И я уже даже не шевелилась, просто лежала, отвернув голову и слыша частое дыхание своего насильника, который двигался во мне, все набирая и набирая скорость. Его руки дрожали от напряжения, я видела капли пота, стекавшие по его мышцам. И, чтобы не видеть этого, я просто закрыла глаза.

Не знаю, сколько продолжались его движения, сколько раз он называл меня ласковыми словами, от которых меня выворачивало, но наконец Егор отшатнулся от меня, и на мои бедра начала капать теплая жидкость.

Он стонал, часто дыша через нос, как будто был каким-то животным, долго нагонявшим свою жертву, а затем растерзавшим ее, и готовящимся приступить к трапезе. Я повернула голову и с ужасом увидела, как из головки его органа, которая расширилась, вылетала белая слизь, капающая на мои голые ноги. Внутри меня все горело от боли и пульсировало в такт биению моего сердца.

Егор потряс свой член, а потом встал с кровати и посмотрел на меня. Я не сводила глаз с его падающего мужского достоинства, из которого все еще капала сперма, но я была рада тому, что все, наконец, закончилось. Я натянула на себя покрывало, которым была накрыта кровать, и с ненавистью посмотрела в лицо мужчины:

– Скотина! Я все расскажу маме и заявлю на тебя в полицию!

Егор сверкнул глазами и сжал зубы. Его член трясся от его движений, что выглядело одновременно смешно и устрашающе.

– Только попробуй. Я скажу, что ты сама отдалась мне. Не забудь, что тебе уже есть восемнадцать, так что срок мне не грозит. А вот твоей мамаше грозит несладкая жизнь, если ты хоть слово вякнешь ей или в полицию.

Я сглотнула, ощущая ужас, расползавшийся внутри меня и парализующий каждый мой внутренний орган.

– Ты не посмеешь, – почти беззвучно произнесла я, глядя в уверенное лицо Егора.

– Это ты не посмеешь. Хочешь, чтобы твоя мамашка жила счастливо, держи свой рот на замке. А если не будешь этого делать, я устрою вам райскую жизнь.

Он показал мне кулак, а потом потянулся за своими грязными трусами.

– Иди подмойся, – сказал он мне, – Вымой свое срамное место. Теперь я буду пользоваться им, когда пожелаю.

Я показала ему средний палец, но тут же пожалела об этом. Подлетевший в доли секунды ко мне, Егор схватил меня за волосы и дыхнул в лицо перегаром:

– И палец тебе сломаю, если будешь так себя вести. Запомнила, школьница-развратница?

Мне было так больно, что казалось, что Егор вот-вот стянет с меня скальп. Я закивала, ощущая свои брови где-то в районе края лба, настолько сильно Егор натянул мои волосы на свою руку.

Потом он прикоснулся к моим губам своими, всунул в мой рот язык и настойчиво вылизал всю меня изнутри. На моих губах остался привкус его слюны поэтому, когда он вышел из моей комнаты, я резко вытерла свой рот краем покрывала.

Я была в душе, когда домой пришла мать. Я испуганно вспомнила о том, что в моей комнате был жуткий беспорядок, а на кровати осталось кровавое пятно от потерянной мной девственности. Я быстро выскочила из ванной, закутываясь в полотенце и пролетела мимо кухни, в которой сидели Егор и моя мать, чтобы внестись в комнату и накрыть покрывалом свою срамную простынь.

За мной никто не шел поэтому отдышавшись, я переоделась в домашнюю одежду, запахнула халат и вышла на кухню, где моя мать сидела на коленях у Егора и весело смеялась.

Егор посмотрел на меня хозяйским взглядом, а я прожгла его взглядом, полным ненависти.

– Дочка, будешь есть? – спросила мама, отлипая от своего возлюбленного.

– Буду, – ответила я, присаживаясь на стул напротив отчима. Я тут же почувствовала его руку на своем колене, он нагло его лапал, пользуясь тем, что на столе была расстелена скатерть, из-под которой ничего не было видно.

Мама что-то продолжала говорить про работу, про начальника, а я пыталась с силой отлепить от своего колена огромные пальцы Егора. Но он смотрел на меня с усмешкой, а потом сдвинул руку ближе к моей промежности. Я громко ойкнула, заставив его мигом убрать руку.

– Ты чего? – мать испуганно повернулась ко мне.

– В спине что-то щелкнуло, – соврала я и многозначительно посмотрела на отчима, который ухмылялся сальной улыбкой.

– Это потому что ты таскала декорации перед «последним звонком», – с укоризной сказала моя мама, – Что у тебя, что у меня – спина слабая. У меня тоже такое бывает. Егор, сделаешь мне массаж?

– Конечно, – с готовностью отозвался отчим, подмигивая мне, – И тебе сделаю, и дочке нашей.

– Мне не надо! – грубо ответила я и принялась есть борщ, поставленный передо мной матерью.

Я ела, чувствуя на себе настойчивый взгляд Егора. Он пожирал меня глазами, параллельно с этим пожирая борщ из тарелки, как будто свинья.

Он причмокивал, всасывал жидкость, а потом громко чавкал, стараясь, видимо, привлечь к себе внимание. Мать не обращала на него внимания, а я ощущала раздражение и желание вылить ему на голову кастрюлю кипящего борща.

Когда я оказалась у себя в комнате, я быстро выкинула в ведро банку пива, которую принес с собой Егор, сдернула простынь и отнесла ее в корзину с грязным бельем, а потом упала на свежезаправленную кровать.

Лильке, которая позвонила мне, чтобы напомнить про встречу, я соврала, что у меня заболел живот, поэтому я останусь дома. В моих словах частично была и правда: низ живота ныл от жесткого с ним обращения, а на трусиках в ванной я снова обнаружила кровь. Проклиная своего отчима, я сменила нижнее белье и снова упала в кровать.

28 мая – это день должен был быть счастливым для меня. Но он стал одним из самых худших дней в моей жизни. Я ненавидела себя за глупость, ненавидела отчима за то, что он сделал со мной, даже мать родную ненавидела за то, что она привела этого человека в наш дом. Рукой я коснулась низа живота, где все пульсировало от боли, и подумала о том, что, когда боль утихнет, внутри меня все равно останется та грязь, которую занес в меня своим поступком Егор.

Прикрыв глаза и проваливаясь в сон, я услышала за стеной стоны матери и стук спинки кровати о стену. Егор занимался сексом с моей матерью, которая даже не догадывалась о том, что еще сегодня днем этот человек трахнул меня, трахнул грубо и против моей воли.

И сейчас мне казалось, что, даже узнай мать об этом, она не встала бы на защиту меня, а скорей, обозвала бы меня провокаторшей, защищая мужика с большими яйцами, за которым она чувствовала себя как за каменной стеной. Я так хотела уже уехать к бабушке до конца лета, чтобы забыть этот ад, творившийся со мной сегодня в этой комнате, на этой самой постели.

С утра я проснулась от громогласных криков Егора: он делал свою разминку, будя всех своими рыками. Я вышла из своей спальни и столкнулась с ним лицом к лицу – он делал свою зарядку, стоя посреди зала и поглядывая в сторону моей комнаты. Он перегородил мне путь, играя мышцами, по которым струился пот.

– Дайте мне пройти, – спокойно сказала я, пытаясь обойти его хоть с какой-нибудь стороны.

– Мы же вчера договорились перейти на «ты», – негромко сказал он, чтобы мать на кухне не слышала его слов, – Когда ты ножки раздвинула, и ты мне обещала.

– Я вам ничего не обещала, уши чистите вместо того, чтобы мышцы качать, – грубо отозвалась я и показала ему язык.

Вместо ответа Егор высунул изо рта свой длинный язык и поводил им из стороны в сторону:

– Также я буду в твоей писечке работать, – шепнул он, а я показала ему средний палец. Сейчас мне не было страшно делать это, ведь мать была рядом.

– Сломаю тебе его нахрен, – со злостью буркнул Егор, давая мне пройти, потому что мать вышла из кухни и улыбнулась мне:

– Ладочка, ты встала уже? Иди завтракать, пока мы на работу не ушли.

Я умылась и прошла на кухню, где мать, счастливо улыбаясь, наливала в чашку Егору кофе. Она светилась, моя мать была так счастлива рядом с этим монстром, что мой язык не повернется сказать ей правду о нем, даже если я очень сильно этого захочу.