Райнер Лэш оказался невысоким пятидесятилетним мужчиной с внимательными карими глазами и неопределенного цвета волосами, прилизанными на косой пробор. Одет он был в не самый лучший костюм от Сайа Дэвора (экстравагантность в центре не поощрялась), но вид имел опрятный и производил впечатление безукоризненно компетентного в своей области человека. Впрочем, других в центре не держали.

Поприветствовав шефа, он занял то же кресло напротив, в котором пятью минутами ранее сидел Скоггинз. Простую кожаную папку, с которой он явился, протянул Шипстеду.

– Что это? – полюбопытствовал последний.

– Подробный обзор политической оппозиции в Белоруссии.

– Ценю вашу предусмотрительность, Райнер, но на этот раз вы, к сожалению, не угадали.

Взгляд Лэша стал еще внимательнее.

– Что у вас есть о черноморском побережье России? Точнее, о городе Юджи-но-моу-ске? – прочитал по складам Шипстед шпаргалку, надежно спрятанную в его черепной коробке.

– Южноморск, – сказал Лэш без всякого акцента. – Это самый процветающий город на побережье. Имеет нечто вроде статуса особой экономической зоны. Кроме игорного бизнеса и обычного для приморских городов туризма, известен минеральными источниками. В последнее время в примыкающих к городу горах культивируется русское сафари. Чрезвычайно популярна охота на снежных барсов, горных козлов, медведей и яков, которых завозят в заповедник из мест обитания. Годовой доход среднего южноморца колеблется между двенадцатью и пятнадцатью тысячами фунтов.

– Это для России много или мало? – прервал подчиненного Шипстед.

– Это в три-четыре раза выше, чем в Москве и Петербурге, сэр.

– Следовательно, эти люди довольны своим положением. Это усложняет нашу задачу…

– Это Россия, сэр. Довольных людей там можно показывать за деньги. Некоторые из южноморцев считают, что их город является теплицей по выращиванию американского народа на русской земле из местного человеческого материала…

– Вы полагаете это возможным?

– Ни в малейшей степени, сэр. Русские любят размашистые формулировки.

– Как насчет иностранного капитала, в частности британского и американского?

– Достаточно сказать, что «Чейз Манхеттен Банк» и «Барклиз Банк» имеют там свои филиалы, сэр. Кроме того, поданный Ее Величества известный миллиардер Лядов сделал этот город местом своего постоянного пребывания. Ему принадлежит несколько гостиниц, фармацевтический комбинат, торговый центр и так далее и тому подобное. Если необходимо, могу представить подробно…

– Чем объясним его интерес к этому городу? Ностальгия?

– Согласно документам, он там родился.

– Но это, разумеется, не единственная причина?

– Надеюсь, нет, сэр.

Шипстед открыл серебряную сигаретницу.

– Угощайтесь, Райнер.

– Спасибо, сэр, с удовольствием.

И он действительно с удовольствием закурил.

– Не стану испытывать ваше терпение и выдержку, – сказал Шипстед, последовав примеру подчиненного, правда, с куда более сдержанным воодушевлением, что, видимо, объяснялось давней привычкой угощаться за счет фирмы. – На Южноморск поступил заказ. Крупный заказ.

– По классу «D», сэр?

– По классу «A», Райнер!

Лэш закашлялся. Шеф, с одобрением понаблюдав за приступом, добавил:

– Повышенной срочности.

Кашель как рукой сняло. Перед Шипстедом сидел готовый к битве воин. Хладнокровный, опытный, беспощадный.

– Кто там у нас есть?

– Некто Майкл Туров, владелец нескольких газет, радиостанций и местного кабельного телевидения.

– Майкл? – насторожился Шипстед. – Тоже эмигрант?

– Не совсем обычный. Сначала он эмигрировал из России в Штаты, а затем обратно. Даже гражданство поменял. Американское на российское.

– Он вполне нормален?

– О, это блестяще дезорганизованный ум, сэр! Человек необъятной изобретательности и чрезмерных способностей, возомнивший себя скучающим бесом.

– Почему вы так решили?

– Судите сами, сэр. В Штатах он организовал грандиозное шоу, нечто вроде «Диснейленда» под названием «Совьетленд». Там все было устроено как в большевистской России, только в несколько концентрированном виде. Очереди в магазинах, чекистские облавы, ежедневная обязательная политинформация, тотальное подслушивание, массовое доносительство, безжалостные вытрезвители…

– Это что-то наподобие промывки мозгов?

– Вытрезвитель, сэр, это специально оборудованное место, где граждан, заподозренных властями в нетрезвости, подвергают варварским процедурам: обливают ледяной водой, заворачивают в мокрые простыни и оставляют до утра в неотапливаемом помещении. Причем, вы не поверите, сэр, но жертвам этой садистской забавы присылают затем счет за оказанные услуги.

– И как скоро он прогорел?

– Кто, сэр? Туров? Через три-четыре года он продал свое шоу за сумму с семью нулями. По оценкам прессы, разумеется…

– Я, в общем-то, всегда догадывался, что наши кузены – люди со странностями, но не до такой же мазохистской степени! – заметил потрясенно Шипстед.

– Совершенно с вами согласен, сэр, – горячо поддержал шефа Лэш. – Хотя должен заметить, что по данным социологов, почти половину клиентуры этого шоу составляли эмигранты из России и других стран социалистического лагеря, изнемогавшие от жуткой ностальгии по утраченным несвободам.

– Послушайте, Лэш, – встрепенулся Шипстед, – а не может быть так, что Юджиномоуск – это новое шоу Турова? Тот же самый «Совьетленд», только наоборот, то есть как бы «Америкэнленд»?

– Блестящая мысль, сэр! – просиял Лэш. Затем слегка припогас, призадумался. – Но если он и сделал это, то неофициально, как бы в виде хепенинга в формате перфоманса. Официально он учредил только Общество Утомленных Гедонистов… К тому же, если ваша догадка насчет «Америкэнленд» верна (а она столь остроумна, что хотелось бы, чтобы так и было), то получается, что американский и английский банки, не говоря уже о Лядове, являются пайщиками этого шоу…

– Как бы там ни было, но это соображение необходимо учесть при разработке операции.

– Слушаю, сэр.

– Насколько серьезен наш компромат на Турова?

– К сожалению, ничего существенного, сэр. Замечено, правда, что вокруг него всегда вертится много подростков обоего пола. Большей частью беспризорники и дети из неблагополучных семей. Однако никаких скандалов в этой связи пока еще не возникало. Возможно, есть смысл параллельно поработать в этом направлении, чтобы подстраховаться?

– Возможно, возможно… Но этот Туров, если память мне не изменяет, не единственный наш агент в этом городе. Кажется, мы завербовали там кого-то еще, или я ошибаюсь, Райнер?

– Вашей памяти можно только позавидовать, сэр! – на полном серьезе огрел начальство комплиментом подчиненный. – Действительно, в Южноморске у нас имеется еще один агент, находящийся в состоянии средней консервации. Агентурный псевдоним – Трутень. Это бывший полицейский, специализировавшийся на экономических преступлениях… При необходимости его можно будет подключить к операции, правда, для его активизации понадобиться определенное время…

– Вы намекаете на русскую пословицу, сложенную ими о самих себе, что-де они долго запрягают, но зато потом несутся сломя голову? – уточнил Шипстед.

Лэш ответил не сразу, видимо, колебался – шандарахнуть ли босса еще одним комплиментом или это будет уже чересчур?

– И в этом смысле тоже, сэр. Но в основном я имею в виду его упрямство. Все-таки, хоть и бывший, но полицейский… Придется приложить некоторые усилия, чтобы направить его неуемную энергию в нужное русло.

Шипстед тоже отреагировал не тотчас, – должно быть, пытался проглотить обиду из-за недополученного комплимента. В самом деле, это ж какую память надо иметь, чтобы русские пословицы наизусть помнить! Да по сравнению с ним, с сэром Александером Колтером Уэнтвортом Шипстедом, пресловутый Фуэнтес выглядит просто хроническим склеротиком!

– А если поручить расконсервацию Трутня его вербовщику… Как его там? Гэндольф?