Заставив себя не превращаться в тряпку, рыдающую из-за несправедливости, я поднялась с кровати и вновь приблизилась к окну. Выглянула и не нашла там никого. Матвей ушел, как и три фигурки, мелькнувшие где-то далеко. Значит, всё рассказали.

– Вот же, – выдохнула я, переводя взгляд на дом Матвея. Наверное, ушел к себе, и теперь точно не появится на этой стороне двора. Зачем ему соседство с ненормальной?

Но он был там. Сначала в доме, за стеклянными дверьми. А после вышел, продолжая буравить тяжелым взглядом мои окна. Он знал, что я тут. Видел даже через плотный тюль. И я нерешительно убрала рукой ткань немного в сторону, взглянув вниз.

Ну что же, Матвей, посмотри на психованную. Я ждала отвращения. Но вместо этого на его губах играла добрая улыбка. Дружеская? Да, именно такая.

На душе стало тепло.

Его губы дрогнули, сложившись в слово «привет». Он поздоровался.

Я кивнула, помахав рукой. Закрыла шторку и медленно отошла от окна.

Вроде незначительный жест, а так много значил для меня. Я не отвратительна. Я нормальная. И ему все равно на сплетни. Как же здорово!

– Лола, хватит мечтать! – меня одернула тетя, когда я застыла с ложкой у рта.

Да, действительно замечталась. То есть я не мечтала, а слишком много думала.

– Что-то случилось? – поинтересовалась она, внимательно оглядывая меня через толстые стекла очков, опасно балансирующих на кончике чуть вздернутого кверху носа. – Ты почти не говоришь уже третий день подряд. Что-то произошло? Это из-за нового соседа? – сощурившись, произнесла она, а я едва не выронила ложку от удивления.

Порой тетя была чересчур внимательной. Иногда попадала в цель, хотя я сомневалась, что она наверняка знала. Скорее простая случайность.

– Нет, со мной все в порядке.

– Точно? – недоверчиво покачала головой. – Может голова болит? Ты как спишь?

– Неплохо, – солгала я, отворачиваясь.

Она не должна узнать о том, что кошмары, преследовавшие меня несколько лет, опять вернулись, причем слишком четкие, чтобы испугаться и проснуться в поту, задыхаясь среди ночи.

– Ну, хорошо. – Тетя вернулась к своей тарелке, продолжая увлеченно жевать тушеное мясо и овощи.

Я же смерила взглядом свою полную тарелку и нахмурилась. Нужно поесть. А после вернуться в комнату, чтобы в сотый раз пролистать журнал о путешествиях. Пожалуй, мое единственно развлечение.

– Я уж тут подумала, – тетя заговорила резко, вызвав во мне легкую дрожь. Ох, как я не любила, когда тон ее голоса становился таким. Жёстким, низким, подавляющим и не терпящим возражений.

– Да? – притворилась, что все в порядке. Я вздрогнула, хотя она и не увидела.

– Про соседа. Думала, что из-за непрекращающегося шума ты себя чувствуешь некомфортно.

Я открыла удивленно рот. Шум? Откуда тетя могла знать, что там действительно днем шумели рабочие, когда что-то активно ремонтировали в доме. Она же была глуха на одно ухо, а во втором носила слуховой аппарат. В ее глухоте виновата была только я. Из-за меня она получила тяжелую травму, которая привела именно к этому. Но тетя изогнула бровь. Мол, она все знала и слышала. И была вполне себе здорова, несмотря на то, что ее беспокоил желудок, садящееся зрение и прочие неприятные мелочи, с которыми сталкиваются люди в ее возрасте.

– Нет, не беспокоят. Я даже не обращаю внимания. – Пожала плечами, продолжая буравить теперь взглядом тарелку. Нужно срочно заткнуть свой рот едой и притвориться, что все в порядке.

– Хорошо, – проговорила тетя. – Я уж хотела пойти поругаться с ними.

– Не нужно. Думаю, там скоро все закончат. И будет спокойно.

– Я тоже на это надеюсь, – недовольно проворчала тетя.

Все-таки она была не рада, что у нас вновь появились соседи. Ведь с другой стороны от нашего дома не было никого. Большая и пустая лужайка, на которой разве что животные появлялись. Дети там не играли. Виной тому были опять же те самые слухи, про которые я думала третий день подряд.

Матвей улыбнулся мне тогда. Но на этом наше вроде бы как общение закончилось. Он почти не появлялся. Рано утром уезжал, возвращался вечером. И опять же очень редко бывал во дворе. Рабочие занимались ремонтом, и что-то делали с бассейном. Конечно же, он нуждался в ремонте. Ведь им не пользовались почти год.

Вот же тетя разозлится, когда там опять будут появляться люди в купальниках.

В плавках.

Ох, ты ж!

Я залилась румянцем и чуть не подавилась. Матвей будет там плавать! Иначе бы не ремонтировали бассейн. А если будет плавать, то без одежды. Только плавки. И я… я увижу его тело.

Это кошмар. Или… Нет, это кошмар!

– Ты себя точно хорошо чувствуешь? Вон щеки покраснели. – Тетя уставилась на меня, вновь сощурив глаза. – Температуришь?

– Нет, просто жарко. – Я даже обмахнулась ладошкой.

Жарко, не то слово. Я помнила тело Матвея. То есть его торс, спину, руки… А что там было под спортивными брюками? Нет, Лола, хватит думать о мужском строении. То есть о конкретном мужском строении. Матвею бы точно не понравилось то, что кто-то не просто следил за ним, подглядывая. Так еще и то, что мечтал поглядеть на него в плавках. Или в шортах. Да какая разница. Безумие! Наверное, это гормоны – так бы выразилась тетя.

– Я доела! Пойду к себе? – Натянула беззаботную улыбку.

Тетя отмахнулась. Конечно же, она была не против. Вернется к своим кроссвордам. Или уйдет в спальню, чтобы тайком от меня посмотреть сериал. Телевизор находился только у нее в комнате. И с этим я давным-давно смирилась. Да и не хотелось смотреть непонятные сериалы, когда меня увлекали интересные журналы о путешествиях, о научных открытиях. Возможно, я бы смогла стать ученым, путешественницей или просто образованной девушкой с дипломом в руках, если не была такой трусливой, и все же окончила онлайн-курсы. Но даже с ними у меня возникла проблема. Проблема в общении. Чужие люди, голоса, лица. Они пугали. После очередной накатившей паники мне пришлось отказаться от занятий, но надежда, как говорится, умирает последней. Поэтому я не оставляла затею вернуться к занятиям. Когда-нибудь… Когда страх перестанет преследовать меня на каждом шагу. Трусливая Лола.

Я была трусливой девчонкой, которая даже поговорить не смогла нормально с Матвеем. Что-то мямлила себе под нос. Смущалась, бледнела и краснела, когда могла просто поинтересоваться как у него дела. Нравилось ли ему в новом доме. Хоть что-то узнать полезное, а не жить в мире, построенном на иллюзиях, фантазиях и догадках.

Ополоснув за собой посуду, я поднялась в спальню. Опять же по привычке выглянула в окно, встретив там совершенную тишину. Перевела взгляд на водную гладь.

Бассейн был полон кристально-чистой водой. И его голубое дно манило им любоваться. А в лучах дневного солнца так и вовсе был изумительный вид. Я уже успела позабыть, каким он был.

Вздохнув, я посмотрела на стопку журналов, затертых до дыр. Потом опять на водную гладь. Даже там было больше свободы, чем у меня в четырех серых стенах.

– Да так больше невозможно! – простонала я, падая на кровать.

Журнала зачитаны и выучены, дела по дому сделаны и переделаны. А я хотела чего-то. Не понимаю, откуда во мне появилось желание дышать. Поерзав на покрывалах, я услышала, как стопка из блокнотов рухнула на пол. Полезла следом за ними, намереваясь поднять. Собрать все в кучу и закинуть в коробку, но открывшаяся страница меня смутила. Надо же!

Я никогда не увлекалась живописью, да и мои рисунки были больше любительскими каракулями, нежели чем-то профессиональным. Неровные линий, живущие своей собственной жизнью тени и контуры. Но все же там, на открытом листе, было его лицо.

Матвей.

Из дома я выбралась в сад, решив, что послеобеденная прогулка на заднем дворе, пока тетя будет бродить по местному магазину и задержится у одной своей знакомой на лишний часок, никому не повредит.