Значит, он тоже ощутил эту незримую связь между ними? Она медленно расползалась по воздуху, наполняя пространство горечью легкого отчаяния. Оно и так исходило от Города в колоссальных количествах.
– Маунтана больше нет, – очнувшись от непродолжительного ступора, Виктория достала третью сигарету. – Вы добились своего. Стали первым лицом в государстве. Сидите в его кресле. Пьете его алкоголь. Разве это не то, чего Вы хотели?
– Не совсем так. Я всего лишь исполняющий обязанности Президента. Должен подготовить почву для следующих выборов, обеспечивать их прозрачность и так далее. Но мы же все пониманием, кто станет моим противником на досрочных выборах, если Кассиус не вернется? – Секретарь не стал углубляться в эту болезненную тему, хотя излить боль очень хотелось. – К тому же, я вовсе не эгоист. Брэм может это подтвердить. – Гровер, по старой военной привычке фиксирующий в памяти каждое сказанное слово, отрешенно кивнул. – Я почти на вершине. Пусть в политике это самое почти не играет никакого значения, но я, по крайней мере, вкусил этот запретный плод. Я прочувствовал, каково это – управлять чужими душами, клеймить черное белым, верховодить двойными стандартами. Я познал полноценную, неограниченную власть, – резко поднявшись с кресла, Мастерс принялся наматывать круги на небольшом отрезке между столом и комодом. – И я хочу поделиться этим с Вами. Преподнести такой дар, который он Вам никогда не поднесет.
– И что же Вы можете мне предложить, кроме… – ее прервал внезапный смех Дуайта, едва ли не прыгнувшего обратно в кресло. Лихорадочный блеск не покидал ярко выраженных янтарных глаз. Ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и придать себе официальный вид.
– Во-первых, мы признаем Вашу организацию на государственном уровне. Вы можете и дальше именовать себя оппозицией, но совершенно легально. На мой взгляд, это упростит возможность вести открытые переговоры с другими правительствами или теми же корпорациями – как угодно. Во-вторых, насколько мне известно, многие из участников клуба, если я правильно употребляю это слово, тяготеют к политической деятельности. Совместными усилиями мы проведем выборы в Парламент. Досрочные. И обеспечим всем желающим депутатский мандат. Ваши люди могут представлять как интересы Республики, так и Вашей организации. Разумеется, я буду открыт для предложений относительно кандидатур в министерства. Это уже не Маунтановская диктатура и непотизм. Мы за честность и открытость! В-третьих, много лет назад Ваша организация попыталась выкупить контрольные акции национального канала, – он и об этом знает. Но каким образом? – Так вот. Я всячески поспособствую возобновлению переговоров по продаже и постараюсь дать Вашим представителям возможность развить свое телевизионное направление. Хотите крутить новости круглосуточно? Пожалуйста! Хотите критиковать мой новый пиджак? Да я лично приду на эфир в нем же! Хотите рекламировать американские холодильники китайской сборки? Посвятите этой благой цели отдельный выпуск! Я не стану препятствовать. Вот вам торжество демократии! И это только начальный этап. По мере развития Республики и налаживания отношений с Западными партнерами, мы планируем создать рабочую контактную группу по вопросам неподконтрольных восточных территорий, чтобы вернуть оккупированные боевиками земли. Переговоры я доверю вести Вам, от начала и до конца. На правах единственной оппозиции, существовавшей в некогда тоталитарном государстве больше пятнадцати лет, – поймав на себе изумленный взгляд, Дуайт скромно улыбнулся. В умении сыпать обещаниями ему равных не было. – Это я еще не упомянул о проекте амнистии всем политическим заключенным, среди которых немало Ваших знакомых и друзей. Список преимуществ, в общем-то, довольно большой, но это основное.
– Сказать, что я поражена – значит ничего не сказать, – откинувшись на спинку кресла, Маргулис вовремя вспомнила о тлевшей сигарете, угрожавшей обжечь пальцы. – Черт. Почему вы решили, что Ваши предложения не были ранее озвучены господином Волкером?
Она сама понимала, как это нелепо звучит, но быстро сдают позиции только жадные идиоты.
– Не смешите меня. Вы же не настолько глупы, чтобы верить в это? Вы всегда будете на задних ролях. Не потому что он считает Вас некомпетентной или излишне эмоциональной, а потому что боится Вас. Я представляю для него меньше угрозы, чем Вы лично, – сделав упор на последнее слове, Министр наконец-то допил виски. – При нем Вы ничего не добьетесь. Только обречете всю организацию на гибель, а себя – на принудительное сотрудничество с человеком, у которого от такого скопления единоличной власти поедет крыша. Вы подумайте, он же начнет расщеплять атомы своим самомнением. Этот и без того напыщенный козел превратиться в самодовлеющего царька и начнет обожествлять сам себя. И Вы будете искренне радоваться тем дням, когда дело ограничится лишь постелью…
– Достаточно! – внушительный голос Курца заставил всех обернуться к поднявшемуся советнику. – Мы услышали Ваше предложение и обещаем рассмотреть его в ближайшее время. – поправив красный платок в нагрудном кармане, мужчина вознамерился подойти к работодательнице, но путь ему преградила массивная фигура Гровера. – Что происходит? Виктория!
– Слушайте меня! – ударив ладонью по столу, Мастерс тем самым привлек внимание Королевы. Он потерял терпение – то ли от количества выпитого, то ли от природной несдержанности. – Для кого Вы таскаете эти кирпичи вселенской преданности? Для него? – за окном блеснула молния, разветвляясь в потемневшем небе. – Для человека, которому откровенно плевать на все, кроме собственных влажных футуристических фантазий о громадном, прямо пропорциональном его эгоцентризму, престоле? – распаляясь все больше и больше, Секретарь начал использовать весь свой словарный запас. – Позвольте мне рассказать правду о Вашем любимом Волкере. Он любит причинять людям боль. И любит наблюдать за агонией жертв, которых до этого привязал к себе тесными дружескими или любовными узами. Он – большой затейник. Дает ложную надежду, а потом, забавы ради, меняет правила игры! При этом чувствуя себя Господом Богом. Устраивает геноциды, разлагает общество, стравливает невинных. И вы все упорно продолжаете молиться на него, – столько ненависти, столько накопленной годами злобы. Без шанса высказаться. – И на кого?! На закомплексованного садиста-психопата, рэкетирующего ваши же души! И поклоняться такому представителю рода людского? Да ни за что!
– Мы Вас услышали, – по слогам произнес Курц, все еще упираясь в выставленную руку Гровера. – Теперь позвольте уйти. Скоро комендантский час. Между прочим, вами же введенный.
– Задумайтесь. Вы работаете с человеком, который повинен в гибели Вашего дяди. А может быть и супруга, – выровняв дыхание, Дуайт поправил испорченную прическу. Но одна выбившаяся из общей композиции прядь все же упала на бледное, испещренное морщинами лицо.
– Громкое заявление, господин Премьер-министр. У Вас имеются доказательства? – сделав пару шагов назад, эдемовец прикидывал в уме, как можно обойти бдительного охранника и вывести хозяйку клуба из кабинета.
– Найдем, если потребуется. Мои люди уже работают над этим. Однако, если Вы подсознательно игнорируете этот факт, то никакие доказательства не убедят в обратном. Вы ослеплены любовью или пародией на нее. Это ненормально, и я хочу помочь Вам освободиться от рабских оков. Пусть для этого мне и понадобится искромсать Вашу психику и окончательно подорвать этот ненужный пласт доверия к ближнему. Особенно к такому. Настоятельно прошу: не доверяйте ему. Он же предаст Вас при первой же возможности.
– Как и Вы, – подняв безжизненный, опустошенный взгляд, Перри сфокусировала его на лице непреклонного Министра.
– Верно. Но я, по крайней мере, не притворяюсь Вашим другом, – на этом все закончилось. Была дана команда пропустить взбешенного пса, бросившегося к ногам хозяйки. – Я не тороплю Вас с ответом. Подумайте обо всем, что мы здесь обсудили. Гровер Вас проводит. Начался ливень.
