Касым задумчиво проследил траекторию пули и покачал головой.

– Ц-ц-ц. Похоже, духи дают нам знак.

Тем временем незадачливый стрелок кинулся к ним, на ходу отбросив пистолет и вынимая шпагу из ножен. Подбежав, он сделал выпад, целясь Радмиру в грудь. Радмир, ушедший с направления атаки, крутнулся на носках и врезал ему кулаком в скулу, сбив с головы шляпу. Стрелок дернул головой, закатил глаза и тряпичной куклой рухнул без сознания на землю. Слетевшая шляпа открыла бледное лицо, даже в обмороке сохранившее выражение гнева и обиды. Он был молод, если не юн, капризные черты выдавали натуру чувственную и импульсивную. Дорогая одежда, хорошее оружие и породистый конь говорили сами за себя. Радмир с интересом разглядывал незнакомца и гадал, что же привело его и чем вызван его воинственный настрой.

– Как ты думаешь, что ему надо? – спросил он Касыма.

– Женщину, скорее всего.

Касым невозмутимо гонял половником по дну казана невидимую сквозь варево пулю, безуспешно пытаясь ее достать.

Четвертую ночь подряд Лизе снился один и тот же сон. Ей снилось небо, бескрайнее и бездонное. Небо, в зените которого купалось золотое солнце, освещавшее синь вокруг и дающее всем краскам на земле под собой необыкновенную яркость и глубину. Солнце щедро одаривало весь мир неисчерпаемой и бесплатной силой, гарантируя вечную и прекрасную жизнь всему, до чего дотянутся его лучи. Пропитанная теплом земля под ногами благодарно рождала невиданные цветы, источающие божественный аромат, который пьяно вливался в грудь, мягко обнимая ликующее сердце. Если можно было представить абсолютное счастье, то оно выглядело именно так.

Внезапно воздух потемнел и приобрел странную плотность, его стало трудно вдыхать. Он начал сгущаться в сумерки, одновременно поднимая с горизонтов багровый, гудящий смерч. Сжимаясь к центру, смерч неумолимо пожирал небесную лазурь, подбираясь все ближе к светилу. Липкий холод от земли отнимал волю и не давал пошевелиться, словно внутри росла огромная пиявка, выпивающая силу из молодого тела и медленно подползающая к сердцу.

Чудовищный вихрь рос вместе с пиявкой, гигантской стеной отгораживая Лизу от всего мира и облизывая светило багровыми языками. Пиявка добралась до сердца в момент, когда последний луч был задушен в исполинских тисках и начался ад.

Кровавый ливень прорвавшегося смерча хлынул с небес на черную землю, быстро образуя озеро, из которого, подобно демону, вышел человек. В одной руке человек держал зеркало. В его отражении Лиза увидела себя, остолбеневшую, со сквозной дырой в груди. В другой руке он нес живое, бьющееся сердце, с явным намерением заткнуть им эту дыру. На грани безумия Лиза поняла, что это сердце Александра, и не в силах вынести ужаса, с криком проснулась.

Касым доваривал у костра снадобье из трав и кореньев. Очнувшийся юноша, выплеснувший все свое разочарование, сидел связанный, прислонившись к стене, и сверлил их ненавидящим взглядом. Но теперь он хотя бы молчал, вернее, мычал что-то через кляп, который совсем недавно еще был белоснежным воротником. Радмир привел коня незнакомца, расседлал, обтер сеном, и принялся с интересом изучать оружие и содержимое сумок. Касым налил в чашку немного отвара и, захватив флягу с водой, подошел к связанному Александру, присел на корточки и спокойно сказал:

– Если не будешь снова ругаться, я выну кляп.

Александр кивнул, силясь выглядеть достойно, насколько это возможно с кляпом во рту. Касым вынул изо рта воротник, смочил его водой из фляги и, отжав осторожно, обтер налившийся синяк на лице Александра. Потом, сложив пополам, положил ему на лоб, продолжая говорить.

– Ты сейчас много кричал о том, что готов на все ради возможности быть вместе с любимой. Готов ради своего счастья даже на убийство невиновного человека?

Александр обескуражено молчал.

– Мы можем тебе помочь чем-нибудь еще, кроме своей смерти?

– Чем ты, безродный степняк, можешь мне помочь? – заносчиво ответил юноша, и Касым подумал, что парень, видимо, иначе разговаривать не умеет.

– При всем твоем величии ты связан и уныл благодаря своей глупости, и находишься в плену у ничтожества, от которого зависишь.

Александр опустил голову. Видимо, эти невежи возомнили о себе невесть что, позволив себе связать его, и, что совсем недопустимо, заткнуть ему рот, как какому-нибудь плебею. Унизительная необходимость разговаривать со слугой усугублялась явным нежеланием господина его замечать. Но другого собеседника не имелось, а выбираться как-то надо. Хотелось, чтобы все это закончилось, пусть даже через общение с быдлом. Он собрал все свое невеликое терпение и процедил:

– Моя неспособность иметь детей ставит крест на всем, что мне дорого. Еще три дня назад все было прекрасно. У меня была невеста, счастье и ясность обозримого будущего, но тут появляется твой господин и забирает то, что принадлежит мне по праву. Я бы отдал все даже за самую малую надежду изменить положение вещей.

– Если ты готов, духи обязательно тебе помогут, собственно, это их работа. Но сначала надо прийти в себя. Выпей, это придаст тебе сил, а завтра мы будем думать, что нам всем делать.

Касым забрал пустую чашку и вернувшись к Радмиру, разглядывающему дорогой пистолет, тихо спросил:

– Мне показалось или у нас гости?

– Не показалось. В лесу кто-то есть, возможно, парень пришел не один.

Как выяснилось, пистолет Радмир не разглядывал, а быстро заряжал, положив и свои два поближе.

– Что будем делать?

– Выстрелом из леса нас не достать. Сейчас парень заснет, отнесем его в дом и будем ждать.

Радмир занес оружие внутрь. Вернувшись и подхватив за ноги уснувшего Александра, помог Касыму занести и его. Потом прикрыл ставни, положил на подоконник пистолеты и с ружьем встал возле окна. Касым с тесаком встал у двери, когда в ставень тихо постучали.

– Дед Касым, не стреляй, это я, Игнат. Помнишь, ты мне в детстве ногу зашивал, когда я серпом порезался.

Касым осторожно открыл дверь и впустил мужика, заросшего бородой. Мужик снял шапку, белозубо улыбнулся и поклонился Радмиру.

– Ну, барин, стало быть, с возвращением.

Известие о расстройстве брака и пропаже Александра произвело на Лизу эффект гильотины, с ржавым скрипом отрубившей прошлую жизнь, со всеми ее надеждами и чаяниями, холодным зазубренным лезвием. Ее Сашенька, такой родной и нежный, пропал, узнав, что им не быть вместе. Челядь показала, что барин, получив письмо, в нервном расстройстве приказали седлать коня и взямши пистоли с саблей умчались, никому ничего не сказав. Предположив, что он решил убить соперника, к тому по горячим следам отправили гонцов, но Сашеньку там не нашли, и передав приглашение в руки Радмиру, вернулись ни с чем. Доехал ли он туда, и вообще туда ли собирался, можно было только гадать. Может, он стал жертвой диких зверей, а, может, лихих людей.

Все эти мысли не давали ей покоя. В бредовом ночном забытьи она видела кошмары, пугавшие своей жуткой реальностью. В оцепенении, доходя до крайнего ужаса, просыпалась в ночи, пугая криком немую девочку Варюню, которую из жалости взяла к себе в прислуги.

На фоне переживаний здоровье начало сдавать, и прибывшая из столицы графиня Д. привезла с собой доктора. Осмотрев Лизу, доктор пожал плечами и промямлил, что недуг у барышни не телесный, а душевный, и лекарство от сего недуга одно – время. Весь привычный мир трещал по швам, так плохо не было даже когда безвременно ушли ее родители. Но тогда рядом был ее кузен – барон Н., который разделил с ней всю боль утраты и был надежной опорой несмотря на то, что они были еще детьми. Лиза отправила к нему гонца, ожидая приезда барона со дня на день, и молила ангелов, чтобы он успел раньше новоиспеченного жениха.

Графиня, зашедшая с утра справиться о ее самочувствии, в подготовительном молчании задумчиво пила китайский чай с медом и травами. Собираясь с мыслями, она смотрела на огонь в камине, который Лиза приказала разжечь, несмотря на теплую погоду. Лиза чувствовала, что графиня любит ее всем сердцем, нерастраченной материнской любовью бездетной женщины, и понимала, что та разрывается между этой любовью и словом, данным ее родителям. Обе осознавали, что должны сказать и каков будет ответ. Таким образом, весь этот разговор превращался в не более чем вежливый ритуал, тяготивший обеих.