– Что поделать, таков уж я, – пожав плечами, кандидат достал собственные сигареты и присоединился к невесомому пиршеству. – Но стоит отдать ему должное – уж свое дело он знает. Все его советы я принимаю во внимание. А интервью я настоятельно рекомендую посмотреть. Получишь массу удовольствия.

– Мне хватает твоего присутствия в своем кабинете. Не уверена, что хочу посвящать все свободное время еще и выслушиванию твоих сентенций.

– Очень зря. Иногда бывает полезно прислушаться к другим, – они оба замолчали на какой-то промежуток времени. Комната постепенно наполнялась дымом. Пришлось подняться и открыть окно на проветривание. – Я пересекся со своим другом Мэттом Рафом. Вы знакомы?

– Где ты его нашел? – резко подняв потемневшие зеленые глаза, Виктория не стала скрывать напряжения.

– Это он меня нашел. Мы вместе отобедали в местном кафе, где он посетовал на свою тяжелую судьбу. И еще велел предупредить тебя, что Гровер открывает на нас охоту. Усиливает патрули, ужесточает контроль и все такое прочее. Вы, ребята, здорово его разозлили.

– Старые счеты, – остановившись перед окном, Перри задумчиво глядела в пустоту. Покрывшаяся зеленью улица не могла обмануть зоркий глаз: весь смрад по-прежнему торжествовал в квартале. – Много лет назад мы поспособствовали его отставке. С тех пор он лелеет надежду уничтожить Эдем и меня заодно. Его возвращение в игру нам сильно повредило, но мы не позволим ему взять реванш. К счастью для нас, на своих ошибках он не учится.

– Да, я помню эту легенду. Тогда весь Город на ушах стоял. Вы с Волкером доказали его причастность к коррупционным скандалам в оборонной промышленности. В чем же там было дело? – задумавшись, валютчик почесал бровь, не выпуская сигарет из пальцев. – Кажется, после распада Союза он приватизировал завод, закупил военные запчасти где-то заграницей и продал своему же заводу втридорога. При этом страдала наша армия, потому что качество запчастей оставляло желать лучшего.

– А Клиффорд хорошо тебя натаскал, – не оборачиваясь, Виктория улыбнулась. – Так все и было. В принципе, нас это не касалось. Мы тогда с Арманом только начинали… сотрудничать. У каждого были свои цели, ценности и видения ситуации. Однако сам Гровер нас в покое не оставлял. Бегал за нами, предлагал развивать схемы дальше и обещал колоссальные суммы денег. Впоследствии он становился настойчивее. И уже не просил, а требовал. И даже дошел до того, что начал угрожать. Нас это раздражало. Мешало налаживать контакты с более адекватными партнерами. – наклонив голову, вдова вдохнула приятный летний аромат. – Мы впервые объединились и приложили все усилия, чтобы спекуляции агента безопасности всплыли наружу.

– И что, Волкер не потребовал ничего взамен? Ох уже эти городские легенды.

– Ему самому было выгодно избавиться от Гровера. Тот ему мешал больше, чем всем остальным. Тогда его влияние на Маунтана неустанно росло и крепло. Сам Бог велел нашептать на ухо правильные слова. – вспомнив об удачном исходе заговора против зарвавшегося ублюдка, Виктория даже сейчас ощутила эйфорию. Они праздновали победу, не вылезая из постели около трех дней. – Признаться, изначально я вообще не рассчитывала на помощь Армана. Когда я встретила его впервые, то подумала, что он скорее бюрократ, а не воин. Я ошиблась.

– Значит, слухи оказались правдивыми, – спустя какое-то время изрек Себастьян, не выдавая ни единым жестом своего глубокого разочарования. – Это нечто большее, чем Стокгольмский синдром. Или его извращенная форма.

– Не зарывайся, Гудвин. С ним у меня история, насчитывающая пятнадцать лет, а ты всего лишь…

– История, насчитывающая пятнадцать лет боли, унижения и страдания! – ударив по столу кулаком, контрабандист вскочил с места, роняя стул и вынуждая взбешенного пса мгновенно подскочить на лапы. – Как ты этого не понимаешь?! Как можно быть настолько слепой?!

Пока кандидат разорялся, поддаваясь праведному гневу, экран телефона Королевы, поставленный на беззвучный режим, загорелся. Сообщение от брата гласило, что ей срочно необходимо включить первый новостной канал и убедиться воочию, что они вступили на тропу войны. Не теряя времени даром, Виктория схватила пульт, дабы исполнить просьбу. Шокированный Гудвин не сразу понял, что его не слушают. Им, в сущности, в очередной раз пренебрегли. Обернувшись к экрану, вделанному в стену над камином, он сосредоточился на репортаже с места военных действий. Фанатики во главе с печально известным Рокуэллом, обвиняющимся в подрыве ипподрома, за сутки разрушили часть Стены на Востоке и захватили населенный пункт. Картинки с места побоища сменялись быстрее, чем бегущая строка с индексами.

– Твою мать, – не до конца осознавая суть происходящего, Себастьян засмотрелся на кадры, изображающие экстравагантного священнослужителя в темных очках. Грех действительно может быть искусством. – Невероятный человек… – хаос в голове не давал нормально сформулировать мысль. Тем не менее, из колеи его выбил громкий звонок на телефоне. Краем глаза он заметил фотографию Волкера, мелькнувшую на экране прежде, чем Королева схватила устройство. – Не смей! Ты не понимаешь?! Ты же его заложница! Возьмешь трубку сейчас и никогда не выберешься из этого круга! – не колеблясь ни секунды, она провела пальцем по зеленой кнопке. – Твоя ошибка. – приложив трубку к уху, Виктория потушила сигарету и отвернулась к окну.

Гудвин не стал дожидаться окончания беседы. Столкнув со стола мерзкое чучело, он стремительно выбежал из кабинета и, полностью игнорируя окружающих, ворвался в центральный зал на нижнем ярусе. Там, окруженные наркотическими парами и спонтанными иллюзиями, навеянными вредными веществами, валялись мужчины и женщины. Постанывая, они едва доползали до раскиданных по полу подушек, чтобы окончательно расслабиться. По венам курсировала отрава, вынуждая мычать, орать и драться с невидимыми врагами. Другие же просто отключались в углу с глупой улыбкой на устах. Оказавшись внутри, Себастьян скривился от отвращения. Трудно было поверить, что еще месяц назад он находился среди них, блаженствуя в утопиях и прочих картонных местах.

– Господин Гудвин, не ожидал увидеть Вас здесь в столь поздний час, – от удивления темные брови, выделяющиеся на лишенном волос лице, поползли вверх. Как бы там ни было, Курц моментально совладал с собой и прищурился. – Видел Ваше интервью и должен сказать…

– Мне нет до этого никакого дела, – грубо оборвал валютчик, перешагивая через два лежавших в обнимку тела, дабы подойти ближе. – Я пришел сюда ради наслаждения.

– Вы не посещали меня месяц и уверяли, что очистились. Хотите продолжить курс? – пропустив мимо ушей откровенную неучтивость собеседника, эдемовец вгляделся в его черты и понял, что произошло нечто серьезное. – Что же. Я попрошу принести, но помните, что после длительного перерыва злоупотреблять нельзя.

Не став дожидаться последующих напутствий, мужчина дождался поставки, а затем, не попрощавшись и не поблагодарив, кинулся прочь из провонявшего зала. Нижний ярус предназначался для членов, потерявших все на войне с преступным режимом и утративших всякий смысл жизни. Но их кошельки были туго набиты и они спокойно могли позволить себе тратить средства на постоянные взносы и беззаботный сон на краю пропасти. Курц был приставлен к ним заботливым надсмотрщиком, следящим за дисциплиной и снабжающим необходимыми веществами.

Несчастный, униженный и оскорбленный Себастьян, только что принятый в ряды локальных божков и признанный ими как равный, был низвергнут на самое дно без возможности реабилитироваться. Гудвин тайно восхищался любыми проявлениями эксцентричности, однако пассивно наблюдать за ускользающим счастьем – выше его сил и возможностей. Поэтому он едва не выломал центральные массивные двери, надеясь поскорее выбраться на воздух и избавиться от сдавливающей шею бесплотной удавки. Едва не споткнувшись на ступеньках, он резко замер и облокотился на каменную стену главного здания. В руке все еще таился заветный пакет с белым порошком. Он мог бы выйти на середину проезжей части, подождать окончания комендантского часа и броситься под колеса первому ночному патрулю. Но не рискнул.