– Тогда почему ты не отдашь её нам? – поинтересовался Уиферс.

– Потому что у меня её нет! – бушевал Биссетт. – Я уничтожил её, как и говорил раньше.

– Он лжет! – прорычал Рыжий Портленд. – Он никогда не уничтожил бы такой исторический документ.

Эта бумага стоит миллионы… Теперь я заставлю его говорить.

Качнувшись вперед, он схватил Биссетта за горло. В свою очередь я схватил Рыжего и оторвал от Биссетта.

– Довольно! – проворчал я. – Он крыса, но так дело не пойдет. Я не стану стоять и смотреть, как избивают беспомощного человека.

– Почему ты… – взревел Рыжий, целя мне в челюсть.

Я нырнул и погрузил левый кулак по самое запястье в живот Рыжего. У него ноги подкосились и он рухнул как подрубленное дерево. Остальные двинулись было вперед, рыча, словно голодные хищники, но я шагнул вперед, закипая, готовый к бою. Однако между нами встал Галт, заставив своих горилл отступить.

– Прекратить! – взревел он. – Не хватало нам тут еще передраться между собой! Вставай-ка. Рыжий… А ты, Деннис, – тут он потрепал мой рукав самым доброжелательным образом. Я всегда презирал подобные «телячьи нежности», потому как к ним прибегали лишь тогда, когда и сказать-то было нечего. – Нет нужды так накалять атмосферу. Понимаю, что ты чувствуешь. Но ты, Дорган, знаешь, что мы должны получить этот документ.

Неожиданно раздался странный звук. Все замерли.

– Что это? – побледнев, выдохнул Лимей.

– Это – Спайк, – пояснил я. – Я оставил его в машине; и, видимо, он устал, сидит, лает, царапает переднюю дверцу. Пойду-ка я проучу его, но я вернусь, и если кто-нибудь хоть пальцем тронет Биссетта, пока меня не будет, я сплющу его бюст… Мы получим этот документ, но не будет никаких пыток.

Я вышел, на всякий случай пренебрежительно бросив взгляд через плечо. Когда я закрыл за собой дверь, мне стало не слышно, о чем они там говорят, а потом раздался голос Туза Биссетта. В нем звучала ярость, но боли не было. Так что я понял, ничего плохого они ему не сделают. Открыв дверцу, я выпустил бульдога, а потом вернулся в дом. Только вот я не люблю секретности, поэтому забыл закрыть входную дверь, а сам направился во внутреннюю комнату. Однако прежде чем я добрался до внутренней комнаты, входная дверь распахнулась по полной и в комнату ворвалась Глория О’Дейл. Она тяжело дышала, её платье было разорванным, а большие темные глаза налились слезами и сверкали, словно черные драгоценные камни после дождя. И в руках у неё был шестизарядный револьвер Туза.

– Ты – грязный пес! – закричала она и бросилась на меня.

Я уставился на дуло сорок пятого калибра. Дамочка надавила на курок. Ударник дернулся, врезался в неисправный патрон, но прежде чем она попробовала еще раз пальнуть, Спайк прыгнул на неё. Я приучил его не кусать женщин. Он не укусил Глорию. Он налетел на неё с такой яростью, что сбил с ног, а пистолет вылетел у неё из рук.

Я поднял пушку, сунул в карман брюк. Потом я попытался помочь ей сесть, только она отказалась от помощи, оттолкнула в сторону мою руку и сама вскочила на ноги. Слезы ярости текли у нее по щекам. Господи! Да она и в самом деле была красавицей!

– Ты – зверь! – бушевала она. – Что ты сделал с Тузом? Я убью тебя, если он пострадал по твоей вине! Он в той комнате?

– Да, и он пока не пострадал, – заверил я её. – Но он кандидат на виселицу.

И тогда она закричала, а мне показалась, что у меня под ухом взвыла сирена.

– Не смей! Не смей и волоса тронуть у него на голове! Туз!

Потом она ударила меня по лицу, вырвала мне пригоршню волос, а ногой врезала мне по голени.

– Вот чего я не могу понять, – проговорил я, – почему прекрасная девушка вроде вас связалась с такой мерзкой крысой, как Биссетт. С вашей внешностью, Глория…

– К черту мою внешность! – заплакала она, топая к двери. – Позволь мне пройти. Я знаю, Туз в этой комнате. Когда я вошла сюда, я слышала его голос.

Однако сейчас в соседней комнате царила тишина, словно там никого не было. Очевидно, все они прислушивались к тому, что происходило в этой комнате, – все, включая Туза.

– Вы не сможете пойти туда, – объявил я Глории. – Мы забрали Туза, чтобы он отдал бумагу, которую он имеет против сестры Джеда Уиферса.

– Ты спятил, как заяц в марте, – фыркнула она. – Пусти меня!

И без всякого предупреждения, она крутанулась на каблуках и толкнула меня обеими руками. Это было так неожиданно, что я позорно рухнул на пол, а она бросилась мимо меня открывать внутреннюю дверь. Спайк помчался за ней, выпучив красные глаза, только в этот раз я схватил его за ошейник, когда он старался проскочить мимо.

На пороге комнаты Глория остановилась и вскрикнула. В голосе её был смешан триумф, страх и гнев.

Я последовал за ней, отряхивая штаны и бормоча проклятия себе под нос. Глория, словно ураган, промчалась по комнате, ускользнув от лап Джо Галта, и неожиданно замерла, оказавшись рядом с Тузом Биссеттом. Я заметил, что Туз, который до этого не выказывал никаких признаков страха, неожиданно побледнел и челюсть у него отвисла.

– Это безумие какое-то! Глория, зачем ты пришла сюда? – пробормотал я.

– Я видела, как Дорган закинул тебя в машину, – всхлипнула она, обнимая его, и, пытаясь развязать, тщетно дергала за один из шнуров. – Я прыгнула в другое авто, и погнала следом за его автомобилем, покрутившись в темных переулках, пока не увидела его автомобиль перед этим домом. Я вышла и…

– Ты приехала одна? Мой бог! – простонал Туз.

– Одна? – переспросил Галт со вздохом облегчения. Со щелчком он сбил пылинку с лацкана, сунул себе сигару в уголок рта и сказал: – Ну, теперь поговорим… Иди сюда, Глория.

Она пододвинулась поближе к Тузу, и тот произнес тихо, почти шепотом:

– Оставь её в покое, Галт. – При этом глаза его напоминали два пылающих костра, распаленных глубоко подо льдом.

Галт зло ухмыльнулся и принялся бормотать что-то себе под нос. Уиферс явно нервничал и продолжал вытирать пот. Атмосфера была напряженной. Я тоже нервничал, потому как не понимал, что же именно происходит. Поэтому, когда Галт открыл было рот, чтобы заговорить, я взял дело в свои руки.

– Биссетт, если в вас есть хоть унция мужества, то просьба преданной тебе девушки должна коснуться даже твой акульей душонки, – начал я. – Почему бы тебе так или иначе не попробовать искупить свою вину? Отдай бумаги! Мужчина, который любит женщину, точно так же как Глория О’Дейл любит тебя, просит тебя по-хорошему и надеется, что ты будешь выше и не станешь грозить топором правосудия невинной девушке.

У Биссетта аж челюсть отвисла.

– Что он несет? – спросил пленный негодяй ни к кому конкретно не обращаясь.

– Не знаю, – ответила ему Глория и лишь прижалась теснее к своему возлюбленному. – Он какой-то странный. Пьян, наверное…

– Дорган, – обратился ко мне Биссетт, – ты же не из этой компании. У тебя что, галлюцинации?

– Не забивай мне голову пустой болтовней! – взревел я. – Ты знаешь, почему я здесь! Это ты заставил сестру Уиферса подписать подложные бумаги, а потом шантажировал её, заставив рефери слить мой бой сегодня вечером.

Биссетт выглядел так, словно у него голова закружилась, а Глория вскочила, повернувшись ко мне лицом.

– Ты хочешь сказать, что считаешь, что это Туз заставил Уиферса принять неправильное решение? – И при этом она вздрогнула всем телом.

– Не думаю, а знаю, – угрюмо ответил я. – Знаю… Так сказал Уиферс.

Она подпрыгнула, словно её током ударило.

– Да ты… идиот! – завопила она. – Они выставили тебя полным дураком! У Джеда Уиферса нет сестры! Он лжет! Туз ничего общего с ним не имеет! Уиферса специально наняли для того, чтобы он слил бой с Лири! Посмотри на него! – Тут голос её взвился до триумфального визга, и она ткнула пальцем в сторону Джеда Уиферса, словно хотела пронзить его насквозь с помощью праведного гнева и пригвоздить к стенке. – Ты только посмотри, как он побледнел! Он ужасно боится!

– Все это ложь, – заплетающимся языком выдавил Уиферс. Пот лил с него градом. Трясущимися пальцами он попытался расстегнуть воротничок, словно тот душил его.