Казалось, сейчас толстяк шваркнет телефон со всей дури об землю.

– Скоро последний проклятый смартфон сдохнет, – он опять ткнул картинкой в толпу перед собой, – и мозги у вас, тупоголовых, выключатся! У вас же вся жизнь в телефоне!

– Смарты… В точку, верно ты сказал, – прогудел Юрий Владимирович, мягко забирая смартфон и выключая дисплей. Оглядев строй сощуренным злым взглядом, он заорал так, что вопли Сергеича показались детской забавой.

– Вы тяжелее хера ничего в руках не держали! Вам, смартам, даже баба не нужна! Слишком хлопотно – ухаживать, цветы дарить. А тут – передернул затвор и все в порядке!

– Дуня Кулакова, – послышалось из толпы стариков.

– Ну ничего, – с угрозой в голосе протянул Юрий. – Я вам такую порнуху устрою… Все по-взрослому будет, без трусов. Только вот вам это не понравится.

– Верните телефон, – уткнувшись в землю, вымолвил подросток.

– Чего? – дядя Юра застыл на полушаге и резко развернулся к борзому юнцу. – Чего ты сказал?

– Смартфон верните, – упрямо повторил парень, подняв лицо и твердым взглядом смотря на Дикого Прапора.

– Ишь, как запел, сучонок…

– Я не сучонок! – с вызовом выкрикнул парень. – Я публичная личность! Меня многие знают! У меня и в инстаграме и в ютубе почти шесть тысяч подписчиков.

Сергеич и Юрий Владимирович посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Слыхал? Публичная личность, – передразнил Сергеич. – Как говорил товарищ Сталин: сколько у Папы Римского дивизий? Где они, твои тысячи подписчиков? Хотя бы сотенка, самых крепких. Нам свободные руки во как нужны.

– Девка ты публичная, – поддержал его Юрий. Парень вскинулся. – Что, не нравятся слова мои? Я не нравлюсь: как говорю, что делаю?! А ты забань меня! Это же так просто – нажал кнопочку и отправил в бан. И нет человека. Слабо?

Юнцы нахмурились. Юмор Прапора пришелся им не по нраву.

– Сдохнет смартфон твой скоро! А ты на что ресурс тратишь? На сиськи-письки? Возьми, что-нибудь нужное из электронных мозгов вытащи, пока можно!

– Нужное? Какое нужное? – набычился паренек. – Как вытаскивать-то?

– На бумажку перепиши, дятел! Информацию, которая нам всем жизнь облегчит. Как консервы делать, как избу класть, как капканы мастерить…

– Да нету у меня ничего такого! – возмутился парень. – Интернет же здесь не ловит!

– Интернетные душонки. Клоуны. Шланги гофрированные, – обводя строй, заорал Прапор, потрясая отобранным смартфоном.

– А чего вы раскомандовались? Кто вам право такое дал? Верните мой телефон, это моя собственность! – парень находился на грани истерики и нарочно накручивал себя, крича во все горло. Голос дал петуха. – Раз пистолет есть, значит, всех запугали?

Строй заволновался. Татуированные переглянулись. Славик вытянул шею.

– Что же ты сразу не сказал… Собственность, права, – покачал головой дядя Юра и поцокал языком. – Ну раз права, то конечно…

Дед протянул парню смартфон. Тот неуверенно поднял руку… и Прапор резким и точным лоукиком врезал парню по бедру. Нога подломилась, от резкой боли юнец охнул и тут же получил второй удар под дых.

Не вытаскивая оружия, дядя Юра положил ладонь на кобуру и развернулся к строю. Рядом хлюпал носом бедный парень, потирая отбитую ногу. О сопротивлении он и не думал. Взмахивая руками, как курица крыльями, через луг неслась к пострадавшему Лидия Петровна. Подскочив, она набрала воздуха в грудь для резкой отповеди, но Юрий опередил ее.

– Пострадавшего – в лазарет, – тоном, не терпящим возражений, приказал он. Повернувшись к строю, он как ни в чем не бывало продолжил:

– Повышенный уровень угрозы, повторяю для самых умственно отсталых. Вас скоро на пласты кромсать примутся, а вы все о правах и свободах пищите!.. Вам ясно дали понять, что нам здесь не рады. Мы не знаем ни количества противников, ни их возможностей. Даже как они выглядят – и то не имеем понятия. Очухайтесь, наконец! Хватит уже, – Юрий покачал смартфоном, – херней маяться.

Впрочем, должного эффекта речь Прапора на молодежь не произвела. Макс тащил ведро с тяжелыми, набухшими семенами для посадки, а впереди топали помощники-геймеры, громко возмущаясь диктаторскими замашками тупоголового Прапора и устроенному им беспределу.

– Вот мы потихоньку и обустраиваемся, – невпопад заметил Маф, скользя взглядом по составу. – Уже и столовая есть, – он махнул рукой на вагон-ресторан, – и оранжерея, и госпиталь даже образовался… – смущенный паренек, которого недавно боднул винторог, осторожно вылазил из тамбура, припадая на правую ногу. Вокруг паренька хлопотали сердобольные бабульки.

– В жопу раненый джигит далеко не убежит! – крикнули ему пробегающие мимо ребята, торопясь на помощь строителям.

– Древосок и вправду помог! – крикнула Максу обрадованная Лидия Петровна. – Отпоили Сереженьку, вот он уже и на ноги встал!

– Значит, эксперимент над болезным можно признать удачным… – хмыкнул Макс. – Ну, надеюсь, и второй эксперимент удастся. – Старик вопросительно приподнял бровь, и Максим пояснил. – Я семена для посадки замочил в растворе воды с древосоком. Как стимулятор роста. Думаю, хуже не будет.

– Посмотрим, Максимка, посмотрим, – Маф замялся. – Максим… Я тебя попросить хотел…

– Я весь внимание, Семен Михайлович.

– Хочу пшеницу и рожь твою первородную посеять. Сам, своими руками. Вижу, она уже наклюнулась. Ты ее как-то по-особому сажать собирался, по-научному? Как там его – по-пермакультурному? Или по старинке, вразброс?

– Вразброс. Погуще только.

– Вот. Доверишь старику? У меня есть опыт, ты не думай.

– Конечно, доверю. Кому доверять, как не вам?

Старик покачал головой, пожевал губами.

– Я ж каждый день помереть могу, Максимка. Старый уже… А так, по осени зерно соберете, будете хлебушек кушать – глядишь, и меня вспомните.

– Да куда вам помирать, Семен Михайлович, типун на язык. С местной-то экологией! Вы когда лопатой машете – даже мне не угнаться. Мы с вами, Семен Михайлович, еще деревья вместе сажать будем. Скоро бабульки мои отчитаются, что за семена удалось надыбать. Вон там, у подножия холма, в затишке, в разреженной тени школку для сеянцев устроим.

– Деревья – это хорошо. Это всегда хорошо, – улыбчивый дедок зажмурился. – У нас за домом дуб рос. В детстве. Огроменный! Нашим гигантам, правда, – старик приоткрыл глаз и глянул на холм. – Даже во внучата не годится. Но тоже немаленький. После войны голод такой стоял, что… Помню, есть хотелось постоянно. Так дуб всех нас спас. Желудей в один год было столько – весь подвал забили. Матушка и лепешки пекла, и кисель делала, и суп варила, и кашу. Так что, почитай, дуб меня в свое время и спас.

В молчании они подошли к полю. Первая грядка, обложенная по краям диким камнем, была закончена и готова к посадке. Макс, как и обещал, вручил старику ведро с пшеницей и отобрал для него нескольких помощников. Семен Михайлович разулся, подставил лицо солнцу, помолился, обмахивая себя крестным знамением. Пересыпал зерно в ведерко поменьше и двинулся по гряде, разбрасывая перед собой семена. Губы старика шептали что-то, босые ступни отпечатывались на черной взрыхленной меже. За ним следом двое юнцов катили тяжелый обрубок бревна, прикатывая землю и закрывая семена. На уплотненную почву остальные помощники раскладывали побуревшую прошлогоднюю листву. Можно было обойтись и без мульчи, но Макс решил все сделать правильно.

Глядя на то, как самозабвенно работает восьмидесятилетний старик с аляповатой панамкой на голове, втянулись и остальные. Одни геймеры накинулись на возведение следующей грядки, другие понеслись наперегонки в лесок – за листвой для мульчи и камней для бортов. Рядом, у насыпи, застучал топор, затрещали ветви – татуированные продолжили возводить засеку.

На противоположной стороне луга Сергеич и Лелек с Болеком тащили с опушки охапку валежника. Сборный отряд строителей и помощников выдвинулся к реке, на добычу глины. В окнах вагона-оранжереи мелькали довольные старушки, расставляющие на столах стаканчики с рассадой. Даже раненый не даром ел хлеб – он уселся на свернутый матрас у вагонного колеса и канцелярским ножиком разрезал по шву полиэтиленовые пакеты из-под постельного белья. Пакетов этих насобирали целую уйму, и бабульки, по совету Макса, решились-таки склеить из них единое прозрачное полотно для будущей теплички.