– Нельзя! Это вещь необходимая, – с улыбкой обернулась жена. Она сервировала стол, расставляла тарелки и раскладывала приборы. – Сейчас будем ужинать, дай мне буквально пару минут.

Они давно вместе, Филипп и не помнил себя холостым – сросся с этой женщиной за тридцать лет. Фигура у Лики тонкая, девичья, тёмные кудри копной, глаза зелёные, как у кошки. Смеётся звонко, запрокидывая голову и показывая безупречные зубы (стоматологу по статусу положено) и ямочки на тугих щеках. Она почти не изменилась за эти годы, впрочем, сейчас все стареют медленно.

Филипп мельком взглянул на висящую в воздухе голограмму спящего младенца в кроватке (так Лика следила за сыном) и поинтересовался:

– А где Ксюша? Она дома?

– В саду цветы поливает… Что-то случилось? Ты грустный.

– Нет, ничего… – Филипп машинально переставлял на скатерти приборы, солонку, салфетницу. – Виктору с супругой пришёл отказ из центра планирования. Двадцать пять процентов риска.

– Двадцать пять! – Лика всплеснула руками, её брови сошлись в одну линию. – А семьдесят пять процентов, что ребёнок будет здоров.

– Они заботятся о генофонде…

– Уж тебе ли не знать, что эта проблема решаема, – сердито перебила она. – Всё сводится к одному: когда во всём мире перенаселение и дефицит продовольствия, то найдутся причины, чтобы женщины не рожали. Помнишь, одно время по ТВ шла реклама, что механические роботы – прекрасная альтернатива детям? Да разве можно сравнивать?!

– Нельзя, – согласился Филипп, – механические роботы не испытывают эмоций, не могут любить, сопереживать… А вот дети-ксеноботы – да.

– Фантазируй! – поддела Лика. – Создавать людей запрещено, это не кошки и не хомячки.

– То, что сегодня запрещено, завтра будет обыденностью, уверяю тебя, правительству больше нечего предложить. Размножаться нельзя, а супруги хотят малыша. Ребёнок-ксенобот будет хорошим решением. – Филипп помолчал и добавил: – Смысл в этом есть: ксено предсказуемы, тратят гораздо меньше ресурсов, не размножаются, их организмы улучшены…

Лика передёрнула плечами:

– Суррогаты, собранные бог знает из чего! Много ли в ксено-собаке осталось от собаки?

– Осталась почти вся собака. Они стали умнее, благодаря генам других животных.

– А как же этика? – взметнула брови Лика.

– Этика! Я последние года два или три наблюдаю, как СМИ осторожно поговаривают, что ксено – тоже создания божьи. А ведь раньше поднимали шум из-за мнимой агрессивности ксено-животных. Хамелеоны!

– Ладно, давай оставим этот разговор. Позови ужинать Ксюшу, пожалуйста.

Филипп прошёл в сад через открытую гостиную с поднятым по случаю жары куполом-ракушкой. Посмотрел по сторонам: дочки не было видно.

«Может, к соседям ушла?» – подумал он. И в этот момент заметил яркое пятно купального костюма на дне бассейна. Девочка лежала лицом вниз, безвольно раскинув руки. Сердце у Филиппа оборвалось.

– Ксюша!

Он летел, не разбирая дороги, прыгнул в воду. Нырнул, подхватил невесомое тело и вытащил на бортик, на котором тотчас образовались лужицы.

Дочь не дышала. Лицо белое, без кровинки.

Вдох рот в нос, четыре толчка в грудину. Вдох… раз, два, три, четыре… Ему показалось, что ресницы девочки дрогнули.

Не прекращая реанимации, Филипп не своим голосом закричал:

– Лика! Скорее сюда!

– Дорогой, что случилось?.. Господи!

– Вызывай скорую! Успеем! Успеем, держись, Ксюша, ты не можешь умереть… – бормотал Филипп.

Раз, два, три, четыре… вдох… Раз, два, три, четыре… вдох. Он делал искусственное дыхание без остановки, не обращая внимая на льющиеся с одежды ручейки воды. И выдохнул, услышав вой сирены с улицы:

– Теперь всё будет хорошо, доченька…

***

Май на дворе, а такая жара! У Ксюши взмокли волосы, и на маленьком носу выступили бисерные капельки пота. Прозрачная, розовая от мозаики вода в бассейне манила: искупайся же, окунись!

Мама запрещала плескаться без надзора и всегда говорила:

– Подожди, закончу готовить и выйду.

– Погоди, вот покормлю Илюшу – тогда поплаваешь.

– Через полчаса, доченька, у меня важное дело.

– Но я хочу одна! – возражала Ксюша.

– Камер нет, нельзя одной.

Когда ещё поставят эти камеры, а купаться хочется сейчас! Ксюша отбросила лейку, воровато оглянулась на окна: мамы не видно. Скинула сарафан, под которым оказался красный купальник на гибком, как тростинка, теле, и осторожно спустилась по лесенке в бассейн, придерживаясь тонкими руками за поручни. А-а-ах, хорошо!

Она плыла по-собачьи, высоко держа голову над водой, и медленно пробиралась на глубину. Выдохлась, захотела встать на дно и отдышаться, но с удивлением не почувствовала под ногами твёрдой опоры.

«Ничего страшного, – сказала она сама себе, – сейчас выплыву».

Ксюша не сразу поняла, что тонет. В фильмах утопающие люди кричали, молотили по воде руками, погибали медленно, со вкусом и под трагическую музыку. Она не испугалась – ничего плохого не может случиться. Взрослые рядом: из открытого окна столовой доносились голоса мамы и папы, кошка Люси сидела на бортике и с интересом наблюдала за хозяйкой. Ксюша хотела позвать на помощь, но захлебнулась, вместо крика из горла вырвался хрип.

Последнее, что осталось в памяти, – это покачивающийся солнечный блик через толщу воды. А потом навалилась темнота.

***

Вдох-выдох, вдох-выдох…

– Когда же она придёт в себя?

– Филипп, успокойся, всё хорошо. Дышит самостоятельно, все показатели в норме.

– Открою крышку, так будет лучше.

Раздалось слабое шипение, поток прохладного воздуха лизнул лицо и шею. Ксюша глубоко вдохнула и подняла веки.

Папа… Но какой усталый и худой! Тёмные круги под глазами, как будто он не спал несколько дней, на подбородке щетина. Смотрит тревожно и выжидательно, точно ждёт чего-то.

С трудом разлепила сухие губы:

– Пап…

– Доченька… доченька моя… Узнала! – Отец схватил её руку и порывисто поцеловал. Губы его дрожали, из глаза выкатилась и поползла по щеке маленькая слезинка.

– Я в больнице?

Ксюша приподнялась и увидела себя в ложе овальной формы с прозрачными стенками, дно которого выстилала мягкая губчатая ткань. Толстая стеклянная крышка со множеством трубок и приборов поднята вверх. Палата самая обыкновенная: белые стены, большое окно, кушетка с подушкой и скомканным одеялом, серебристая металлическая дверь.

– Тебе чего-нибудь хочется? Может быть, пить или есть? – спросил незнакомый доктор в голубой форме и такой же шапочке.

– Пить.

Он вышел из комнаты и вернулся с полным стаканом, стоял и смотрел, как Ксюша пьёт воду мелкими глоточками.

– Я тонула? – спросила она.

– Да, но мы с доктором спасли тебя, – с волнением сказал отец. – Ксюшенька, ты хорошо себя чувствуешь?.. Ну и отлично! Мы сейчас поедем домой.

– К маме?.. А где моя одежда? – Ксюша оттянула больничную сорочку на груди.

Отец с доктором растерянно переглянулись.

– Одежды нет, тебя привезли в купальнике, а домой я так и не попал, пока… пока ты была без сознания. Да ничего, надо только коридор пройти. Давай помогу выбраться.

Тело не слушалось, точно чужое, слабые ноги заплетались при ходьбе.

– Подожди. – Отец сдёрнул с кушетки одеяло, завернул Ксюшу и подхватил на руки. – Вот так лучше!

Шли пустым коридором, который казался голубым от светящегося потолка. В тишине гулко раздавались шаги, и Ксюше почему-то подумалось, что они уходят из больницы тайком, будто сбегают с места преступления, как воришки. Она зажмурилась и уткнулась лбом в отцовское плечо.

– Дальше мы сами, спасибо тебе. Возвращайся на пост. – Папа крепко пожал доктору руку.

Ксюша встрепенулась. На большой подземной парковке стояли четыре или пять автомобилей, считая их тёмно-синий «Марс». Бортовой компьютер на панели приборов мигнул и услужливо открыл двери.

– Ну, бывай! Удачи!

– До свидания! – помахала Ксюша, освободив руку из одеяла.