Вне себя от восторга, Абдулла немедленно настрочил красавице еще одно послание. На этот раз слуга Бунияд потребовал магарыч.

В другое время Абдулла, может, и не стал бы давать, как-никак, он был купцом и знал цену копейке, но тут не раздумывая дал денег Бунияду.

Купец предлагал Ягут выйти за него замуж. Ягут прислала ответ, в котором горестно сообщала, что это невозможно, потому что она обручена с другим, не сегодня завтра состоится свадьба, и закончила свое письмо печальными строками из "Лейли и Меджнуна": "Услышь мой стон! Если есть в тебе сердце, найди выход!".

Разумеется, молодой купец нашел выход. Он послал девушке длинное и страстное письмо, суть которого сводилась к следующему: "Я тебя украду". Девушка была в восторге. Перед ней открылся, новый волшебный мир, - как в книжке, как в сказке!... И взыграла в ней кровь далеких предков, не Кербалаи Ибихана, нет, кровь гачаков и воинов, бившихся с шахом, и кровь старухи Баллы, отравившей шахского сына, кровь бабки ее Ханум, застрелившей кровного врага, и Ягут так ответила молодому купцу: "С тобой хоть на край света!"

Молодой купец был парень не дурак. Он понимал, что значит украсть дочь пристава Байрам-бека, которого не только боится сам начальник, но главное чтут и уважают все кочевники на обоих берегах Аракса. И увезти не просто его дочь, но еще и невесту Магерама, сына Гаджи Гусейна. И к делу этому, трудному и опасному, он подготовился со всей тщательностью делового человека. Перво-наперво он вызвал из деревни младшего брата своего, такого же смышленого, как и он сам, и поставил его в лавке на свое место. Потом позвал длинноносого Габиба, фаэтонщика, который часто возил его по делам, и объяснив, в чем дело, сказал, что нужно за одну ночь доставить их с девушкой в Агдам.

Надо сказать, что фаэтонщик Габиб был охоч до подобных дел. И потому, даже не помянув о плате, приложил к правому глазу ладонь, выражая тем готовность служить, и сказал, что ради такого благого дела не только в Агдам, в "Питильбург" готов их доставить. Габиб знал к тому же, что на банщиков, брадобреев и фаэтонщиков молодой купец не жалеет денег.

Ночью, когда весь город спал, Абдулла сел в фаэтон Габиба, запряженный великолепной тройкой. Туда вскорости прибыла и Ягут в сопровождении служанки, тащившей тяжелый чемодан с ее платьями и драгоценностями. К чести девушки, надо сказать, что она не взяла ничего из подаренного ей па обрученье. Сняла даже бриллиантовый перстень и положила па стол.

Когда влюбленные сели в фаэтон, молоденькая служанка решила не упустить случая:

- А мне на счастье?

Купец в хлопотах не подумал об этом и не взял мелочи. Но не желая скаредничать при возлюбленной, вынул золотой и протянул девушке.

- Ишь хитрущая!... - усмехнулся Габиб и стал привязывать чемоданы. Потом влез на козлы, сказал: "С богом!" и тронул лошадей.

Когда фаэтон беззвучно выкатил из города, Габиб ослабил поводья, сытые кони, отдыхавшие весь день, охотно поскакали к Агдаму. Они знали эту дорогу, знали, что на остановках их ждет ячмень и прохладная родниковая вода, и это придавало им прыти.

Приблизившись к Куру-чай, белевшей бурунами в лунном свете, фаэтонщик остановил коней и стал внимательно разглядывать переправу. Река ревела, как верблюд по весне. Абдулла привстал на ступеньке фаэтона и тоже стал всматриваться: трудно было поверить, что можно вброд переправиться через мощные потоки воды, низвергающиеся с гор. Но Габиб влез на козлы, произнес: "С богом!" и дернул поводья. Кони спокойно пошли в воду, а молодой купец прошептал девушке:

- Ты не боишься?

Девушка искоса глянула на него, улыбнулась и сказала:

- А чего мне бояться?

Это был их первый разговор.

Вода едва не заливала ступеньки. Казалось, она вот-вот опрокинет фаэтон. Но Ягут вместе с жителями Курдобы не раз переправлялась через бурные реки верхом или на верблюде, и ее только забавляла тревога возлюбленного.

Когда они достигли середины реки, Абдулле показалось, что кругом нет ничего, кроме этой бушующей в лунном свете воды. Он то и дело поглядывал на девушку, но глаза ее улыбались, и в них не видно было ничего, похожего на испуг. Когда кони добрались до берега и стали подниматься на склон, Габиб крикнул: "Господи, помоги!" и щелкнул в воздухе кнутом. Кони, привыкшие к ячменю и к ласковому обращению, от этого звука вскинулись и галопом одолели прибрежный подъем.

Когда фаэтон пересек и вторую речку, Габиб наконец закурил. Миновали какую-то деревню, пели петухи... Когда среди ночи слышалось пение петуха, Ягут почему-то всегда становилось грустно. Так и сейчас. Девушке казалось, что, расставшись с отцом и с матерью, она навсегда прощается с родными местами, едет куда-то далеко-далеко, в неизвестный, чужой, пугающий мир..... Сердце ее дрогнуло. Абдулла заметил ее печаль и, склонившись к возлюбленной, нежно поцеловал ее в щеку.

Кони шли легкой иноходью. Лупа зашла. Порой дорогу перебегали лиса или волк, и, сверкнув зелеными огоньками глаз, исчезали в высокой, в человеческий рост, пшенице. Чуть позвякивали бубенчики, легкий ветерок дул с востока... Стыдясь фаэтонщика, влюбленные не разговаривали, но, ощущая близость друг друга, переглядывались, улыбаясь...

Всходило солнце, освещая карабахские степи. Фаэтон все катил и катил по дороге, и вот показалось ущелье Пир-аг булат, знаменитое ущелье, где Баяндур из Гюздека расправился с войсками кастрата Агамухаммед-шаха. Ущелье, где Гачаг Дели-Алы из Гянджи убил нечестивого Ширали-хана, отомстив за своих земляков. Дорога свернула в ущелье, и Габиб увидел стоявшего под деревом человека. Он хотел было погнать лошадей, но заметил, что с обеих сторон дороги из-за кустов направлены па него ружья, и натянул поводья.

- А ну, длинноносый, сворачивай! - крикнул один из гачагов, выходя из засады.

Но Габиб, это был Габиб.

- Свернуть сверну, а язык свой попридержи! - в голосе фаэтонщика не было испуга.

- В фаэтоне женщина, - вылезая, сказал Абдулла. - Пусть останется там, а мы пойдем с вами.

- Хватит болтать! - крикнул тот же гачаг. - Сказано тебе, поворачивай!

Габиб свернул в сторону от дороги. Когда фаэтон остановился, человек, стоящий в тени дерева, выступил вперед.

- Кого везешь? - спросил он.

- Я племянник Абдуллы-эфенди, - сказал молодой купец. - Девушка в фаэтоне - моя невеста.

Племянник Абдуллы-эфенди? - спросил главарь гачагов. - Из Гюней Гюздека? А невеста из какого рода?

- Дочь пристава Байрам-бека.

- И куда же вы держите путь?

- В Агдам.

Главарь подошел к фаэтону.

- Вот тебе подарок, сестрица! - Он почтительно протянул Ягут дорогое кольцо. - Пусть будет память от гачага Ханмурада.

Ягут вопросительно взглянула на жениха. Тот слегка пожал плечами.

- Подарок не отвергают...

Ягут взяла кольцо, надела на палец, и просто, словно давно была знакома с этим человеком, сказала:

- Спасибо, Ханмурад!

- Извини, что задержали вас, - сказал ей гачаг. - Дядя Байрам хорошо меня знает.

И, обернувшись к Абдулле, сказал:

- Счастливого вам пути!

Довольный, что гачаги не отобрали коней, Габиб лихо надвинул папаху на лоб и погнал...

- Прекрасный парень этот Ханмурад! - Габиб покрутил головой. - Дай бог ему здоровья!

Абдулле тоже понравился молодой гачаг. Но когда позднее, он вспоминал, каким взглядом проводила его невеста гачага - стройного, в дорогой бухарской папахе, с тремя рядами патронов на поясе, с маузером на боку ему становилось не по себе...

... Солнце клонилось к закату, когда фаэтон въехал в селение верстах в десяти от Агдама. Бывший сотник Бендалы сидел па веранде, набивая дробью с порохом гильзы для ружья. Услышав топот, он поднял голову и увидел у ворот фаэтон.

- Ворота открыты! - крикнул он, не прекращая своего занятия. - Просим!

Сперва во дворе появился Габиб с чемоданом. Затем - молодой купец и девушка. Ягут, хоть и не закрыла лицо, но натянула платок на рот и подбородок. Увидев молодого парня с особой женского пола, Бендалы встал, положил гильзу на стол и пошел им навстречу.