за третью, её, кажется, нисколько не обмануло.

Арсению показалось, что он услышал за собой ругательство, но принадлежал этот шёпот Игорю или Марку, невозможно было определить.

Зашелестели раскрываемые на партах тетради. Нелли Михайловна медленно прохаживалась между рядами с журналом в руках. Иногда она задерживалась у какой-нибудь парты, и тогда до Арсения доносился её недовольный голос.

– Белоусов, почему не выполнили перевод? – к ученикам Нелли Михайловна обращалась исключительно на Вы. – У Вас, сказать, сколько двоек уже в журнале? Три! Вас это не волнует? Учебный год только начался, а уже три двойки.

Класс с мрачным удовольствием уставился на объект всеобщих насмешек.

Невзрачный мальчик неопрятного вида, в вытянутом бежевом свитере, медленно испепелялся под её взглядом. Он вперился в свою тетрадь, где вместо домашнего задания сияла девственной белизной пустая страница, и покраснел до корней волос.

– Первого октября будет родительское собрание. Я надеюсь увидеть Ваших родителей, Белоусов, – разочарованно произнесла Нелли Михайловна, рисуя очередную двойку в журнале и переходя к следующей парте.

– А что у Вас, Ильин? – теперь её голос раздался поблизости, за спиной у Арсения.

– Вот, – Игорь с очаровательной улыбкой раскрыл свою тетрадь перед учительницей. – Всё сделал.

Она посмотрела в тетрадь и брезгливо скривила губы.

– Ильин, что это у Вас? Рунические символы? – По классу пронёсся смешок.

– Как вы научили, так и пишу, – осклабился Игорь.

– Минус балл за неряшливость, – отрезала Нелли Михайловна. – И рот прикройте.

Затем она заглянула в тетрадь Марка и, ничего не сказав, перешла к его с Ольгой парте.

– Варламов, отлично справились с заданием. Мне нравится ваш литературный подход к переводу. Что у Вас, Поморцева? Хмм… Хорошо.

– Ну что ж, – произнесла учительница, закончив проверку домашнего задания. – Две двойки. У Белоусова и Григорьевой. Конечно, меньше, чем в одиннадцатом «Б». Вчера они за это задание десять двоек получили, – тут в её голосе проскользнула едва уловимая гордость за свой класс. – А теперь хотелось бы поинтересоваться, почему у Поморцевой, Соколова и Варламова один перевод на троих. Кого назвала – к доске. Развейте мои сомнения.

В столовой после пятого урока Арсений с Игорем, Марком и Ольгой, с сомнением поддавшейся на его уговоры пообедать вместе с ними, заняли один столик на четверых.

– Просто обалденные тефтели, – восхищался Марк, поглощённый едой более чем полностью.

– А что, больше тем для разговоров у нас не осталось? – закатив глаза и откинувшись на спинку стула, произнес Игорь. – Сеня, как, например, твоё репетиторство?

– Какое репетиторство? – рассеянно переспросил Арсений. Он уже давно глядел в сторону, потеряв нить беседы.

– Ты же теперь преподаешь иностранные языки, – не унимался Игорь. – Можно и мне пару уроков взять?

…Прядь высветленных волос выскользнула из причёски, обнажилось ушко с цепочкой серёжки.

– Аня разболтала?

– Конечно.

Тонкие ключицы и ложбинка между ними. Инна была либо слишком глупа и не понимала, что стоит надевать в школу, а что нет, либо слишком хитра, и Арсений склонялся ко второму. Она повернулась, поймав на себе его взгляд, а он поскорее уставился на Марка, словно у того вылез третий глаз.

– О чём вообще с вами можно разговаривать? – Игорь фыркнул – это у него всегда выходило с чувством собственного превосходства. Друг уже пообедал и теперь не спеша допивал чай, ловя на себе взгляды компании девчонок из десятого «Б», занявших соседний столик, а потому держась с лёгким небрежным изяществом, как мог только он.

– Рисуешься, – с ухмылкой прокомментировал Арсений. Ольга скривила губы, Марк вообще не слушал, собирая подливу куском хлеба.

– Обожаю одиннадцатый класс. Так бы навсегда тут и остался, – ответил Игорь.

– Ха-ха, – скучающим тоном произнесла Ольга. – Мне кажется, тебе это легко удастся.

– Оля, – серьёзно сказал Игорь после минутного молчания. – Раз уж мы вынуждены терпеть твоё общество, нарисуй себе уже лицо, а то глазам больно.

Арсений хотел было вмешаться, но Ольга с каменным лицом взяла свой поднос и ушла, не произнеся ни слова.

– Оля, ну куда ты? – позвал он её, но она не обернулась. Арсений подарил другу свой самый укоризненный взгляд.

– Как-то некрасиво вышло, – заметил Марк. Игорь пожал плечами.

Сентябрь подобрел только под конец и порадовал всё-таки теплом и светом. Ольга не замечала раньше, насколько красив город осенью. Камень, утопающий в бушующем море красок.

Темнело.

Ольга спешила по асфальтированной дорожке, петлявшей по дворам. Она шла так быстро, что едва сдерживалась, чтобы не побежать.

Поворот за очередной дом, двор с детской площадкой, а там уже через дорогу – небольшой парк, обнесённый кованой оградой. Вот и пышные высокие ели, за которыми открывается затянутый ряской пруд. Дима стоит на берегу и пускает блинчики по воде. Как ловко у него это выходит! Вот один камушек пролетел, оставив за собой целую дорожку из кругов, прежде чем кануть в воду. За ним отправился следующий.

Он обернулся, хотя Ольга и пыталась не выдать своего приближения.

– Привет, – первой заговорила она, чтобы скрыть волнение.

– Ты сегодня очень красивая, – сказал он, пропустив приветствия.

Ольга не выдала смущения, но щёки её и так предательски алели. Дима врал ей подобным образом всякий раз, как они встречались. Но что самое удивительное – Ольга и не заметила, как начала ему верить. Ей так хотелось в это верить!

Она нашла на земле пару камешков и подошла к берегу. Первый не сделал и трёх прыжков, гулко булькнув в воду.

– Как у тебя дела? – спросил он.

– С переменным успехом.

Мимо них по дорожке прошла женщина с коляской.

– Смотри. – Ольга обернулась, и Дима тут же ловким движением извлек из рукава куртки букетик ландышей и протянул ей.

– А в сапогах у тебя ничего не припрятано? – пошутила она, по-глупому радуясь цветам.

Дима пожал плечами: мол, кто знает, – а потом ощупал голенища своих сапог и внезапно достал из левого сапога белый бумажный лист.

– Какая нелепица! – удивлённо бормотал он, поворачивая этот лист и так и сяк, будто надеясь разглядеть на нём что-то. – Мне так жаль: сюрприз испорчен!

Ольгу всё это веселило. Она держала в руках букет хрупких ландышей, украдкой нюхая их.

– Подожди-ка… – продолжал Дима свои размышления.

Он дважды сложил листок и несколько раз повернул его, потом согнул ещё раз. Его руки работали так ловко, что Ольга не могла уследить за их движениями, но когда он остановился, то держал в руках красивую белую маску, украшенную сверкающими пайетками, жемчугом и бисером.

Ольга не удержалась, подошла к нему и взяла в руки эту красоту. Маска не была бумажной, поэтому она поискала на земле глазами выброшенный листок бумаги, но нигде его не обнаружила.

Сколько фокусов она уже видела в его исполнении, но всякий раз не переставала удивляться.

– Как ты это делаешь?

– Я не раскрываю своих секретов, – с простой обескураживающей улыбкой каждый раз отвечал он.

Ольга не настаивала. Она приложила маску к лицу, а Дима завязал сзади тесёмки.

– Ну как мне? – спросила она.

– Великолепно, – серьезно ответил он.

Ольга подошла к кромке воды и глянула на своё отражение. На водной глади было трудно рассмотреть очертания, но каким незнакомым и загадочным показалось ей своё белое лицо…