Пока Арсенал усиленно восстанавливали на деньги исправных налогоплательщиков, Данбар спал, ел и работал в одном из подвальных помещений, куда переехала значительная часть груза. Ему не единожды предлагали перебраться в роскошную комнату с простынями и горячей водой в ванне, но собака, привыкшая спать на изорванной подстилке, вряд ли согласится на трехэтажный особняк. Это аксиома, не поддающаяся логическому объяснению.

Подобный образ жизни, увы, слишком сильно въедается в сознание и становится неискоренимым.

Спустившись в склеп с удушливым, почти нестерпимым запахом, Маркус брезгливо зажал нос, при этом хватаясь за шершавые, липкие перила. Оказавшись в маленькой квадратной комнате, Салливан подошел к одной из двух пошарпанных дверей и потянул ее на себя. Неприятный скрежет последовал за сухим кашлем – вихри пыли поднялись в воздух и попали в нос. Во всех классических фильмах ужасов именно так и погибал главный герой, когда заходил на запретную территорию. Но монстр спал на полу, накрывшись выцветшим пледом из тонкой зеленой шерсти.

В сантиметре от спящего стояла огромная стопка библий на любой цвет и вкус. “Нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем”. ****

– Мне нужна твоя помощь, – остановившись в проходе, Маркус не побоялся заглянуть страху прямо в глаза. Ему было нечего терять – обстоятельства требовали кооперации с редкостной тварью, что кусала и своих, и чужих.

– В чем же? – он не спал. Он никогда не спит. Потому что жажда крови не отпускала, не разрешала погрузиться в пустоту и отказаться от реальности. Ведь она и была той самой реальностью. Наркотик со стопроцентной зависимостью. Единожды попробовав это запрещенное вещество кончиком языка, человек потеряется в пространстве и времени, а мир вокруг приобретет исключительно червонный оттенок.

– Ты помнишь наш устав? Предательство Эдема и его правительства карается смертной казнью. Я олицетворяю собой власть. Отныне. – обхватив пистолетную рукоять всеми пальцами, адвокат приготовился к битве. Либо он заполучит ценнейшего сторонника, либо – серьезного противника. Лучше разобраться с этим раньше, чем начнется внутренняя борьба за власть.

Вся псарня навострит уши, будет рвать друг друга на части и совершенно забудет о внешних проблемах.

– А как же Виктория?

– Она отстранена от командования. Пока что. – он пытался убедить истинно верующего в том, что его божество не оправдало возлагаемых на него надежд. Эти сомнительные игры чреваты последствиями, но рисковать стоит. Заручившись поддержкой так называемого военного министра, вожак пресечет любой намек на неподчинение. – Звонил Ридус. Он попал в передрягу – не мешало бы ему помочь.

– Где Виктория? – замогильный голос, больше походивший на утробное рычание, словно вырвался из самых глубоких недр преисподней. Он бы напугал всякого неискушенного слушателя, но точно не удрученного смертника, которого фактически подвели к эшафоту и одели петлю на шею.

Впрочем, их всех ждала такая участь.

– Я уже ответил тебе на этот вопрос. Нужно повторять дважды? – крепче сжав оружие – веский довод в пользу заместителя Королевы, – Салливан вызывающе посмотрел на кусок материи в углу. Кто бы мог подумать, что эта жалкая зверюга обладает такой мощной энергетикой и даром убеждения без лишних слов.

– В каком же ты отчаянии, раз обратился ко мне? – приподнявшись, убийца стряхнул с себя плед и, не вставая с колен, поднял голову наверх. Над ним, возвышаясь, стоял уже не второй в очереди на престол, а новоявленный правитель. Харболлер, угрожающе сверкавший в темноте, являлся весьма слабым аргументом, но идеально дополнял образ коронованного Наполеона, пришедшего к власти после разрухи в государстве. – Господин.

Они вышли оттуда вместе и устроили настоящую Варфоломеевскую ночь двадцать первого века. Их имена были вписаны в анналы истории. Художники, которые рисовали только красным. Искусные мастера своего дела, специализирующиеся на убийствах высшей категории. На протяжении целой недели, от фатального понедельника до триумфального, они держали оборону всех бастионов. Не было ни дня без хорошей борьбы. Вся страна вздрогнула от обилия крови, залившей каждую улицу, переулок и квартал. Телевизионщики замолчали, предпочитая выпускать в эфир ненавязчивые сюжеты и сериалы для домохозяек. А Большой Брат наблюдал за исходом поединка.

Он был заинтригован.

Мертвый Город.

Ее след оборвался на второй день. Никто не знал, куда сбежала проигравшая Королева. И жива ли она вообще. Волкер, прекрасно осведомленный в последнем вопросе, страдал от приступов слепой ярости, когда представлял ее с кем-то из любовников или в компании сердобольных неудавшихся кавалеров. Каждый раз посылая за ней целые поисковые отряды, он едва не впадал в экзальтацию, получая стабильный ответ – “не покидала квартиру”. Но на проклятые вторые сутки что-то пошло не по плану. Тогда антикварный стол викторианской эпохи почти разлетелся в щепки из-за сильного удара о стену.

– Упустили?! – взревел Арман, разглядывая разбившиеся часы и разлетевшиеся книги. Напуганная братия ищеек машинально сделала шаг назад. – Неужели я должен делать все сам? – закончив, Регент резко двинулся к выходу, по дороге надев пальто и шляпу.

Он, как и ожидалось, нашел ее на главном кладбище, где недавно состоялись похороны известного депутата и, по совместительству, дяди самой Виктории. Конечно, ведь сентиментальность для них не пустой звук. Положив цветы на могилу погибшего родственника, Маргулис провела возле нее не меньше получаса. Можно было поклясться, что в какой-то миг она закрыла лицо руками и просидела в таком положении целую минуту. Или это простая иллюзия? Ведь твари не плачут, не испытывают ни любви, ни страха, ни радости, ни жалости. Или же он ошибался?

Тогда у него впервые возникло непреодолимое желание подойти к ней и что-то сказать. Неважно, что именно. Но было слишком поздно – раздался телефонный звонок, начал накрапывать дождь, а она ушла. Скрылась за черными коваными воротами в сопровождении вороньего карканья. Как символично. Со всей силы ударив по рулю, Мануэль сдал назад и поехал обратно. На половине пути об лобовое стекло уже бились многочисленные мелкие капельки, впоследствии превратившиеся в ливень. Пробки рассосались, как и привычная толпа вечно спешащих душ. Жаль. Их иногда так увлекательно созерцать.

Наступает циклон. Очень скоро на Город обрушится ливень и снег, гибель и смерть.

Погода навевала тоску. Постепенно Город засыпал и просыпалась мафия. По радио вещали о какой-то подозрительной активности вооруженных группировок в отдаленных районах. Странная улыбка появилась в уголках губ извечного интригана, любившего совмещать приятное с полезным. Бутылка виски, купленная в ближайшем алкогольном ларьке, идеально сочеталась со вкусом торжества. Но с течением времени сидеть на одном месте и буравить взглядом единственный зажженный свет в окне становилось утомительно. Волкер начинал раздражаться: изнурительное бездействие вкупе с жаждой получить все и сразу добивало его и без того воспаленный мозг.

В конце концов он не выдержал и вышел наружу, предварительно громко хлопнув дверью. К черту, он не проиграет. В нерешительности застыв у массивной парадной двери, Кардинал напоролся на косой взгляд консьержа. В виду нынешних обстоятельств следует недоверчиво относиться к людям, которые наматывают круги перед домом и постоянно заглядывают в чужие окна. Фыркнув, Мануэль отступил. Ему потребовался еще час бессмысленного хождения по мукам, прежде чем он вломился в вестибюль и, проигнорировав вопросы навязчивого швейцара, сел в лифт и нажал на кнопку пятого этажа.

Он тарабанил в помпезную черную дверь с такой обреченной резвостью, что кулаки заныли от боли. Доигрался он, старый дурак. Вот и вся эпитафия – глупая, до абсурда предсказуемая и драматичная одновременно. Несомненно, тьма уже окутала его, равно как и Город, которым он правил так долго. Но слабый лучик света, выхвативший заблудшую душу из темноты, пришел вместе с ангелом смерти. Вряд ли ее можно окрестить служительницей жизни. В этом плане у них много общего. Перри, оказавшись на пороге собственной квартиры, окинула непрошеного гостя критическим, но осторожным взглядом.