«Со своими страхами лучше всего бороться в одиночку».

Тот, кто это сказал, должно быть, был безумен.

Я стоял напротив небольшого куска тщательно отполированного металла и разглядывал собственное отражение, надеясь различить первые признаки перемен.

Но видел лишь себя прежнего, разве что с чуть более нелепой ухмылкой маньяка-убийцы. В глазах вроде бы что-то скрывалось, там, на глубине болотной зелени будто промелькнуло нечто дикое и безумно опасное.

Тень? Быть может.

Тень.

Так называла меня погибшая Майра Метара, так назвала меня и Тассия Руэ. Но что это значило, я до сих пор не мог уяснить.

При этом я понимал, что с их стороны оставался не более, чем экспериментом, в один из моментов вдруг вышедшим из-под контроля. И если у шаманки еще хватило ума и смелости признать собственные ошибки и отойти в сторону, то великая лейра Метара захотела все исправить, за что в итоге поплатилась.

Собственной жизнью.

Кто я?

Убийца, вот кто!

Чудовище. Монстр во плоти. Слабак, позволивший своим первобытным инстинктам взять верх. Размазня, который не может справиться с чувством вины и оттого бросается на амбразуру.

Но так ли это?

Я показал зубы отражению. Надеялся, что выйдет улыбка, а получился оскал. Снова.

Попробовал прислушаться к внутреннему голосу, надеясь хотя бы там найти подсказку. Но тот молчал.

Будто нарочно!

И только неугомонный страх продолжал методично разъедать меня изнутри, растворяя душу в кислой среде и медленно превращая ее в нечто черное, вязкое, как слизь, и столь же отвратительное.

Еще раз столкнувшись с не то испуганным, не то озлобленным взглядом, я понял, что вот-вот сорвусь. Проклятый ящик снова ожил, и это лишь усилило опасения.

Что может быть хуже, чем боязнь самого себя?

Кто-нибудь мудрый, вероятно, и ответил бы на этот вопрос. Мне же мудрости не доставало, что уже грозило неприятными последствиями.

Я оглядел тесную каюту и, малость обалдев, уставился на хаотичный танец личных вещей, который те устроили, вдруг поднявшись в воздух.

Первой мыслью было предположение, что генераторы искусственной гравитации «Ртути» внезапно вышли из строя, но потом я понял, что меня самого сбой совсем не затронул. Тогда я решил приглядеться к творившемуся беспределу внимательней и тут же сообразил, что вся мелочь, парящая в состоянии свободного парения, вращается вокруг единого центра – меня самого.

Что это могло означать?

Признаки того, что Тень хочет вырваться из-под контроля? Или мою эмоциональную нестабильность? Если верить словам Тассии Руэ, Тень – не что иное, как проекция подсознания на плоскость моего активного «Я». Отсюда и все эти мысли о раздвоении личности и темном ящике, в котором томится монстр…

Что это за ересь?

С другой стороны, не будь это правдой, сумел бы я оказать достойное сопротивление Метаре, а потом и вовсе уничтожить ее?

Вот и я не знал.

А желание убивать, тихим голоском отдававшееся где-то в глубине души, исчезать пока никуда не спешило.

Сигнал о выходе из гиперпространства разорвал тишину каюты на лоскуты, заставив вздрогнуть от неожиданности. Почти сразу же из встроенного в переборку динамика внутренней связи донесся как обычно раздраженный голос старшего брата:

– Мозголом, бегом наверх! Мы на месте.

Отложив успевший стать привычным ритуал самобичевания, я нацепил носки и ботинки и, не торопясь, поплелся в рубку. Книги и прочая мелочь, до сего момента продолжавшая танцевать по воздуху, мгновенно обрушились на пол.

Нервно хмыкнув, я исчез в проходе.

– С добрым утром, – саркастически бросил Мекет, едва я выбрался из лифта.

Отвечать желания не было молча. Молча прошмыгнув к пассажирским сиденьям, я пришвартовался к одному из них.

– Я смотрю, ты не особо торопился. Никак снова в бреду?

– Отстань.

Брат занимал кресло пилота и даже не думал оборачиваться, но по моему голосу мгновенно определил что-то неладное и насторожился.

Я едва удержался от того, чтобы не прыснуть. Видел бы он все то, что творилось со мной в логове Желтого Малыша, нервничал бы и не так.

– Все в порядке? – голос Мекета немного потеплел, хотя прежнее напряжение все еще проскальзывало.

Я посмотрел на его лохматый затылок и негромко выдавил:

– Как всегда.

Как ни странно, этот ответ Мекета устроил и углубляться в дебри моего психического состояния он не стал. А может просто отвлекся. К этому моменту мы как раз миновали точку выхода из гиперпространства.

Пальцы брата проворно забегали от сенсорной панели к тумблерам, переводя корабль на досветовую скорость. Щелчок. И за лобовым иллюминатором резко сменилась палитра. Сверкающая мрачными красками вуаль спала, а на ее месте образовалась черная и всепоглощающая пустота космоса.

Хотя, не совсем черная и не такая уж пустота…

Сверившись с данными, поступавшими на персональный инфопад, я обнаружил присутствие небольшой россыпи техносфер, словно колония полупрозрачных спор, облюбовавших орбиту вдоль внешнего края астероидного пояса Кодда Секундус.

Некогда один из наиболее процветающих миров Рукава Маса, он не пережил взрыва скопления плазмы под корой планеты. Катаклизм, случившийся из-за чрезмерного стремления местного правительства обогатиться. В итоге все, что осталось от населения –группка выживших, образовавших лагерь над вывернутым наизнанку планетоидом.

Справка гласила, что около двух десятков лет назад колония еще подпадала под риоммскую программу помощи пережившим катастрофу, однако проект довольно быстро свернули. Причина такого поступка со стороны Империи была неизвестна, однако слухи, которыми, как известно, полнилась инфосеть, утверждали, будто Риомм счел проект чрезмерного дорогостоящим. Жители, которым больше некуда было податься, остались влачить жалкое существование в открытом космосе.

Положение дел внутри лагеря техносфер было просто чудовищным. Голод и антисанитария уносили жизни людей десятками. Только никому до этого не было дела.

Кроме, разве что, одного мелкого, но чрезвычайно деятельного контрабандиста по имени Д’юма, снабжавшего техносферы провизией.

Он-то, если верить Мекету, нам и был нужен.

Скомкав изображение, я спрятал инфопад за пазуху и обратился к брату с успевшим набить оскомину вопросом. Ну не верилось мне, что человек, обладавший столь ценной вещицей, из-за которой даже сам Мекет потерял покой, стал бы заниматься настолько неблагодарным занятием. Слишком уж велик был риск остаться без прибыли. А именно прибыль, насколько я знал, заботила подавляющее большинство контрабандистов и дельцов.

– Ты точно уверен, что эта штучка у него?

Негромкое рычание, донесшееся со стороны пилотского кресла, прозвучало красноречивее любых слов.

– Подумай сам, будь оно иначе, стал бы я так осторожничать и вынюхивать след Д’юмы через полгалактики?

Обдумав эти слова, я сказал:

– Если честно, то ты и не такие трюки выкидывал.

Мекет удивился, даже оглянуться изволил:

– Это что, шутка?

– А я разве смеюсь?

Брат, снова отвернувшись к приборной панели, ввел еще несколько команд и направил «Ртуть» вдоль крайней из сфер, ища более-менее свободное для стыковки место.

Несмотря на более чем удручающее положение, в котором обитали местные жители, пренебрежительно называемые риоммцами коддас, от звездолетов в причальной зоне было не протолкнуться. И все благодаря антиимперским настроениям, которые в этой космической области проявлялись наиболее остро. Только чудо и крайняя осторожность местных революционеров уберегало это незначительное скопление от глаз Серых Стражей и судьбы разрушенной планеты под ногами.